Соллис, облачившаяся в скафандр, прихватила инструменты и двинулась по тоннелю к выходу. Пока она работала, остальные возились со своими скафандрами и прочей экипировкой, стараясь как можно меньше шуметь. Прежде мне не приходилось надевать скафандр, но Норберт помог нам справиться с этой непривычной задачей: его огромные руки на диво сноровисто управлялись с непростыми соединениями. Надев скафандр, я не почувствовала больших отличий от костюма полной биологической защиты и быстро подключила датчики жизнеобеспечения, размещенные вокруг визора. На проверку ушло минимум времени – за исключением некоторых незадействованных второстепенных функций, скафандр был готов к работе. Запас энергии и других ресурсов обеспечит мне комфортную жизнедеятельность в течение трех суток, при более длительном сроке пришлось бы мириться с некоторыми неудобствами. Однако никто из нас не собирался так долго торчать на борту «Найтингейл».
Соллис все еще копалась в электронике, когда мы собрались за ее спиной в шлюзе. Внутренние и внешние двери с нашей стороны были открыты, демонстрируя внешний стальной люк космического госпиталя, намертво прижатый к переходнику шлюза пневматическими запорами. Я сомневалась, что Соллис когда-либо прежде приходилось проникать внутрь судна, но, похоже, конструкция люка не была для нее головоломкой. Она рывком открыла панель доступа и подсоединила к колодке пучок разноцветных проводов, тянущихся к самодельному электронному блоку в ее наборе инструментов. Потом достала небольшую клавиатуру, которая замигала огоньками, меняя код замка. Лицо женщины – темное, невыразительное и в то же время мрачно-суровое – появилось в овальной рамке над панелью доступа.
– Кто это? – спросила я.
– «Найтингейл», – ответила Соллис и сочла нужным объяснить: – Судно имеет собственную личность гамма-уровня, предоставленную на весь срок его существования. Тонкий продукт мыследеятельности: полное соответствие стандарту Тьюринга, умна, насколько вообще может быть умна машина, прежде чем ее наделят человеческими правами.
Я посмотрела в лицо женщины, ожидая, что она сейчас обратится к нам. Представила резкий тон, каким она потребует объяснений: по какому праву мы находимся здесь, посягая на ее судно, на ее госпиталь.
– Знает ли она?.. – начала я.
Соллис отрицательно покачала головой:
– Это всего лишь информационная ячейка, безмозглая грань основной конструкции. Изображение, зашитое в память двери. Оно мало того что само неактивно – похоже, не действуют и каналы связи с наделенной сознанием машины. Так, «Найтингейл»?
Лицо смотрело на нас невозмутимо; ответа не последовало.
– Видишь, мертвая зона. Полагаю, что сознание судна практически полностью бездействует. Судну хватает капли интеллекта, чтобы помаленьку функционировать.
– Значит, гамма сидит офлайн?
– Ха! Ну, ты скажешь! Нельзя позволять, чтобы субличность слишком долго била баклуши.
– Почему?
– Потому что эти сущности имеют обыкновение от безделья сходить с ума. Кстати, по этой причине сочленители не держат на своих кораблях субличности гамма-уровня. Считают, что это своего рода рабство.
– Значит, гамме «Найтингейл», чтобы не съехать с катушек, достаточно управлять госпиталем?
– Надеюсь, что так. Правда, очень надеюсь. – Соллис окинула взглядом панель доступа и удовлетворенно хмыкнула, когда ряд лампочек замигал оранжевым. Она отсоединила свои провода и повернулась к ожидающей сзади команде. – Если вы готовы, я открою дверь.
– Что на той стороне?
– Непосредственно за дверью – воздух. Стандартная трехкомпонентная смесь. Жуткий холод, но не мороз. Давление приемлемое. Не уверена, что мы сможем там дышать, но…
– Нам не надо там дышать, – резко сказал Мартинес. – У воздушного шлюза остаются два человека. Одним из них будешь ты, Ингрид, пока до конца не разберешься, как работает этот механизм. Я составлю тебе компанию, а остальные подождут внутри шаттла, пока не убедимся, что условия безопасные.
– Может, вместо вас останется кто-нибудь другой, – предложила я, удивляясь, почему Норберт не вызвался заменить хозяина. – В отличие от нас, вы незаменимы. Без вас до Джекса не добраться.
– Очень тронут заботой, Диксия, но я плачу за то, чтобы вы помогали мне, а не рисковали вместо меня.
Мартинес двинулся вперед. Норберт, Николоси и я отступили назад, чтобы можно было закрыть внутреннюю дверь. Я услышала Соллис по общему каналу:
– Открываю вход в «Найтингейл». Будьте готовы: связь может ослабнуть, когда мы заберемся под ее шкуру.
Николоси, оттолкнув меня, бросился в рубку управления. Я услышала тяжелое завывание моторов, открывавших дверь. Затем шелестящие и шаркающие звуки, но ничего тревожного.
– Итак, – сказала Соллис, – мы проходим в шлюз «Найтингейл». Закрываем за собой внешнюю дверь. Когда вам понадобится снова ее открыть, нажмите «эни кей» на клавиатуре.
– Признаков жизни нет, – сообщил из рубки Николоси.
– Внутренняя дверь выглядит так, словно откроется без особых усилий с моей стороны, – продолжала Соллис. – Должно быть, надо просто потянуть за этот рычаг… Вы готовы?
– Давай, Ингрид, – послышался голос Мартинеса.
Опять гудение моторов, теперь более слабое. Спустя несколько мгновений Соллис доложила:
– Мы внутри. Пока без сюрпризов. Заплываем во что-то вроде ангара шириной метров десять. Конечно, тут темно. В стене напротив – дверь. Возможно, она ведет в основной коридор, который должен проходить вблизи от этого шлюза.
Я сообразила, что могу включить освещение на шлеме.
– Сумеешь открыть обе двери шлюза? – спросил Николоси.
– Давайте не все разом. И не шумите, чтобы нас не заметили.
– Пойдем в два приема. Норберт, ты первый. Мы с Диксией следом.
Это заняло больше времени, чем хотелось, но в конце концов мы все впятером оказались по ту сторону шлюза. Я только однажды побывала в невесомости, во время восстановительного периода после ранения, но воспоминания о том, как надо двигаться – по крайней мере так, чтобы не выставить себя на посмешище, – остались, хотя и весьма смутные. Остальные вели себя примерно так же. Общий свет наших шлемов разогнал тьму по углам помещения, подчеркивая глубокий мрак открывшегося прохода, о котором упомянула Соллис. Мне вновь подумалось, что где-то в этой чернильной мгле находится полковник Джекс или то, что от него осталось.
Немного нервничая, я удостоверилась, что баллистическое ружье надежно закреплено на поясе.
– Выведите карту на шлемный дисплей, – велел Мартинес. – У всех на карте есть маршрут? Что с определением местоположения?
– У меня порядок, – доложила я, присоединившись к хору трех голосов и остро осознав, как легко будет затеряться на борту такого огромного судна, как «Найтингейл», если приборы, определяющие наше местонахождение, выйдут из строя.
– Я поведу, – заявил Николоси и нырнул во тьму прохода, прежде чем кто-то успел возразить.
Я двинулась за ним, стараясь дышать ровно и держаться бодро. На всех четырех стенах шахты имелись поручни и петли, так что процесс перемещения состоял в том, чтобы скользить от одной опоры к другой, преодолевая лишь сопротивление воздуха. Мы легко оставляли за собой метр за метром, в таком темпе недолго и все судно пересечь – в ширину, разумеется. Видимо, мы каким-то образом пропустили продольный коридор, который искали, или он просто не существовал. Когда меня кольнула мысль, что мы забрались слишком далеко, Николоси замедлил движение. Я ухватилась за петлю, тормозя, чтобы не врезаться в его ноги.
Николоси обернулся, заставив меня прищуриться от яркого света его нашлемного фонаря.
– Основной коридор здесь, он просто находится немного глубже, чем мы рассчитывали. Проверим оба пути?
– Мы поворачиваем налево, – тихо, почти шепотом сказал Мартинес. – Налево, и проходим сто метров, может, сто двадцать, пока не дойдем до отсека с центрифугой. Пойдем медленно, препятствий не будет.
Николоси повернулся и всмотрелся вдаль, потом вновь обернулся к нам:
– Вижу только метров двадцать коридора. Может, узнаем, куда он ведет?
– Медленно и осторожно, – распорядился Мартинес.
Мы двинулись вперед вдоль стены. В те мгновения, когда я дрейфовала от одной петли к другой, я задерживала дыхание, стараясь уловить внешние шумы. Но слышала лишь шелест движения спутников, свист и жужжание собственных систем жизнеобеспечения. «Найтингейл» оставалась такой же безмолвной, как и в момент нашего прибытия. Если судно и осознало появление чужаков, то пока никак не отреагировало.
Мы преодолели метров сорок от места пересечения проходов, около трети расстояния, которое должны были пройти до центрифуги, когда Николоси затормозил. Я ухитрилась поймать очередную петлю и не наступить ему на пятки, и оглянулась удостовериться, что остальные тоже сориентировались вовремя.
– Проблемы? – спросил Мартинес.
– Прямо впереди Т-образный стык коридоров. Не ожидал обнаружить здесь такой.
– Никто не ожидал, – буркнул Мартинес. – Но нас не должно удивлять, что реальное строение судна кое в чем отличается от наших чертежей. Пока мы окончательно не упремся в тупик, продолжим движение к полковнику.
– Ты хочешь бросить монетку или это сделаю я? – спросил Николоси, глядя на нас через плечо; я хорошо видела его лицо, освещенное фонарем моего шлема.
– На стене нет указателей или обозначений?
– Ни того ни другого.
– В таком случае поворачиваем налево, – скомандовал Мартинес, предварительно взглянув на Норберта. – Согласен?
– Согласен, – кивнул великан. – Налево, потом следующий поворот направо. Вперед.
Николоси заскользил дальше, остальные потянулись за ним. Я задержала взгляд на инерционном компасе внутри моего шлема, радуясь, что он отметил смену направления, хотя, если судить по карте, мы двигались через то, чему следовало быть прочной стеной.
Мы прошли двадцать или тридцать метров, когда Николоси вновь остановился.
– Тоннель поворачивает направо, – сообщил он. – Похоже, возвращаемся на курс. Все в порядке?