Мне было непросто жить в неизвестности, гадая, увижу ли я когда-нибудь Ошо. Такая неопределенность заставила меня жить так, как он меня учил, – тотально, пребывая в моменте. Во мне начало расти ощущение принятия и покоя, и я бы с удовольствием осталась жить в этой деревне, может быть даже в одиночестве, если бы не одно обстоятельство. Однажды во время ужина в столовую буквально влетел Кришнананда. Он высоко подпрыгнул и прокричал: «Ошо едет в Непал! Завтра!» Мы тут же бросили ужин и помчались собирать вещи. Потом вся коммуна уместилась в двух автобусах и отправилась в Катманду.
Следующим утром я встретилась с Вивек, Рафием и Девараджем, которые уже некоторое время жили в отеле Соалтей Оберой и пытались найти дом или дворец для Ошо. Все вместе мы поехали в аэропорт. Арун, глава медитационного центра в Катманду, решил устроить Ошо пышную встречу. В Непале есть традиция: в честь приезда короля люди выстраиваются вдоль улиц, держа в руках медные горшки с цветами. Местная полиция, кстати, была очень недовольна его затеей, заявив, что подобное делается только для монарших особ. Саньясины, одетые в красное, и сотни прохожих зевак выстроились вдоль улиц, прилегавших к аэропорту.
Самолет Ошо наконец-то приземлился, и к трапу подъехал белый «мерседес». Толпа подалась вперед. Люди с волнением ждали Ошо, а когда он шел, бросали ему под ноги цветы. Ошо вышел из здания аэропорта через стеклянные двери, помахал всем рукой и скрылся в машине.
Мы помчались в Оберой. Для Ошо приготовили огромный номер на четвертом этаже. Напротив его апартаментов располагалась комната Вивек и Рафии. Рафия хорошо потрудился и провел в номер Ошо специальную сигнализацию, так, что если бы Ошо захотел чего-нибудь, он мог бы вызвать Вивек. Рафия возился с проводкой до самой ночи. Ползая по коридору на четвереньках и откинув ковер, он прокладывал провода. В таком положении его и застал охранник отеля.
Мы с Мукти поселились этажом ниже. Наш номер стал наполовину кухней, наполовину комнатой для стирки. В коридоре стояли три огромных сундука с едой, мешки с рисом и далом, корзины с фруктами и овощами – и это была половина комнаты. Другая половина была завалена бельем, тазами, ведрами и порошками.
С чрезвычайно приветливым персоналом мы договорились, что Мукти будет готовить еду для Ошо в кухне отеля. Мукти заняла ту часть кухни, в которой никогда не хранили мяса и которую специально тщательно мыли перед каждым приготовлением еды. А я стирала одежду Ошо в отельной прачечной, в которой работали еще около пятидесяти непальских мужчин. Они были отличными ребятами, всегда освобождали мне машину задолго до того, как я приходила, и потом ждали, когда я достираю, несмотря на то, что их рабочий день уже закончился, – им хотелось удостовериться, что все в порядке. После стирки я вешала робы на большие тиковые плечики и с ними в руках поднималась на лифте в наш номер, забавляя тем самым персонал и постояльцев. Гладила я в нашем номере на кровати посреди неуклонно растущего числа корзин с фруктами и овощами, которые приносили саньясины в дар своему Мастеру.
Еда в Непале была довольно низкого качества из-за неплодородной почвы, поэтому Мукти и ее помощница Ашу думали о том, как доставлять еду из Индии. Тем временем непальские саньясины ни свет ни заря оправлялись на рынок, покупали там лучшие фрукты и овощи и с большой радостью несли все это Ошо.
В день прибытия Ошо созвал нас в своем номере. Он поинтересовался, как мы живем, и сказал, что слышал, что в наших рядах поселилась некоторая паника. Мукти и Харидас уехали накануне в Грецию на выходные, потеряв надежду увидеть Ошо в Непале. То же самое произошло с Ашу и Нирупой в Покхаре. Услышав слова: «Ну, я привыкла жить не совсем так», Ошо сказал, что тоже живет не совсем так, как хотел бы, и напомнил нам, что был в тюрьме, а потом жил в Спане без воды и электричества довольно долгое время. И хотя это сказала не я, мне стало ужасно стыдно.
Мы узнали, что Джайешу было очень сложно вывезти Ошо из Индии в Непал. За два дня до вылета в Непал Ошо вышел из Спана вместе с Нилам, и в стареньком «амбассадоре» отправился в аэропорт, где сел на коммерческий рейс до Дели. Сам по себе факт того, что именно в этот день была возможность улететь в Дели, был уже чем-то необычным, а то, что в самолете нашлось два свободных места как будто специально для Ошо и Нилам, было настоящим чудом.
Полиция прибыла в поместье через несколько часов после того, как Ошо уехал из Спана. Они хотели арестовать его и забрать у него паспорт. А до судебного разбирательства, которое возникло неожиданно и по довольно смехотворному поводу, они хотели отправить Ошо в тюрьму. Дело в том, что департамент по налогообложению (Ф.Е.Р.А.) хотел, чтобы Ошо заплатил налог с полумиллионного штрафа, который ему назначили американские власти по делу о нарушении закона об иммиграции. Индийское правительство никак не могло поверить, что штраф заплатили друзья Ошо, и думало, что Индии причитается часть добычи.
Да еще Лакшми усугубила ситуацию, распространив слух среди саньясинов, живших в Дели, что Хасья и Джайеш собираются похитить Ошо. В отчаянной попытке спасти Мастера саньясины пытались отбить Ошо. К счастью, Анандо им помешала. Ошо сел в самолет до Непала как раз вовремя. Еще бы чуть-чуть, и полиция не выпустила бы его из страны. Поместье Спан, о котором так много говорила Лакшми, вообще оказалось чужим. Лакшми его не купила. Да оно никогда и не выставлялось на продажу!
Делийские саньясины прилетели в Катманду через пару дней после Ошо и предложили ему поселиться в одном из индийских дворцов. В тот момент они не понимали, что Ошо не может вернуться в Индию, но Ошо все же выслушал их. Саньясины подготовили для Ошо видеозапись дворца. Ошо согласился ее посмотреть и к моему огромному удивлению пригласил нас всех на просмотр.
Мы уселись у его ног и включили видеомагнитофон. Первые десять минут мы рассматривали деревья на подъезде к дворцу, потом увидели ряд из пяти-шести небольших каменных домиков, крыши в которых полностью провалились. В этих домах жила прислуга. Было понятно, что дома нуждаются в капитальном ремонте. Но это было нормально, у нас уже был большой опыт строительства разных зданий. Камера скользила вниз и вверх, мы увидели еще несколько деревьев. Я подумала, что кто-то, скорей всего, сказал оператору, что Ошо любит деревья.
Ошо спросил, есть ли там вода. «Да, да», – ответил Ом Пракаш, владелец видео. После еще пяти минут путешествия вверх и вниз по стволам деревьев мы, наконец-то, увидели «дворец». Это было четырехкомнатное здание в крайней стадии обветшания. «А там есть вода?» – еще раз спросил Ошо. «Да, да», – последовал ответ. В этом четырехкомнатном дворце, похоже, никто не жил уже лет пятьдесят. «А где же вода?» – начал было Ошо. А! Вот она! В саду по заросшей мхом каменной стене стекала вниз тоненькая струйка. «А у нас есть право пользоваться этой водой?» – спросил Ошо. «Вода принадлежит женской гимназии в соседнем доме, – ответил Ом Пракаш, – но проблем не будет».
Теперь я поняла, почему Ошо хотел, чтобы мы все посмотрели это видео, чтобы мы поняли, как сложно иметь дело с некоторыми из его саньясинов. Они, без сомнения, любят Ошо всей душой, но идея забрать Ошо обратно в Индию могла прийти в голову только сумасшедшим. Еще более бредовой была мысль о том, то он сможет жить в четырехкомнатных развалинах без воды!
Ошо сказал им, что видит их любовь и что именно из любви к нему они предложили ему вернуться в Индию, но у него нет такой возможности. Он сказал, что это создаст проблемы и ему, и им, поэтому он попросил их вернуться домой, все обдумать и приехать в Непал через неделю. Но они так и не вернулись. Ошо сказал, что, должно быть, они поняли всю абсурдность своей идеи и то, что предложение было сделано из любви, а не из здравого смысла.
Где бы Ошо ни находился, меня всегда потрясал сильный контраст между его тишиной и бурлящей вокруг энергией. Как-то я спросила его, было ли это его лилой (игрой), или просто существование таким образом поддерживало баланс. Он сказал: «Ни то, ни другое. Этот мир полон сумасшествия и хаоса, просто на фоне моей тишины это становится заметнее. Я не создаю хаоса. Идеальным балансом в природе будет абсолютная тишина».
На следующее утро в своей гостиной Ошо провел беседу с группой примерно человек в десять. Первый вопрос задал Ашиш:
– Сейчас мы живем в период неопределенности, и в нас, тех, кто рядом с тобой, открывается все самое лучшее и все самое худшее. Можешь ли ты прокомментировать это явление?
– Нет такого понятия, как период неопределенности, – ответил Ошо, – неопределенность присутствует в нашей жизни всегда. Уму трудно с этим смириться – он хочет определенности, точности, известности, а жизнь всегда полна неопределенности.
Поэтому, когда совершенно случайно ум находит небольшое пространство, в котором есть что-то определенное, он чувствует себя хорошо. Его окружает иллюзия постоянства. Ум пытается забыть об истинной природе существования и самой жизни. Он начинает создавать вымышленный мир, мир своих грез, он начинает рисовать поддельную картину реальности. И в этой иллюзии ему хорошо, потому что он ужасно боится перемен. А происходит это по одной простой причине: никто не знает, что несут собой перемены – хорошее или плохое? Точно известно лишь одно: перемены всегда нарушают равновесие в вашем мире иллюзий, ожиданий и грез.
Каждый раз, когда рушится какая-то из ваших надежд, с вас падает очередная маска.
Ошо упомянул и строительство Раджнишпурама. Как раз, когда оставались последние штрихи, вся затея рухнула.
«Я не разочарован. Я вообще никогда не оглядываюсь назад. Это были прекрасные годы, наша жизнь в этом городе была прекрасной, а природа существования такова, что рано или поздно все меняется. Что уж тут поделать? Теперь мы пытаемся создать что-то другое, и это тоже когда-нибудь изменится. В этом мире нет ничего постоянного. Кроме самих перемен. Все течет, все меняется.
Я ни о чем не жалею. Ни на мгновение я не почувствовал, что что-то идет не так… потому что в этом мире все идет не так, но для меня нет ничего, что было бы неверным или каким-то неправильным. Мы просто пытались построить карточный домик.