Поэтому они создали госпитальное судно, которое не имело отношения ни к Северной Коалиции, ни к Южной милиции. «Найтингейл» предназначалась для всех раненых воинов, независимо от их гражданства. Предполагалось лечить пациентов на борту нейтрального судна до полного выздоровления и затем возвращать на родину. Наибольшей критике подверглась идея возвращения раненых в действующие армии. Сама «Найтингейл» являлась последним достижением науки; такими медицинскими возможностями не обладал ни один госпиталь на Окраине Неба или в ее окрестностях, хотя, конечно, это нельзя сравнить с блистательным волшебством медицины демархистов.
«Найтингейл» строилась с расчетом на автономную работу. Она должна была неутомимо совершенствовать процесс исцеления, под руководством специалистов из числа людей постепенно улучшать свои методики, пока не превзойдет учителей. Я попала в госпиталь на ранней стадии его обучения, но вскоре – как я узнала от Николоси – «Найтингейл» вступила в «оперативную» фазу. К тому времени все многокилометровое судно находилось под контролем небольшой группы техников и хирургов, и его интеллект гамма-уровня рос как на дрожжах, побуждаемый решать все более сложные задачи. В этот период на судне побывали Соллис и Николоси. Их лечили машины; было лишь смутное ощущение, что за ними наблюдают находящиеся за стенами люди.
– Какое-то время это работало, – продолжал Николоси. – Госпиталь делал все, на что рассчитывали организаторы проекта. Он функционировал как огромный квалифицированный конвейер: всасывал в себя раненых и выплевывал их вылеченными.
– Только для того, чтобы вернуть на войну, – добавила я.
– Спонсоры никак не контролировали то, что делалось на борту с ранеными, пока те не возвращались обратно. По крайней мере, все эти солдаты оставались в живых, никто не умер на поле битвы или на операционном столе. Спонсоры могли верить, что делают доброе дело, и спокойно спать по ночам.
– Итак, «Найтингейл» оправдала надежды, – подытожила я рассказ Николоси. – Так в чем же проблема? Поворот к мирной жизни после окончания войны?
– Судно было взорвано еще до прекращения огня. Поэтому мы не должны были обнаружить его здесь. Шальная ракета Северной Коалиции с ядерной боеголовкой слишком быстрая, чтобы бортовой мозг успел принять контрмеры. Она уничтожила «Найтингейл» вместе с находящимися на борту пациентами и персоналом.
– Теперь, когда ты упомянул об этом… кажется, я что-то такое припоминаю…
Соллис бросила свирепый взгляд на Мартинеса:
– Думаю, мы пересмотрим условия сделки. Он не говорил, что мы должны вытащить Джекса с этого чертова корабля-призрака!
Норберт двинулся в сторону хозяина, словно намереваясь защитить его от разъяренной Соллис. Мартинес, долгое время молчавший, снял пенсне, протер стекла тряпочкой и неторопливо вернул на нос.
– Возможно, вы правы, что сердитесь на меня, Ингрид. И возможно, я совершил ошибку, не упомянув о «Найтингейл» ранее. Но это объясняется тем, что я не могу одним опрометчивым шагом подвергнуть риску операцию. Вся моя жизнь нацелена на выполнение одной-единственной задачи: передать полковника Джекса в руки правосудия. Я не имею права потерпеть крах.
– Вы должны были сказать нам о госпитале, – покачал головой Николоси. – Ни у кого из нас нет причин распространять эту информацию. Мы все хотим, чтобы полковник Джекс получил по заслугам.
– Тогда я совершил ошибку, за которую приношу извинения.
– Вряд ли ваши извинения нас удовлетворят, – фыркнула Соллис. – Если бы я знала, что должна буду вернуться на борт этой…
– Вы правы, – произнес Мартинес, обращаясь ко всем. – Судно вызывает у вас травмирующие сознание ассоциации, и с моей стороны недопустимо было скрывать эту информацию.
– Аминь, – ухмыльнулась Соллис.
Я почувствовала, что пора и мне принять участие в разговоре.
– Не думала, что кто-нибудь из нас вернется туда, Томас. Но может быть, с учетом того, что мы знаем о судне, вы слегка увеличите наше вознаграждение? Неплохая мысль, как считаете?
– Я и сам хотел сделать такое предложение, – заявил Мартинес. – Вы должны понимать, что мои карманы не бездонны и первоначальные условия и так следует считать очень щедрыми… но пусть будет еще пять тысяч аустралов каждому.
– Доведите до десяти, и тогда мы останемся в деле. – Соллис отреагировала быстрее, чем я сумела ей подмигнуть.
Мартинес посмотрел на Норберта, потом с выражением человека, дающего раздеть себя до последней нитки, кивнул Соллис:
– Хорошо, десять тысяч аустралов. Вы заключили выгодную сделку, Ингрид.
– Пока что мы обсуждаем условия, – вмешался Николоси. – Есть ли еще какая-нибудь информация, которую нам необходимо знать?
– Я сказал вам, что это «Найтингейл». – Мартинес вновь привлек наше внимание к чертежу на стене. – Этим, к моему стыду, исчерпываются все имеющиеся сведения о данном судне.
– Существуют ли подробные чертежи? – спросила я.
– Вся конструкторская документация утеряна во время войны.
– Фотографии? Видеоматериалы?
– Тоже нет. «Найтингейл» функционировала в зоне военных действий, Диксия. Тем несчастным, кто оказывался вблизи нее, было не до любования достопримечательностями.
– Что вы знаете о персонале? – продолжил расспросы Николоси. – Эти люди вам что-нибудь рассказали?
– Я разговаривал с несколькими выжившими – медиками и техниками, которые находились на судне в период его оснащения. Сообщения бывали полезными… когда собеседники изъявляли желание отвечать.
– А как насчет людей, которые находились на борту позже, вплоть до перемирия? – гнул свое Николоси.
– Мне не удалось найти их следы.
– Но ведь очевидно, что эти люди не умерли. Если судно все еще в космосе, та шальная ракета в него не попала.
– Зачем кому-то выдумывать историю о том, что «Найтингейл» разнесло в клочья, если на самом деле этого не произошло? – спросила я.
– На войне иногда случаются странные вещи, – пожал плечами Мартинес. – Не обязательно по злому умыслу. Возможно, был уничтожен другой госпиталь. В конце концов, на орбите вокруг Окраины Неба летало не одно такое судно. Какое-нибудь из них, может быть, даже имело похожее название. Весьма вероятно, что некоторые факты могли быть перепутаны в неразберихе, царившей в те дни.
– Все же это не объясняет, почему вы не сумели найти выживших, – возразил Николоси.
Мартинес беспокойно поерзал на сиденье.
– Если Джекс присвоил судно, тогда он наверняка не хотел, чтобы кто-нибудь рассказывал о нем. Персоналу госпиталя могли заплатить за молчание или пригрозить.
– Полагаю, так и было, – сказала я.
– В этом мире с помощью денег можно решить многие проблемы.
Два дня спустя «Смерть Софонисбы» набрал скорость и умчался во тьму, в то время как корабль Мартинеса, следуя запрограммированному плану полета, доставил нас в зону видимости космического госпиталя. Ультра еще раз просканировали «Найтингейл» и не уловили никакого отклика от «спящего» судна. Все показания приборов свидетельствовали о том, что оно находится в глубокой кибернетической коме, возможно, на грани смерти, и только горсточка самых важных систем жизнеобеспечения продолжает действовать, питаясь крохами резервной энергии.
Двадцать четыре часа мы подкрадывались, сократив расстояние до световых секунд, а затем до сотен тысяч километров. Никакой реакции не последовало. Но когда мы подошли вплотную, наши приборы приступили к обработке данных, полученных при сканировании. Пока большинство из нас отсыпалось, Мартинес, сидя за пультом управления, сопоставлял данные и совершенствовал свои чертежи. Норберт все время проводил, склонившись над приборами, рассматривал увеличивающееся в размерах судно. Иногда бормотал под нос какие-то замечания, на что Мартинес откликался терпеливым, слегка снисходительным шепотом, словно учитель, вынужденный прислушиваться к туго соображающему, но прилежному ученику. Уже не в первый раз меня тронула явная доброта Мартинеса к огромному неповоротливому Норберту. Хотелось бы узнать, чем объясняется такое отношение.
За десять часов до стыковки Мартинес огласил результаты своего труда. Схема космического госпиталя теперь обрела трехмерность, будучи выведена на проекционный цилиндр в тесной штурманской рубке. Хотя основная конструкция не изменилась, новый план был куда тщательнее детализирован, чем предыдущий. Он показывал стыковочные узлы, воздушные шлюзы, основные механизмы и самые большие коридоры и площадки, пронизывающие внутренности «Найтингейл». О многом еще приходилось догадываться, но ощущения, что мы вступаем на абсолютно неизведанную территорию, теперь не возникало.
– Вот наибольшая область теплоизлучения. – Мартинес указал на пятно примерно в четверти пути от входа. – Полагаю, это самое подходящее место для поисков Джекса.
– Тогда все просто, – сказал Николоси. – Входим через шлюз на «спине», потом прямо вниз по шахтной трубе. Тут метров пятьдесят-шестьдесят, не больше.
– Меня это не вдохновляет, – протянула Соллис. – Люк большой, наверняка вооружен до зубов датчиками слежения и системами сигнализации.
– Как предлагаешь войти? – спросил Николоси.
– Дверь предоставьте мне, внутрь я вас проведу. Но не смогу обойти все системы безопасности, и можете быть чертовски уверены, что судно узнает о нас, если пойдем через главный шлюз.
– Как насчет других шлюзов? – Я постаралась, чтобы это не прозвучало так, будто я лезу в ее дела. – Можно без проблем пройти через них?
– Никаких гарантий. Но я все же предпочла бы попытать счастье с черного хода.
– Думаю, Ингрид права, – одобрительно кивнул Мартинес. – Это позволит нам подойти тихо и незаметно пристыковаться. У Джекса будут деактивированы все второстепенные системы, включая датчики сближения. Если при подходе мы не увидим явных признаков тревоги, то я поверю, что мы досконально информированы о хитростях защиты. – Он указал на две точки на корпусе, позади округлой выпуклости на «спине». – Мы проберемся здесь и здесь, через один из этих малых служебных шлюзов. Я согласен с Ингрид: вряд ли поднимется тревога.