– Его влияние было велико. Он сильная личность, сильная и ядовитая. Думаю, жонглеры со временем это поняли.
– Почему они просто его не вышвырнули?
– Они не могут. Тут все сложно… Океан представляет собой устройство хранения данных, но не обладает функцией самоочищения. Если совокупность сознаний улавливает враждебное присутствие, сопротивление возможно, да… Но разум Ормазда – человеческий. А нас, людей, в океане слишком мало, чтобы он уловил различие. Другие разумы чересчур чужеродны, чтобы оценить Ормазда по заслугам, Наки. Они лишь ощущают его разумность – и все.
– Мина, кто создал жонглеров образами? Ты можешь мне рассказать?
Наки ощутила веселое удивление сестры.
– Сами жонглеры этого не знают, Наки. Не знают ни кто их создал, ни зачем.
– Помоги нам, Мина. Мы должны известить весь океан о происходящем, и как можно скорее.
– Я одна, Наки, а разумов здесь множество. Один голос против хора.
– Прошу, придумай что-нибудь! Постарайся! Может, так до тебя дойдет: ты погибнешь, вы все погибнете. Однажды я тебя уже потеряла, но меня грела мысль, что на самом деле ты где-то близко. И я не хочу потерять тебя снова, теперь навсегда.
– Ты не теряла меня, Наки. Это я тебя бросила.
Она вынырнула из воды. Вейр сидел на катере, держа в руке колбу с токсином. Тени слегка удлинились, но явно прошло меньше времени, чем Наки со страхом предполагала. Она встретилась с Вейром взглядом и без слов задала вопрос.
– Челнок приближается. Пока вы были внизу, он дважды пролетал над нашим узлом. Думаю, у меня все-таки нет выбора, Наки.
Он взял горлышко колбы большим и указательным пальцами.
Наки била дрожь. Она поспешно натянула шорты и футболку, но никак не могла согреться. Грибковые узоры на теле ярко сверкали и даже, чудилось, словно парили над кожей. Пожалуй, сейчас они светились куда ярче, нежели перед погружением. Задержись она внизу подольше, останься она с Миной, Наки и сама наверняка превратилась бы в конформала. Это качество было присуще ей с рождения, но проявилось лишь теперь, когда пришла пора.
– Прошу тебя, подожди, – взмолилась Наки, поражаясь тому, как по-детски жалобно звучит ее голос. – Подожди еще немного, Рафаэль.
– Опять прилетел.
Челнок белым облачком скользнул над макушкой холма биомассы, в пяти или шести километрах от катера, намного ближе, чем в прошлый раз, как уверял Рафаэль. Внезапно он застыл на месте, завис над океаном, словно обнаружил что-то интересное.
– По-твоему, они знают, что мы здесь?
– Подозревают, – отозвался Вейр, катая колбу в пальцах.
– Гляди! – воскликнула Наки.
Челнок продолжал висеть, где висел, но под ним что-то происходило. Наки встала – пусть так больше шансов, что ее заметят, зато она увидит, что там творится. А она знала, чувствовала, что события приняли неожиданный оборот.
В километре от катера океан под челноком вдруг вспучился. Вода, перенасыщенная микроорганизмами, отливала густой зеленью, словно в нее насыпали преизрядно мха. Могучая зеленая волна на глазах Наки взметнулась в небо, содрогаясь в судорогах. Она была размером со здание и поднималась все выше с поразительной быстротой, разделяясь на отдельные потоки, точно разжимались пальцы, сжатые в кулак. На мгновение вода обволокла челнок, затем отхлынула обратно, расплескалась с грохотом по поверхности океана, будто оплакивая растраченную энергию. Челнок по-прежнему висел на месте, игнорируя нападение. Но, присмотревшись, Наки заметила, что белый дельтовидный корпус покрыт пленкой множества оттенков зеленого. Ей явилось озарение: с челноком случилось ровно то же самое, что когда-то было с Арвиатом, затонувшим городом. Даже воображать не хочется, какое преступление совершили жители Арвиата, за какие чудовищные грехи на них ополчился океан, погубивший город, но Наки верила – во всяком случае, теперь, – что жонглеры вполне способны обрушить город в океан, сорвать городские платформы с вакуумных баков, которые удерживали Арвиат в воздухе. Естественно, что такую способность хранили в строжайшем секрете, известном лишь горстке посвященных. Иначе никакой из городов не ощущал бы себя в безопасности над бурным океаном.
Впрочем, город – не челнок… Пускай органика немедленно принялась проедать оболочку корпуса, понадобится несколько часов, чтобы ущерб начал представлять угрозу. И это при условии, что ультра не придумали защиты получше, чем керамическая облицовка, которой пользовались на Бирюзе.
Челнок накренился.
Наки наблюдала, как корабль дергается, пытается выровняться, снова дергается. Настигло запоздалое осознание: органика проникла в двигательную систему челнока, поживилась контурами управления… Челнок, кренясь, опускался по крутой спирали все ниже, одновременно удаляясь от узла. Он коснулся поверхности, и тут, прямо перед неизбежным ударом, из океана вырвался второй увесистый органический «кулак», стиснувший корпус корабля. Челнок исчез, словно его и не было.
Океан мгновенно успокоился. Небо очистилось, там больше не кружили бдительные дроны. Только тонкая струйка дыма на горизонте – в той стороне лежал Ров – намекала на утренние события.
Минуты текли одна за другой. Вдруг из-под воды сверкнули чередой яркие вспышки.
– Челнок, – с замиранием голоса произнес Вейр.
Наки кивнула:
– Жонглеры вступили в бой. Честно говоря, именно на это я рассчитывала – ну, насколько могла рассчитывать.
– Вы их попросили?
– Думаю, Мина поняла, что требуется от океана. И сумела убедить остальных, если не всех, то достаточное количество.
– Давайте проверим.
Они снова включили телеприемник. Спутниковые каналы хранили молчание. Сигналы исходили от городов, причем число последних в сети сократилось. Но те города, что вели передачи и не перешли во владение культистов, дружно взывали о помощи. Океан словно взбесился и так и норовил сбросить их в воду. Климатические условия кардинально изменились, яростные штормы, порожденные, как виделось со стороны, принудительно трансформированной циркуляцией океанских течений, налетали со всех сторон. Гигантские волны расходились концентрическими кругами – судя по картам, прямо от той точки, где ныряла Наки. Отдельные города уже погружались в океан, хотя было не понять, случилось это из-за жонглеров или из-за повреждения вакуумных баков. Люди оказались в воде – сотни, тысячи. Они махали руками, били по воде, стараясь удержаться на плаву.
Наки не могла не задаться вопросом: а что значит утонуть на Бирюзе?
– Это происходит по всей планете, – сказала она. Ее по-прежнему била дрожь, но теперь не от холода, а от ужаса и благоговения. – Океан отвергает нас и крушит наши города.
– Вы же никогда ему не вредили.
– Полагаю, его ничуть не интересует, чем одни люди отличаются от других, Рафаэль. Он попросту избавляется от нас, неважно, культисты мы или благонамеренные граждане. Вряд ли стоит обвинять его в неразборчивости.
– Простите, – пробормотал Вейр.
Колба в его руке хрустнула, ее содержимое просыпалось в воду.
Наки понимала, что сейчас она бессильна, что нет ни единой возможности перехватить кристаллы. Достаточно упустить всего один, и это будет настолько же плохо, как если бы она упустила все.
Черные крупицы скрылись под оливковой поверхностью воды.
Все кончено.
Вейр смотрел на нее с мольбой во взоре.
– Я должен был это сделать, правда! Я не мог поступить иначе, вы же понимаете.
– Да. Но необходимости в этом не было. Океан уже воюет с нами. Крейн проиграла. И Ормазд проиграл.
– Быть может, вы правы, – признал Вейр. – Но в моем положении нельзя полагаться на волю случая. Уж это я крепко усвоил.
– Вы убили целый мир.
Он кивнул:
– Ради этого я и прилетал. Прошу, не судите меня слишком строго.
Наки открыла рундук, в который раньше поместила поврежденную колбу с токсином. Достала ракетницу, откинула предохранитель и прицелилась в Вейра:
– Судить не стану, что вы! Во мне и ненависти нет.
Он хотел что-то сказать, однако Наки перебила:
– Есть кое-что, чего я простить не могу.
Она сидела в одиночестве и смотрела на океан, пока узел не пришел в движение. Органические структуры вокруг нее начали выказывать те же признаки безумных превращений, которые она видела утром во Рву. Из центра узла задул сильный и холодный ветер.
Пора было уплывать.
Наки вывела катер из скопления органики; двигалась настороженно, до сих пор не до конца уверенная, что угроза со стороны культистов пропала, пускай их челнок уничтожен. Наверняка о потере челнока стало известно остальным, и очень скоро другие прилетят проверить эту область, причем намерения у них будут далеко не мирные. Океан, не исключено, попробует прикончить и этих, но теперь культисты ни за что не проявят беспечность…
Она остановила катер приблизительно в километре от внешней кромки узла. Сам узел продолжал корчиться в конвульсиях, подобных тем, которые Наки наблюдала утром. Она мысленно слышала, как воет ветер перемен. Скоро наступит финал. Токсин проникнет в управляющий «центр» узла, превратит всю биомассу в громадное скопление мертвой растительности. Аналогичные смертоносные инструкции разлетятся по протянувшимся под водой щупальцам к другим узлам, не важно, где они находятся. Если отталкиваться от топологии размещения узлов, понадобится всего пятнадцать-двадцать часов на то, чтобы сообщения с вирусом поразили все узлы на планете. То есть через сутки планета станет другой. Жонглеры сгинут, информация, ими хранимая, сотрется без возможности восстановления. Сама Бирюза начнет умирать, ведь океанские микроорганизмы перестанут поддерживать ее кислородную атмосферу.
Прошло пять минут… десять…
Судороги узла внезапно сделались менее бурными. Наки помнила это ложное спокойствие. Оно означало всего-навсего, что узел отказался от попыток исторгнуть токсин обратно, принял логическую неотвратимость гибели, смирился со своей участью. Подобное в ближайшие сутки повторится тысячу раз по всей планете. Наверное, чем меньше узлов будет оставаться в живых, тем слабее станет сопротивление, ибо океан осознает тщетность любых своих усилий. Осознает и покорно примет назначенное.