– Пятьдесят тысяч аустралов каждому после доставки полковника Джекса целым и невредимым.
– Что, если мы найдем его мертвым? – вмешалась я. – К этому времени мы уже не раз подвергнемся риску при подлете и стыковке.
– Если Джекс уже мертв, то вам заплатят по двадцать пять тысяч аустралов.
Мы переглянулись. Я знала, о чем думают остальные. Пятьдесят тысяч аустралов – деньги, которые могут изменить всю твою жизнь, но и половина этой суммы совсем неплоха. Убить Джекса будет намного легче и безопаснее, чем вытаскивать из судна живым…
– Само собой разумеется, я буду находиться рядом, – сказал Мартинес. – Поэтому вам не придется заботиться о доказательствах того, что Джекс уже был мертв к моменту вашего прибытия.
– Если с нами пойдете вы, – спросила я, – возможно, есть еще кто-то, о ком нам следует знать?
– Только Норберт. В его компетенции можете не сомневаться.
– Значит, нас будет пятеро.
– Пять – хорошее число, не правда ли? И это проверенная на практике оптимальная численность диверсионной группы. Я приобрел небольшой, но мощный корабль, полностью соответствующий нашим целям. Если он перевезет пятерых, то у него хватит мощности вернуться обратно с полковником. Я предоставлю оружие, оборудование и скафандры, но вы вправе взять с собой все, что, на ваш взгляд, может оказаться полезным.
Я оглядела монашескую обстановку комнаты и вспомнила мрачные интерьеры офисов, расположенных у подножия каньона Тредфолл.
– Три раза по пятьдесят тысяч аустралов… плюс то, сколько стоит нанять и оборудовать корабль. Не возражаете, если я спрошу, из каких источников вы черпаете деньги?
– Это мои личные фонды, – отрезал Мартинес. – Поимка Джекса – долговременная цель, а не эксцентричная выходка, затеянная мной недавно. Я счел бы за счастье умереть в нищете, если бы знал, что Джекс распят на самой высокой опоре моста.
Некоторое время все молчали. Мартинес высказался столь мягко и спокойно, что мы восприняли смысл его слов с некоторым запозданием. И когда он все же дошел до нас, думаю, мы все будто воочию увидели огрызок человеческого тела, казненного традиционным способом, «по Хаусманну».
– Оружие качественное? – спросила я. – Не барахло с черного рынка?
– Только самое лучшее.
– Технические характеристики судна Джекса? – Соллис подключилась к выяснению деталей операции.
– У вас будет достаточно времени, чтобы просмотреть данные в пути. Я не сомневаюсь, что женщина с вашими талантами легко сможет определить точку входа.
Соллис польщенно улыбнулась:
– Полагаю, что да. Что скажете, Сальваторе?
– Полковник Джекс и ему подобные позорят честь и достоинство Северной Коалиции. Мы не монстры. Если я могу сделать что-то, чтобы заставить людей поверить в это… – Николоси умолк и пожал плечами. – Да, я согласен. Это мой долг, мистер Мартинес.
– Тогда остаетесь вы, Диксия, – сказала Соллис. – Для меня сумма в пятьдесят тысяч аустралов звучит очень заманчиво. Полагаю, что и для вас тоже.
– Это не ваше дело.
– Как сказать… Похоже, вам деньги нужны так же сильно, как и нам.
Я была очень близка к тому, чтобы ответить нет, выйти из комнаты и вернуться под непрекращающийся мутный дождь каньона Тредфолл. Вероятно, Норберт не станет меня задерживать, поэтому мне не придется выслушивать дальнейшую болтовню о том, как группа совместными усилиями арестует полковника Джекса. Но я никогда не получу шанса узнать, что задумал Мартинес, если не пойду с ним.
И еще мне следовало вспомнить о том, что я вижу, когда гляжусь в зеркало, и на что могу употребить пятьдесят тысяч аустралов.
Поэтому я сказала да.
Мартинес жестом указал на одну из пустых свинцово-серых переборок в отсеке шаттла; она вспыхнула и заполнилась яркими неоновыми линиями. Эти линии, сливаясь и пересекаясь, образовали схематический чертеж судна в соответствующем масштабе.
– Сведения о судне Джекса сумбурны и фрагментарны. Если отмести все противоречащие друг другу сообщения и избавиться от ненадежных данных, то останется вот это.
– Это все? – спросила Соллис.
– Когда достигнем области визуального обзора, сможем добиться большего. Я перепроверю все сообщения, включая те, которые мы отсеяли. Некоторые из них – когда мы проведем сравнение с настоящим судном – могут вывернуть все наизнанку. Или в свою очередь пролить столь необходимый свет на внутреннюю планировку судна и вероятное местонахождение Джекса. Кроме того, мы, естественно, получим данные от наших собственных инфракрасных датчиков и глубинных радаров.
– Похоже, это очень большое судно, – заметила я, оценив схему, мерцающую над головой.
Мы находились в дне пути от Арместо, на маленьком шаттле, прикрепленном к брюху легкого субсветовика под названием «Смерть Софонисбы».
– Большое, но не такой правильной формы, как у субсветовика, – добавила Соллис. – Ну и что нам теперь делать?
– Хороший вопрос.
То, на что указывал нам Мартинес, представляло собой прямоугольную оболочку длиной в километр, примерно сто метров в глубину и сто в ширину, с несколькими сферическими выпуклостями вдоль части длины. На одном конце находилось нечто, отдаленно напоминающее двигатели, а на другом – манжетоподобный стыковочный комплекс. У судна были слишком резкие очертания для межзвездных путешествий и ему недоставало выносных опор для двигателей, что было характерно для всех транспортных устройств сочленителей.
– Хотя выглядит вроде знакомо… – У меня в голове вертелись смутные образы. – Кого-нибудь еще посетило дежавю или только меня?
– Не знаю, – откликнулся Николоси. – Когда я это увидел, то подумал… – Он покачал головой. – Это невозможно. Дизайн корпуса должен быть стандартным.
– Ну, ты же сам видишь.
– У этой штуковины есть название? – обратился Николоси к Мартинесу.
– Я не знаю, как Джекс называет свое судно.
– Он спросил не об этом, – сказала Соллис. – Он спросил…
– Я знаю название, – пробормотала я. – Я была ранена в одном из последних больших сражений. Меня вывезли в космос – вероятно, на шаттле – и доставили на борт этого судна. Это госпиталь на орбите планеты.
– Как он называется? – настойчиво повторил Николоси.
– «Найтингейл», – ответила я.
– О боже!
– Вы удивлены?
– Да, черт побери, я удивлен! Я тоже был на борту «Найтингейл». Меня заштопали, а потом репатриировали.
– Так же как и меня. – Голос Соллис снизился почти до шепота. – Однако я не узнала его. Они круто потрудились надо мной, прежде чем затащили на борт. Кажется, я догадываюсь…
– И я тоже, – кивнул Николоси.
Медленно, не сговариваясь, мы повернулись к Мартинесу. Даже Норберт, до этого момента ни во что не вмешивавшийся, обернулся и оценивающе посмотрел на своего хозяина. Мартинес слегка прищурился, но в остальном его самообладание осталось безупречным.
– Это действительно «Найтингейл». Было слишком рискованно сообщать вам название, когда мы еще находились на планете. Узнай об этом кто-нибудь из друзей Джекса, и вся операция…
– А может, – оборвала его Соллис, – вы не сообщили потому, что мы все уже побывали на борту этого судна?
– То, что вы все побывали на борту «Найтингейл», было одним из факторов вашего отбора, но не более того. Вы привлечены к выполнению этой миссии благодаря вашим навыкам, а не медицинской карте.
– И все-таки почему вы не сказали? – повторила она.
– Повторяю: это всего лишь разумное решение…
– Вы лжете!
– Я не занимаюсь подобными вещами.
– Подождите, – вмешался Николоси, и его голос звучал спокойнее, чем я ожидала. – Давайте просто разберемся, что нам сейчас делать. Вы зациклились на факте, что всех нас лечили на борту «Найтингейл», когда правильный вопрос, который нужно задать, таков: что, черт возьми, делает Джекс на борту судна, которое больше не существует?
– Что значит – не существует? – поинтересовалась я.
– А то и значит, – ответил Николоси, обращаясь непосредственно ко мне, – что «Найтингейл», по имеющимся сведениям, была уничтожена в конце войны. Или у вас нет привычки слушать новости?
– Вроде нет.
– И тем не менее вы знали о судне достаточно, чтобы опознать его.
– Я уже сказала: запомнила, как он выглядит, подлетая на медицинском шаттле. Меня накачали лекарствами, я не знала, выживу или умру… Все было таким преувеличенно резким, как в плохом сне. Но после того, как меня вылечили и отправили обратно на поверхность… Не думаю, что я хоть разок вспомнила о «Найтингейл».
– Даже когда смотрели в зеркало? – тихо спросил Николоси.
– Я вспоминала о том, что со мной сделали… Результаты могли быть намного лучше. Но мне в голову не приходило поинтересоваться, что произошло с судном. Ну и что же произошло?
– Вы сказали: «Меня вылечили», – заметил Николоси. – Значит ли это, что вы общались с врачами – женщинами или мужчинами?
– А что, могло быть иначе?
Он покачал головой:
– Полагаю, вы были ранены и доставлены на госпитальное судно вскоре после того, как оно появилось на орбите?
– Возможно.
– В тот момент «Найтингейл» находилась на стадии введения в строй. Я попал на борт позже. А вы, Ингрид?
– Я тоже. И я едва ли увидела хоть одно человеческое существо за то время, что провела на борту.
– Так и было задумано. Немногочисленный персонал нужен был для того, чтобы принимать медицинские решения, которые судно не в состоянии взять на себя. Большую часть времени врачи должны были находиться за сценой.
– Все, что я помню, – как меня лечили, – нахмурилась я. – Я ничего не знаю о введении в строй.
Николоси объяснил мне с таким терпением, словно я была ребенком, отданным ему на воспитание.
«Найтингейл» финансировалась и строилась консорциумом бессмертных, действовавших из лучших побуждений. После того как они безуспешно попытались применить свое политическое влияние для прекращения войны (а многие их высокопоставленные друзья находили удовольствие в продолжении оной), было решено внести свой вклад другим, более продуктивным способом: облегчить страдания смертных мужчин и женщин, участвовавших в войне.