Я расслабила руку. Тело Николоси штопором закрутилось вокруг меня, и через визор я увидела его лицо: бледное, с каплями пота, с напряженными от страха мускулами, но не мертвое и даже не обморочное. Его глаза были широко открыты. Он точно знал, что произойдет, когда я его брошу.
У меня не было выбора.
Сильная рука зацепила мой шлем и потащила. Я увидела, как Николоси понесло к роботам, и закрыла глаза, когда они обвили его щупальцами и начали выискивать слабые места в скафандре, словно дети, пытающиеся сорвать обертку с подарка.
Голос Норберта пророкотал:
– Он мертв.
– Он был жив! Я видела!
– Он мертв. Все, проехали!
Я прорвалась сквозь толщу колышущейся розовой жидкости. Воздух частично выдавился из коридора под напором околоплодных вод, хотя Мартинес пробил в каждой двери дыру высотой в человеческий рост. Разорванный металл изогнулся черными зазубренными лепестками. Впереди, едва различимые в движущемся пятне света нашлемных фонарей, неловко, по-крабьи удалялись от разрушенной двери Мартинес и Соллис. Ингрид поддерживала Мартинеса, почти волоча его по коридору. Даже при нулевой гравитации приходилось прилагать усилия, чтобы буксировать человека в скафандре.
– Помоги ей, – еле слышно сказал Норберт, встряхнув оружие, чтобы изгнать из ствола розовые пузырьки.
Не дождавшись от меня реакции, он повернулся и начал стрелять в воду, целясь в оставшихся роботов.
Я догнала Соллис и приняла на себя часть ее груза. Панели по всей длине коридора вспыхивали ярко-красным синхронно с воплями тревожной сигнализации, ужасными, как завывания баньши. Примерно через каждые десять метров со стены к нам обращалось лицо «Найтингейл», множество голосов сливалось во взволнованный хор.
– Внимание! Внимание! – говорили лица. – Это Голос «Найтингейл». В отсеке выращивания номер три зафиксировано происшествие. Сейчас проводится оценка нанесенного ущерба и восстановление системы. Возможно, необходима частичная эвакуация из пораженной зоны судна. Пожалуйста, оставайтесь на местах и ждите дальнейших распоряжений. Внимание…
– Что с Мартинесом?
– Поймал несколько осколков, когда дырявил дверь. – Соллис указала на сильные вмятины на наружной защите Мартинеса, слева от грудины. – Скафандр не пробило, но все-таки старику досталось. Сломано ребро, возможно, повреждено легкое. Он говорил со мной, но потом вырубился.
– Без Мартинеса нам не справиться с заданием.
– Я же не сказала, что он умер. Скафандр вроде бы функционирует. Наверное, можно оставить его здесь и забрать на обратном пути.
– На поживу роботам, шатающимся вокруг?!
Я обернулась посмотреть, как дела у Норберта. Теперь он стрелял не так часто, сдерживая нескольких отставших роботов, полных решимости оценить нанесенные судну повреждения. В конце концов Норберт прекратил огонь, сменил батарею и, выждав секунд десять, отвернулся от залитого водой проема и направился к нам.
– Может быть, здесь больше нет роботов.
– Они будут, – сказал Норберт. – Намного больше. Теперь опасно везде. Судно подняло тревогу.
– Может, пора с этим кончать? – предложила я. – Мы потеряли Николоси. Мартинес в отключке… У нас недостаточно сил, чтобы захватить Джекса.
– Мы возьмем Джекса, – прохрипел Норберт. – За ним пришли, с ним и уйдем.
– А как насчет Мартинеса?
Норберт посмотрел на раненого, и его лицо окаменело.
– Он остается.
– Но ты сказал, что роботы…
– Другого выбора нет. Он остается. – Затем Норберт наклонился к старику и, поддев толстым пальцем визор, поднял его. – Просыпайся! – заорал великан.
Не дождавшись ответа, Норберт просунул руку под спину Мартинеса и нащупал застежки, освобождавшие нагрудник. Он вручил помятую пластину мне и занялся панелью доступа на передней части скафандра, тоже пострадавшей от осколков. Норберт вычерпал из ниши пригоршню розовой воды, решительно вытряс пузырьки и занялся ручной регулировкой жизнеобеспечения костюма. Появились биомедицинские данные, сопровождаемые тревожным миганием красных лампочек.
– Что ты делаешь?! – возмутилась я.
Норберт не ответил, и я прокричала ему вопрос прямо в ухо.
– Он должен быть в сознании. Это поможет.
Мартинес закашлялся, плюясь красной слюной.
Он с трудом дышал, и мы обменялись быстрыми взглядами. Норберт сунул заряженный пистолет в ладонь Мартинеса, прикрепил свежую обойму к его поясу. Потом махнул рукой в ту сторону, куда нам предстояло идти.
– Мы вернемся, – сказал он. – Ты выживешь.
Зубы Соллис сверкнули за визором:
– Так нельзя. Не можем мы его здесь бросить, потащим…
– Скажи им, – прохрипел Мартинес.
– Нет.
– Скажи им, глупец! Они не будут доверять тебе, пока не скажешь.
– Что он должен сказать? – спросила я.
Норберт мрачно посмотрел на меня:
– Старик… не Мартинес. Его имя… Квинлен.
– Тогда, черт побери, кто же Мартинес?! – закричала Соллис.
– Я, – заявил Норберт.
Я посмотрела на Соллис, потом вновь на великана.
– Не валяй дурака, – мягко сказала я, гадая, что же такое произошло с ним в затопленном зале.
– Я Квинлен, – выдохнул старик между приступами жестокого кашля. – Он всегда был хозяином. А я просто слуга, подсадная утка.
– Оба спятили, – заключила Соллис.
– Это правда! Я играл роль Мартинеса – отвлекал внимание от него.
– Он не может быть Мартинесом, – возмутилась Соллис. – Прости, Норберт, но ты двух слов толком связать не можешь, где уж тебе подготовить дело для суда.
Норберт постучал огромным пальцем по своему шлему:
– Повреждение речевого центра на войне. Сознание… память… аналитические способности… не затронуты.
– Он расскажет правду, – просипел старик. – Это он должен выжить. Он, а не я. Он тот, кто может поймать Джекса. – Затем он постучал пистолетом по ноге великана. – Иди!
Старик рявкнул так, будто это было последнее, что он собирался сказать. И в этот момент я увидела вынырнувшего из розовой воды робота. Он постукивал острыми кончиками хлыстообразных рук по искореженному металлу, изучая проход в коридор.
– Думаю, он дело говорит, – сказала Соллис.
Но нам не стало от этого легче.
Мы оставили старика – я все еще не могла думать о нем как о Квинлене – в коридоре у стены; ствол пистолета, нацеленный на разрушенный вход, покачивался в слабых руках. Я то и дело оглядывалась, искренне желая, чтобы он как можно эффективнее истратил оставленный ему жалкий запас патронов. Мы прошли полпути до следующего шлюза, когда Квинлен быстро выстрелил трижды, разорвав робота на бьющиеся в конвульсиях куски. Вскоре еще один пучок щупальцев начал исследовать рваные края проема. Сколько же этих проклятых устройств может натравить на нас судно?
Красные вспышки сопровождали нас до конца коридора. Я разглядывала дверь, размышляя, насколько трудная задача стоит перед Соллис, когда Норберт – нет, Мартинес – преградил мне путь толстой, как древесный ствол, рукой:
– Опусти броневой визор, Скэрроу.
Я поняла, что у него на уме. Больше никаких приятных бесед под дверью, пока Соллис ее открывает. С этого момента мы прокладываем путь через «Найтингейл» исключительно с помощью оружия.
Норберт-Мартинес навел оружие демархистов на люк шлюза. Я опустила броневой визор. Три выстрела вдавили дверь внутрь, словно удары гигантского кулака.
– На той стороне воздух, – сказал Норберт-Мартинес.
Он вновь приготовился стрелять. Сквозь почти непроницаемый экран я увидела три вспышки. Когда я подняла броневой визор, игрушка демархистов уже автоматически сложилась в конфигурацию для переноски. Соллис отпрянула в сторону от дыма и обломков. Наш участок коридора все так же освещался тревожными вспышками, но пространство за шлюзом было заполнено непроглядной тьмой, как те отсеки, которые мы уже преодолели. Но едва мы шагнули в этот мрак, стены одна за другой залились ярким светом и отовсюду на нас уставилось лицо «Найтингейл».
Это было очень странно. Лица на самом деле глядели на нас, хотя представляли собой только плоскостную проекцию, анфас. Изображения медленно поворачивались, когда мы двинулись по коридору.
– Это Голос «Найтингейл». – Прозвучало так, словно с нами говорил прекрасно синхронизированный хор. – Я обращаюсь к движущемуся отряду, состоящему из трех особей. Мои системы с высокой степенью вероятности установили, что этот отряд ответствен за нанесенный мне недавно ущерб. Ущерб поправим, но я не могу допустить столь глубокое проникновение. Пожалуйста, оставайтесь на месте, дождитесь сопровождения в безопасную зону.
Соллис замедлила шаг, но не остановилась:
– Кто говорит? К нам обращается мозг судна или дельта на побегушках?
– Это Голос «Найтингейл». Я полностью соответствующий стандарту Тьюринга интеллект гамма-уровня, серия «Ваалер-Лэйко». Пожалуйста, остановитесь и дождитесь сопровождения в безопасную зону.
– Это мозг, – тихо сказала Соллис. – Значит, судно полностью сосредоточилось на нас.
– Может, нам удастся договориться о выдаче Джекса.
– Ну, не знаю. Вести переговоры с этой штукой вряд ли будет легко. Во времена, когда строили «Найтингейл», Ваалер-Лэйко считались передовым достижением науки, но потом они себя не оправдали.
– А что случилось?
– В конструкции оказался изъян. Через несколько лет работы большинство из них поймало вирус безумия. Я даже думать не хочу, во что мы вляпались, если эта личность – одна из них.
– Пожалуйста, остановитесь, – снова сказал Голос, – и дождитесь сопровождения в безопасную зону. Это последнее предупреждение.
– Спроси ее… – прогудел Мартинес. – Говори от моего имени.
– Ты слышишь меня, судно? – спросила Соллис. – Мы здесь не для того, чтобы причинить тебе вред. Мы просим прощения за ущерб, который нанесли. Просто нам кое-кто нужен. Этот человек здесь, он у тебя на борту, и мы очень сильно хотим с ним встретиться.
Некоторое время судно молчало. Потом, когда я уже решила, что оно нас не поняло, Голос заговорил вновь: