Внутри меня поселилась печаль. Но это не значит, что я все время грустила. Все вместе мы были очень счастливы, совершенно не отказывая себе в удовольствиях, например, в еде! Мы устраивали совместные пиршества, сидя за длинным деревянным столом на балконе. Наш дом стоял на горе, и с балкона с одной стороны открывался чудесный вид на долину, а с другой – был виден замок. Или же мы рассаживались в великолепной столовой вокруг огромного дубового стола. Я постепенно исследовала местность и плавала в бассейне, когда рядом не было никого, кто мог бы отправить меня обратно в постель. Так мы прожили целый месяц.
Но потом к нам нагрянула полиция. Восемь полицейских на двух машинах по извилистой дороге подъехали к нашему дому. Сначала они сказали, что заблудились. Естественно, это было откровенной ложью. Уже через пять минут они захотели осмотреть дом, заявив, что мы какие-то подозрительные туристы: никуда не ходим, ничего не видим. А у Португалии и так много проблем с наркодилерами и террористами.
Я пошла к себе и переоделась в подходящую для тюрьмы одежду. И хотя я все четко осознавала, мои ноги превратились в трясущееся желе. Это было неожиданно и неприятно. Со мной никогда такого не бывало. Прежде я не ощущала нервозности в теле и думала, что уже привыкла к подобным поворотам судьбы. Я поняла, что еще чуть-чуть, и я сорвусь. Напряжение последних десяти месяцев довело меня до предела.
Я пошла к выходу. Анандо разговаривала с полицейскими. Они ушли, но на следующий день вновь вернулись. С этого момента они установили за нами круглосуточное наблюдение. Рядом с нашими воротами постоянно стояла их машина.
Ошо сказал, что хочет вернуться в Индию. Мы позвонили Нилам в Италию и попросили ее приехать, организовать переезд и сопровождать Ошо в Индию. «Мои дни сочтены. Я скоро не смогу пользоваться своим телом, уж очень это больно. Но я не могу оставить все как есть, моя работа еще не выполнена».
И вот настал день его отъезда. Когда Ошо спускался по лестнице, мы стояли в маленьком коридоре перед выходом, Миларепа играл на гитаре. В песне мы изливали всю любовь к Ошо, к этому хрупкому и вместе с тем могущественному человеку. Если нам суждено расстаться с ним навсегда, то пусть этот момент будет прекрасным. Я не хотела, чтобы Ошо видел мои страдания, мне хотелось, чтобы он понял, что один из многих даров, которыми он нас осыпал и которые мы с благодарностью приняли, это был дар умения праздновать бытие, что бы ни происходило. И неожиданно для меня самой во мне что-то поменялось, произошла алхимическая реакция, моя грусть превратилась в глубочайшее принятие. Я танцевала так, как никогда прежде. Расставание похоже на смерть. Как же часто я с этим сталкивалась раньше? Через сколько смертей мне пришлось пройти? И каждый раз я остро переживала разлуку, оставаясь один на один с неизвестностью.
«Взгляни на деревья, – сказал Ошо Нилам, – налетает сильный ветер, и кажется, что деревья вот-вот упадут. Но этого не происходит. Для деревьев, для растений ветер – это своего рода испытание, проверка на прочность. Смогут ли они расти дальше? После урагана их корни становятся сильнее и еще глубже проникают в землю.
Ты можешь думать: „Это растение слишком мало; сильный ветер вырвет его с корнем“. Но нет, если растение принимает ветер, оно сливается с ним, становится с ним единым целым. Так оно выживает. И не только выживает, но становится гораздо увереннее в своем желании жить. Оно начинает расти быстрее благодаря силе, которой с ней поделился ураган.
Но если дерево или растение не станет гнуться туда, куда его клонит ветер, то оно не выдержит напора и сломается. Если не сейчас, то в следующий ураган, потому что внутри у него нет глубинной потребности жить, оно не знает законов существования: если ты принимаешь происходящее, если ты идешь вместе с существованием, то оно тебя обязательно защитит. Ломает нас борьба».
Ошо долго танцевал с каждым из нас, двигаясь через весь дом на веранду, а затем к машине. И даже Рафия, у которого в руках был фотоаппарат, не смог удержаться, чтобы не потанцевать с Мастером. Только Вивек отказалась танцевать. Она со слезами бросилась к Ошо – то был ее уникальный танец.
Мы проводили Ошо до аэропорта. Там мы забрались на крышу терминала и смотрели на самолет, который вот-вот должен был увезти нашего Мастера.
Когда Маниша писала книгу{ Джулиет Формен. Один человек против всего безобразного, устаревшего человечества.}, Джон очень красиво описал ей свои чувства. Он сказал:
– Для меня этот мировой тур стал чрезвычайно важной точкой отсчета. Именно тогда я увидел Ошо в контексте всего мира, и все это время Ошо оставался именно таким, каким, по словам самого Ошо, должен быть человек дзен: простым и совершенно обычным.
Джон знал нескольких калифорнийских так называемых духовных лидеров «Новой эпохи». Все они только и твердили: «Я такой возвышенный!», «Жизнь прекрасна, не так ли?», «Я пребываю в единении со всей вселенной». Но это были лишь интеллектуальные рассуждения. Джон провел с Ошо довольно много времени, и Ошо мог бы сказать такое не раз – например, когда его арестовывали на Крите. Но он не сказал: «Простите их, они не ведают, что творят». Или когда он был в английской тюрьме, он не стал высокомерно заявлять: «Несмотря на этих идиотов, я все равно чувствую себя в единстве со вселенной». Когда его выдворяли с Ямайки, лишь потому, что у него была «плохая репутация», он не стал нести всякий бред типа: «Я возвышен, а эти люди так низко пали». Он лишь хотел стакан молока, или чтобы кто-нибудь объяснил, зачем ему приносят кашу на завтрак, или чтобы ему сказали, который час…
Самолет выехал на взлетную полосу, взревел моторами и, в конце концов, понесся в неизведанную даль. Мы стояли молча, превратившись в единый монолит тишины. Я видела, как Ошо помахал нам рукой, когда был уже высоко в небе. Два слова сорвались с моих губ… «пустая лодка»…
Я словно плыла в пустой лодке по бескрайнему океану.
Глава 16Отношения
После отъезда Ошо в Индию я целый месяц провела в Лондоне. Тогда нам казалось, что через месяц будет безопаснее попробовать въехать в Индию снова. Вивек уехала на две недели раньше меня. Позже она рассказала, что в тот день, когда я должна была прибыть в Индию, она сказала Ошо, что очень беспокоится, поскольку от меня не было никаких вестей. Ошо лишь усмехнулся. Я приехала вовремя.
Ошо жил в доме Сураджа Пракаша, принявшего саньясу много лет назад. Сурадж был с нами в Раджнишпураме. Индийские ученики Ошо, прошедшие через Раджнишпурам, приобрели зрелость, и это отличало их от остальных индусов. Казалось, они идеально сочетали в себе черты Запада и Востока и являли собой того самого «нового человека», о котором так много говорил Ошо.
Первые несколько недель в Бомбее я жила вместе с Миларепой в комнате, которая была в два раза больше моей прачечной.
Ошо вновь начал проводить дискурсы по вечерам. Он беседовал с группами примерно в сто человек. По мере прибытия западных учеников народу становилось все больше и больше. Многие из них не виделись с Ошо с тех пор, как он уехал из Америки. Цикл бесед назывался «За пределами просветления». В то время я не вполне понимала, что значит «просветление», а уж то, что выходит за его пределы, было для меня совсем туманным. При одной мысли об этом у меня начинали вскипать мозги! Я все еще была в начале своего путешествия. По крайней мере, мне так казалось. Отношения с Миларепой были для меня куда важнее просветления. Поэтому я решила ненадолго свернуть с пути и заглянуть в долину «Отношения». Я хотела увидеть, насколько Ошо помог мне понять, что заставляет мужчин и женщин сходить друг по другу с ума.
Сотни раз на даршанах и дискурсах Ошо говорил о проблемах отношений. Складывалось впечатление, что это было самой главной проблемой западных учеников. Именно в этом месте их энергия отклонялась от естественного развития и вновь и вновь текла по одному и тому же замкнутому кругу. Очень давно, еще на даршанах в Пуне, каждый вечер перед Ошо садилась какая-нибудь пара и рассказывала о своих бедах. Он слушал их с бесконечным терпением и разными способами пытался до них донести, что не стоит принимать все слишком близко к сердцу, а вместо этого следует развивать любовь и учиться понимать друг друга как можно глубже. Иногда он давал нам техники, которые мы могли делать в паре.
В те годы у меня был роман с медитацией, и я не понимала, как это люди так легко сбиваются с пути. Медитируя, я чувствовала себя такой счастливой, такой самодостаточной, что мне попросту не нужен был никто другой. Однако в жизни должен быть баланс. Ошо не хотел бы, чтобы мы жили как монахи и монахини. К тому же естественное желание никуда не делось, а бороться с ним с помощью интеллектуальных концепций вроде: «Я медитирую, поэтому мне никто не нужен», было глупо. От этого оно только росло. «Если воздержание и одиночество приходят к вам сами собой, если для вас это естественно, то это совсем другое дело. Нужно доверять и исследовать все, что случается с вами спонтанно». Естественный период моего одиночества продлился около года или двух, и затем я вновь переключилась на отношения.
Я считаю, что отношения возникают тогда, когда огонь любви гаснет, но двое остаются вместе, опираясь на потребности, привязанности и надежды, что когда-нибудь пламя разгорится снова. А пока они будут бороться друг с другом за власть, искусно подсчитывая, кто, кому и что должен. Нужно быть невероятно осознанным и смелым, чтобы увидеть тот переход, когда любовь превращается в отношения, и вовремя разойтись, чтобы в итоге остаться друзьями.
Для меня важнее всего жить полной жизнью, исследовать глубины своего внутреннего мира и заниматься творчеством. Если любовные отношения помогают мне в этом, то я их приветствую и иду в них. Мне все равно, каким образом двое остаются вместе. Я не придаю абсолютно никакого значения бракам, которые «свершаются на небесах» и длятся вечно, потому что убеждена, что это невозможно. Да, в мире существуют исключения, но я их пока не встречала.