— Эта философия порочна, потому что она отражает только один, однобокий взгляд на жизнь! — воскликнул Логус. — Ты выдумал ее, потому что не мог не выдумать. Тебе же нужен какой-то якорь, столб, канат, за который ты бы мог ухватиться, начав тонуть, когда твоя совесть потянет тебя на дно. Ты не просто губишь людей, не просто убиваешь за деньги или убеждения. Ты топишь их, потому что… Потому что всего-навсего спасаешь свою шкуру. Прячешься от ответственности за содеянное за спинами случайных свидетелей, первых встречных, подставляя их под удар. Я не знаю, насколько справедливо было посылать за тобой Гончих, я не знаю, было ли достойно то, что ты совершил, такой мести… Но это твой выбор! И ты должен был самостоятельно принять его! Не вовлекая третьих, не причастных к этому людей и не заслоняясь от ответственности выдуманными теориями и самопальными успокоителями совести.
Лицо Логуса горело, он был зол. Его эмоции были настолько читаемы, что Керк отвернулся. Ему было противно слушать монаха. Такая ярко выраженная экспрессия совершенно не сочеталась с тем состоянием духа, которое вдруг снизошло на Керка. Оружие в руках, близость женщины меняли восприятие реальности. Того самого мира, в который он часто возвращался только для того, чтобы не умереть с голоду в виртуальности. Керк встретился глазами с девушкой, та изучающе смотрела на его лицо. От этого взгляда горло Керка сделалось твердым и жестким, как наждак.
— Ты уцепился за внешние атрибуты. «Пешки» и «фигуры» — это же только слова. Придумай более спокойные аналогии… Знаешь, — сказал Макс, перебивая Логуса, — наш разговор чем-то напоминает один старый, невозможно, невероятно старый фильм. Из исторической эпохи, когда надежные носители информации только-только входили в обиход. Откуда-то из Восточного Анклава к нам залетела копия… Нелегально, в обход седьмого уложения о культурной контрабанде, конечно. В фильме несколько человек, загнанных в здание разрушенного храма дождем, обсуждают один случай, свидетелями которого они стали. Убийство… И у каждого находится своя версия происшедшего.
— Они тоже жили на нижнем «уровне»? — спросил кибер, потягиваясь и выуживая откуда-то бездымную сигарету.
— Тогда еще не было уровней и города… То есть города были, но не под куполами. Они жили на открытом воздухе.
— Странно, что к вам попала эта копия, — сказал Логус.
— Странно, — согласился Макс. — Но все-таки попала. Так вот, у каждого из них нашлась своя версия происшедшего. Своя, отличная от других. Они рассказывают эти истории просто потому, что их свел вместе дождь…
— Аналогии не совсем уместны. Я не думаю, что мы хоть в чем-то похожи на тех людей, — возразил монах.
Макс задумчиво кивнул:
— Не похожи. Это верно. Но аналогия существует.
— Ну конечно, нас свел в это чертово место дождь.
— Нет, дело даже не в дожде, хотя если бы не он, я не вспомнил бы о той картине. Дело в разных точках отсчета. — Макс замолчал, глядя на Логуса.
— Я не понимаю, — раздраженно сказал тот. — Поясни.
— Разные точки отсчета при вынесении суждений. О жизни, о случае… Из тех людей ни один не смог понять, кто же все-таки прав и что же они видели на самом деле. Кто же рассказал правдивую историю? Все что-то видели, все сделали какие-то выводы. Ты прав только в той плоскости, в которой ты волен жить и перемещаться, Логус. Смещаясь в мою плоскость, ты теряешь всю свою правоту, основу, веру… И дело уже не в том, кто прав, а кто нет. Дело в том, что сейчас наши плоскости пересеклись и ты чувствуешь себя неудобно.
Всего этого Керк не слышал. Он видел и слышал только девушку.
Она приближалась к нему, глядя прямо в глаза. Керк видел вздрагивающие при каждом движении ее полные груди и мерное перекатывание мышц под кожей… Возбуждение поднималось в нем тугой, злой волной.
— Иди ко мне, мальчик, — пробормотала Циркуль. Он удивился, какой у нее глубокий голос. И глаза… — Иди…
Нулевой уровень Европейского КуполаТрущобы. 47 минут до нападения
— Ждать невыносимо, — сказал Логус.
— Ты предлагаешь пойти на штурм? — усмехнулся Макс. — Цени эту передышку, которую тебе так любезно предоставили. Потом будет некогда.
— При чем тут штурм… — досадливо поморщился монах. — Я просто подумал… Может быть, получится выбраться…
Макс повернулся к Керку:
— Эй, хозяин, выясни, что там в мире делается.
Керк нехотя поднялся и направился к терминалу. Клавиши и разъемы, словно чужие, не слушались. Контакты стали как будто холоднее, чем обычно.
«Мне все это надоело…» — внезапно подумал Керк и сам поразился этой своей мысли. Растерянно посмотрел на свои руки.
Виртуальность, когда-то такая родная, вдруг стала далекой, чужой и безынтересной.
«Да что же это со мной? — спросил Керк себя. Он беспомощно оглянулся на Циркуль, которая снова сидела возле кибера. — И с чего бы это?»
С усилием он заставил себя влезть в кресло, подключить контакты.
В виртуальности было пусто и холодно.
Преодолевая сопротивление, Керк нырнул под поверхностные волны информации, выуживая ее редкие крупинки, словно электронный кит, который процеживает тонны воды, чтобы собрать ценный планктон.
— Дождь не прекращается… — сказал он вслух. — По всему нижнему уровню официально объявлено чрезвычайное положение. Частично уничтожен Торговый квартал, Северный район и Северо-Западный. По непроверенным данным возможен прорыв Очистителя. Ожидается ввод контингента сил службы по чрезвычайным ситуациям. Статистика… Жертвы… Немногие уцелевшие камеры показывают только воду, а некоторые работают уже под водой.
— Совсем плохо, — услышал Керк голос Макса. — Силы по чрезвычайным ситуациям — это плохо. Устроят дополнительную бойню, будут добивать раненых и сгонять уцелевших в «отстойники». Идентификация личности, рудники…
— Что-нибудь еще нужно? — спросил Керк.
— Нет, спасибо… — Макс тяжело вздохнул и обратился к Логусу: — В окно что-нибудь видно?
Монах наклонился и выглянул в дыру. Из пробитого пластика на пол текла мощная струя, образовывала лужу и утекала куда-то в сторону лестницы. «Удачная кривизна пола», — подумал Керк, высвобождаясь из объятий виртуальности.
— Ни черта там не видно… — сказал Логус и отошел наконец от окна. Исчез в коридоре.
— Зато скоро нам будет еще веселее, — донесся оттуда его глухой голос. — Вода прибывает, и до нас ей остался всего один лестничный пролет. Кто-нибудь умеет дышать под водой?
Макс ухмыльнулся и посмотрел на экран терминала. Гончих, что остались на улице, не было видно. Монитор показывал только струи дождя.
— Будем надеяться, что не мы одни не умеем дышать под водой, — пробормотал Макс. — Однако до намеченного срока остается не так много времени…
— Не понимаю, — перебил его кибер. — Какого черта они ждут? Какой-то ритуал? Они же дают время подготовиться…
— Не совсем, — ответил Макс. — Гончие не просто охотники за головами, им мало просто убить жертву. Для них каждое убийство имеет не только материальное, но и духовное значение, поэтому ритуал не может нарушаться. Хотя, конечно, такое поведение имеет и чисто прагматичные причины… Гончие — это большей частью перестроенные организмы, не то киберы, не то просто не пойми что. Не всегда качественно, не всегда стопроцентно надежно… Им требуется час, чтобы привести себя в идеальное боевое состояние. Иногда больше… Но когда они наконец готовы… Неудачи их постигают редко.
— Хм, но они же напали там… Внизу, — сказал Логус.
— Напали, но не с целью убийства… Точнее, не с целью убийства меня. Им просто нужно было помещение, укрытие… Чувства вывели их на меня, но из-за дождя они не сразу это поняли и попытались найти укрытие. Случайность.
Он замолчал, затем глянул на часы и сказал:
— Осталось минут сорок… Чуть больше… Хватит времени на две-три истории. Чья очередь?
— Моя, — вдруг сказал Логус. — Если кто-то побудет на часах. Ритуал ритуалом, Гончие Гончими, а захлебнуться в дождевой воде я не хочу.
— Договорились, — сказал Макс и кинул монаху обруч. — О чем?..
— Ты заговорил о Восточном Анклаве, мне это напомнило…
«Дальше — тишина?»
Нам не выйти отсюда. Выпи выклевали нам глаза.
Объект был параноиком. Совсем тронутым на собственной безопасности. Впрочем, не без оснований. Вероятно, эта кошка знала, чье мясо слопала, и теперь явно не собиралась за это отвечать.
Алекс стоял перед окном в заброшенной квартире и наблюдал в крошечный цифровой бинокль за тем, как человек готовится войти в дверь собственного дома, где располагалось его жилье. Обстоятельно так готовится. Алекс не мог не восхититься, с каким изяществом и непосредственностью производятся действия. Осмотр людей, находящихся на улице, как бы бегло, просто-напросто оглянувшись, но цепкий взгляд фотографирует точно. Слегка замешкался, что-то ища в кармане, и моментально выделил субъектов, находящихся в опасной близости, и тех, кто может в течение нескольких секунд оказаться в опасной зоне, где возможно нападение. Объект четко знал то расстояние, на котором атаку не отразить. Знал и тщательно избегал сближения с незнакомыми людьми. Даже на улице, в толчее, объект ухитрялся так лавировать между людьми, что не возникало никакой возможности приблизиться к нему вплотную.
Алекс еще некоторое время понаблюдал, как Объект вынимает левой рукой электронные ключи и, вставив их не глядя, набирает код. При этом не вынимая правую руку из кармана широкого плаща. Дверь распахивается… Алекс напрягся. Момент может быть благоприятный… Видимо, Объект разделял его мнение и, аккуратно придерживая дверь левой рукой, вошел в подъезд, не переставая держать в поле зрения людей за спиной. Дверь быстро захлопывается, и Алекс успевает увидеть, как в полутьме лестницы вспыхивает лучик лазерного наведения на оружии Объекта.
Алекс знал, что, войдя в подъезд, Объект достает из правого кармана широкого плаща крупнокалиберный пистолет с лазерным наведением и разного рода примочками на манер системы ведения цели и глушителя «Аноним». Хороший пистолет. Алекс знал это, потому что два дня назад валялся на лестнице дома Объекта, изображая пьяного. Явление обычное и довольно распространенное в этом районе. Алкоголики, уже в прямом смысле променявшие некоторые свои органы на синтетический алкоголь, наркоманы, бродяги — все эти отбросы громадного города — забирались периодически в подъезды для ночевки, несмотря ни на какие замки и двери. Потом за ними приходили специальные отряды сил правопорядка, и бродяги исчезали. Совсем. Что, впрочем, нисколько не снижало числа бродяг, желающих ночевать под крышей. Ночевать на улице было гораздо страшнее. Так что найти несколько тел на лестничном пролете у стены, завернутых в грязные тряпки и разорванный пластик, было делом обычным.