— Я понял… Я уйду… — Шалтай мялся возле двери. — Скажи, а мы с тобой…
— У нас с тобой все уже кончено. И я думаю, что ты вполне способен это понять.
Хлопнула дверь. Мартин ушел в комнату. Я остался стоять возле двери.
Вот оно, оказывается, что… Меня спас бывший любовник Мартина. До сих пор любящий его… Неудивительно, что он не хотел со мной разговаривать.
— О! Аякс! Явился! — Тройка выглянул из кухни. — Ты Мартина видел? Он тут извелся весь. От окна не отходил. Ты чуешь?! — И он пошло мне подмигнул. — Нет, ты чуешь?! Надо его позвать… Мартин!!!
— Не надо. — Я втолкнул Тройку обратно в кухню. — Мы уже виделись. Ты мне лучше пожрать чего-нибудь дай. Вчера так и не поел толком.
— Да, кстати, — без перехода начал Тройка, подавая мне тарелку с мясом. — Ты куда делся вообще? Я тебе домой звонил-звонил… Трубку подняли, но это был явно не ты.
— Я из дома слинял. И от бабушки ушел, и от дедушки… Короче, я теперь безработный.
— Круто. А из дома чего ушел?
— Особисты нагрянули. Вот такая я персона… важная.
— Особисты? Приятно… А рванул ты куда?
— В Белое Море… Слушай, ты мне дашь поесть?! У меня был довольно трудный день.
— Ешь, ешь… Кто тебе мешает? А фонарь тебе в Белом Море такой повесили?
— Фонарь?
— Угу… — Тройка указал на мой правый глаз. — Очень даже приличный фонарь…
— Здорово. Это не в Белом… Это возле твоей старой квартиры. Три кибера навалились. Судя по всему, приятели того парня, в которого я бутылкой запустил в «Змеиной куче». Он меня, вероятно, еще и на митинге заметил. Скотина. — Глаз действительно побаливал.
— На митинге?.. А ты на митинге тоже того, бутылкой?
— Нет, там я просто шлялся…
— А что за митинг?
— Да так… Чистые. Эта шкура у них лидер, оказывается. Чуешь, чем пахнет?
— Горелым! — воскликнул Тройка и кинулся к плите.
На кухню вошел Мартин и тихо сел у моих ног. Обнял икру одной рукой и положил голову мне на колено. Он молчал, и я сквозь тонкую майку ощущал, как бьется его сердце. Быстро, сильно…
— Ты очень жестокий мальчик, Мартин, — сказал я тихо.
Мартин не ответил.
— Значит, так! — Тройка закончил возиться с плитой. — Тема такая, чуваки, есть план. Ты с нами?
Последнее адресовалось мне.
— С вами… Куда же я денусь. И так в дерьме по самые уши.
— Есть простой, но надежный план. Блин, вы так смотритесь, что я сейчас заплачу от умиления.
— План чего? — спросил я, игнорируя его последнюю реплику.
— План добывания Алмазных НЕРвов!
— У якудза? Простой и надежный?
— Да! — Тройка пришел в свое нормальное состояние и стал буен. — Будите Болтуна, буду излагать!
26. Константин ТаманскийНезависимый журналист34 года
Пластический хирург оказался благообразным пожилым мужчиной с внешностью скульптора. Строго говоря, он и являлся в своем роде скульптором.
Двадцать первый век для медиков оказался неприбыльным. Даже Нобелевок по медицине в последнее время не вручали. Время гениальных хирургов прошло, потому что лазерный скальпель в руке робота никогда не дрожит. Время гениальных диагностов — и подавно, потому что японские мудрецы изобрели хитроумные шкафы, в которые достаточно на секунду залезть, чтобы узнать все свои хворобы. Лекарства от новых болезней, правда, кому-то приходилось создавать, но лавры доставались химикам, нежели медикам. Конечно, Кунико и Хирохиса свои премии за лекарство против рака получили, но на этом триумфы медицины закончились.
Вот и осталось прибежище талантам — пластика и другие мелочи.
— Валентин Александрович, — учтиво сказал Бакалавр, он же Лева Вальчиков. — Мы пришли к вам с миром. Поэтому не будем устраивать игру во врачебные тайны. Договорились?
— Договорились, — с сожалением кивнул хирург.
— Тогда расскажите нам без обиняков и без утаек, кому вы сделали пластическую операцию… э-э… ровно двенадцать дней назад.
— Не думаю, что моя информация будет полной, — сказал хирург. — Человек мне не известный, обратился по объявлению в газете. Как сейчас помню, интересовался изменением формы носа. Я назначил прием, он пришел.
— Один? Он был один? — спросил я.
— Совершенно один, притом чего-то сильно боялся. Оглядывался. Спросил, выключен ли видеофон. Потом попросил изменить ему внешность. Знаете, он, по-моему, еще и наркоман. Причем очень и очень давний.
— Как он выглядел до операции? У вас явно остались файлы в компьютере, вы же моделировали форму лица и прочее… Не советую врать, Валентин Александрович.
Вальчиков говорил спокойно, но внушительно. А хирург явно почитывал криминальную хронику и знал, что ссориться с организованной преступностью не стоит. Поэтому он едва не прослезился, когда сообщил, что у него стоит программа уничтожения специально для таких случаев и клиент проследил, чтобы программа сработала.
— Были, были файлы, — бормотал хирург. — И до операции, и после, и промежуточные снимки… Все пропало.
— Не переживайте так, Валентин Александрович. — Вальчиков встал с модного алого табурета на гравиамортизаторе. — Где ваша техника?
В операционной, отделенной от зала пластиковой прозрачной перегородкой, уютно мигала огоньками тошибовская система «Зевс». Очень дорогая система, к тому же, насколько я понимал в подобной технике, индивидуальной сборки.
Вальчиков тоже поразился и похлопал хирурга по плечу:
— Да вы, Валентин Александрович, профессионал! Вон какую штуку забабахали! Показывайте, где у вас тут система уничтожения файлов. И запомните: ничто в этом мире не пропадает бесследно.
— «Ничто на земле не проходит бесследно, и юность ушедшая тоже бессмертна…» — пробормотал хирург философски.
— Это что? — осведомился я.
— Знаете, я филофонист. Собираю песни прошлого века… — застенчиво улыбнулся хирург.
Еще бы, с его-то доходами. И позапрошлого можно начать собирать, если не прикончат.
— Сколько вам заплатил клиент? — поинтересовался Вальчиков, который уже вовсю копался в мозгах «Зевса». На экране бежали разноцветные таблицы.
— Стандартные расценки. Никаких надбавок за секретность я не брал, — развел руками хирург. — Я, знаете, вообще не привык иметь дело с нелегальщиной… Боялся. И, как видите, не зря.
— Ну что вы, милейший. Никто вам ничего плохого не сделает. Переделывайте на здоровье носы, уши и прочие полезные органы. Тем более вот… Опа! Поймал я кое-что из уцелевшего. Посмотрите-ка, Валентин Атександрович, не эти файлы?
Я подошел к монитору вслед за врачом. Вальчиков гордо тыкал пальцем в список файлов.
— Неужели? — поразился хирург. — А меня уверяли…
— Это же техника, — укоризненно сказал Вальчиков. — Нельзя ей так безоглядно доверять. Вот, смотрите, face. fdf. ger — этот файл?
— Да.
— И соответственно facel. fdf. ger, face5. fdf. ger и face7. fdf. ger. Остальные подпорчены, не стоит пока с ними возиться. Если с этим все в порядке — вопрос решен. Ну, начнем, благословясь?
На экране появилась фотография болезненного вида человека лет тридцати с небольшим. Тип лица неуловимо напоминает восточный. Кореец или вьетнамец… Нельзя сказать, что он обладал какими-то особыми приметами. Белесые волосы и брови, высокий лоб, узкий тонкий нос, бесцветные губы… В глазах — испуг, заметный даже на снимке.
— Неприятное лицо, — заметил Вальчиков.
— А это уже промежуточная, — сказал хирург, когда снимок сменился другим. Здесь человек выглядел гораздо старше и еще более неприметно.
— Да вы мастер, — уважительно произнес Вальчиков, и я понял, что хирург попался. Скоро ли, нет ли, но шеповская команда приведет к нему кого-нибудь переделывать внешность. Вот тебе и никакой нелегальщины. Хотя черта с два он до сих пор делал все легально, небось не купил бы себе такой драндулет, как этот «Зевс», подтягивая задницы старушкам.
— А это предпоследняя, — сказал хирург. Последняя не очень сильно отличается, я только немного подправил уши.
Лысый, омерзительно лысый, ссохшийся, морщинистый, заплесневелый старикашка. Шедевр пластики. Таких старикашек возле каждой приличной помойки десятки, бренчат медалями и ищут остатки жратвы. Никто на них не смотрит, а если и обращает внимание, то лишь при надобности пнуть или оттолкнуть с дороги.
— Как его зовут?
— Никак. Ни имени, ни фамилии…
Хирург, судя по всему, и впрямь не знал имени. Да и с чего бы клиенту светиться? Я бы тоже не сказал.
— С вашего позволения, файлы я скопирую и параллельно уничтожу. Так… Так… И вот так. Теперь их действительно у вас нет, — сказал Вальчиков, убирая в карман чехольчик с кристаллом. — Засим позвольте откланяться, Валентин Александрович, и посоветую вам никому не распространяться относительно нашего визита. Договорились?
— Договорились, — кивнул хирург.
— Теперь он наш, — уверенно произнес Вальчиков, когда мы садились в мою машину. — Сегодня вечером его найдут. Если он, конечно, еще здесь. Хотя с такой внешностью сесть на самолет или в поезд будет проблематично. Он решил спрятаться с Москве, и я не могу не согласиться с таким решением. В нашем бардаке скрыться может даже дилетант… А наш герой таковым и является. Хороший изобретатель и техник не обязательно хороший конспиратор. Поперся к хирургу, засветился… По объявлению, вы слышали?
— Думаете, его будет легко найти?
— Думаю, да. Вопрос в том, удастся ли найти его живым. События последних дней все чаще наводят меня на мысль, что в Москве жить опасно.
— Вы только сейчас это поняли?
— Понял давно, но осознал на днях, — хихикнув, сказал Вальчиков. — Страшно, уважаемый… Сижу и думаю иногда: а вот возьмут меня и убьют. Мало ли что бывает. Я же не философию в университете преподаю. Хотя когда-то именно этим и занимался. Къеркегор, знаете ли, Маркузе, Ясперс, Фромм… У меня даже печатная работа есть по Ясперсу. Уже плохо помню, в чем там суть, но в свое время вызвала интерес в определенных кругах. Ну, Константин, плюнем на дела и воспоминания? Посидим, поговорим, выпьем и закусим… Только не в «Алебастре», разумеется. В «Былине».