— Нет. Не понял. Как может быть опасен человек, если он все знает и помнит…
— А он не только знает и помнит, — вмешался в разговор второй Гуру. — Он еще и рассказывает. Несет, так сказать, знания в мир. Чего делать, по-моему, совсем не стоит.
— Точно не стоит! — подтвердил первый Гуру.
— Почему? — спросил любопытный чайник.
— Потому что есть такие вот идиоты, которым все знать хочется! — оборвал разговор второй Гуру и исчез.
Первый оказался более терпелив:
— Тебе хочется знать, как устроен весь наш мир? Вся эта техническая муть, в которой мы вертимся?
— Хочется!
— Хочется… — согласился Гуру. — А когда ты, например, узнаешь все это, тебе чего захочется?
— Не знаю…
— Зато я знаю. Тебе захочется все это сломать! И ты в повстанцы пойдешь… Или скуксишься где-нибудь… Или еще что… похуже.
— Почему это?!
— Потому, что ты баран! И знания тебе ни к чему! Потому что выдержать их ты не сможешь по определению! Мозги твои закипят, понятно? Знания эти грязные очень, доходит?
После недолгой паузы чайник ответил нерешительно:
— Нет, не доходит…
Гуру вздохнул и сказал, подводя беседе итог:
— Если я увижу Техника, я сдам его патрулю. И остальным советую сделать то же самое.
Когда он уходил, можно было уловить его реплику кому-то другому, тому, кто наблюдал за беседой, в нее не вмешиваясь:
— Ты, конечно, прав, Марк. Разговор с чайником — это неуважение к себе самому…»
Керк припомнил этот разговор постепенно, нанизывая фразу на фразу, слово на слово, и пропустил реплику Макса, только потом уловив ее смысл.
— Когда-то давно я тоже встретил Техника. До сих пор пребываю в четкой уверенности, что таких нужно просто убивать.
— Бывает… — неопределенно отозвался Логус.
Через некоторое время снова заговорил Макс:
— Кстати, эти сведения не отрицают существования разумных ИскИнов. Особенно в свете рассказанной истории.
— Поясни, — попросил кибер.
— Может быть, ты не заметил — в рассказе наделяется разумностью не один конкретный ИскИн, хотя и это тоже, а целая виртуальность. То есть разум, вышедший за пределы своих физических границ. Керк утверждает, что у ИскИнов есть душа. И, соответственно, жизнь после смерти. Так что отрицать разумность ИскИнов теперь глупо. Их физическая оболочка ушла в прошлое, а с душой и загробной жизнью человечество так и не разобралось. Даже в том, что касается непосредственно человека, а уж про другие «разумные» организмы и говорить не приходится. Может быть, они были, может быть, нет…
— «Они» — это разумные ИскИны? — спросил Логус.
— Ну да. — Макс посмотрел на часы. — Они самые.
— То есть ты хочешь сказать, что в нашем мире возможно все? Довольно дешевый постулат.
Макс улыбнулся:
— Дешевый или нет, но его еще никто не опроверг. Если попытаться разобраться детальнее, то получится, что целый ряд историй, реальных или выдуманных, не дают ответа на возникающие вопросы.
— Это же естественно.
— Я не это хочу сказать. — Керку показалось, что Макс растерялся. — Любое сколь-либо громкое событие прошлого при ближайшем рассмотрении составлено из целого ряда белых пятен. Если связывать воедино события «до» и события «после», то получается, что всего существовавшего «между» не могло быть. Если, скажем, вернуться к истории, поднятой Хесусом…
— Где он, кстати? — Логус поднял голову.
— Спит он. Где-то там, — ответил Керк, указывая на груду картонных коробок в углу.
— Молодец. — Логус кивнул, а затем обратился к Максу: — Извини, я тебя перебил…
— Если вернуться к истории с АН, — продолжил Макс, словно не заметив, что его перебили. Он все чаще и чаще смотрел на часы. Керк почувствовал, как разгорается в нем некая невидимая спираль накаливания. — Если вернуться к истории с АН… То получится, что ее быть не могло.
— Почему это?
— Весь тот кавардак, разворачивавшийся на фоне политической давки за власть, проходил под символом новой эпохи. Когда ИскИны могли встать на один уровень с человеком. И что же мы видим потом?
Макс посмотрел на Логуса, и тот, словно понимая, к чему идет разговор, подсказал:
— Кривая Джоениса, конечно.
— Именно. Кривая Джоениса. Одно из доказательств того, что ИскИны не в состоянии подняться выше некоего предела. То есть истории с АН быть не могло!
— Но она же была, — сказал Керк.
— Была, — согласился Макс. — Большинству сейчас, правда, на это наплевать, но она была. Просто для нас сейчас в ней слишком много белых пятен.
— К чему ты это все? — подозрительно спросил Логус.
— К тому… — Макс провел руками по лицу. — К тому, что мне иногда кажется, что мы — это остатки от куколки.
— Какой куколки? — спросил Керк.
— Когда гусеница превращается в бабочку, она проходит через стадию куколки. Те, кто был в биологических садах на верхних уровнях, знают, что это такое. Это такая темная субстанция, в которой гусеница проходит через трансформацию. Когда наконец получается бабочка, кокон куколки становится не нужен.
— Ну и что?
— Мы — тот кокон.
— Который не нужен? А бабочка?
— А бабочка — это виртуальность. И она теперь поедает свой старый кокон.
— Ну, знаешь, — Логус усмехнулся. — Мы уже говорили, что не будет людей, не будет и виртуальности.
Макс скорчил кислую мину, посмотрел на часы и сказал:
— А бабочки вообще недолго живут.
Все молчали.
Макс встал со стула, потянулся словно после сна. Керку вдруг захотелось протереть глаза — каждое движение Макса было словно смазано. Или он двигался так быстро, или что-то случилось с глазами самого Керка.
— Времени осталось совсем чуть-чуть, — сказал Макс. — Фактически его уже нет. В оставшиеся минуты я хочу вам кое-что рассказать. Апофеоз всего этого затянувшегося вечера.
— О боже мой… — вздохнул Логус. — Что еще ты можешь нам рассказать?!
— Немногое, если учесть, что времени осталось впритык… — Макс посмотрел в потолок и нахмурился.
Из коридора в комнату осторожно заглядывала здоровенная лужа, значит, лестничный пролет уже весь был заполнен водой.
Видимо, вода заползла и под кучу мусора, в которой спал Хесус, потому что там завозились, и на свет вылез негритенок, с недовольным видом отряхивающий штаны.
— Все, стало быть, в сборе, — подвел итог Макс.
— Не тяни, — сказал Логус, тоже напряженно глядя в потолок.
— Из этой драки я, скорее всего, не выйду. Я юлил, сколько мог, но теперь, кажется, пришел мой черед. Однако я приложу все силы для того, чтобы кто-то из вас ушел из этой мышеловки живым. И мы должны сейчас решить, кто это будет. Участь этого человека будет несладкой, так что…
— Не понял? — Логус сделал несколько шагов вперед.
— Сейчас… — Макс остановил его движением руки. — Неожиданно это не начнется. Я уже говорил, что наш мир — это многомерные шахматы. Где относительной свободой выбора владеют только фигуры, которые, в отличие от пешек, выбирают, где и когда им оказаться. К сожалению, этот выбор часто бывает неосознанным и причиняет массу неприятностей в дальнейшем. Так или иначе, все вы оказались в нужное время в нужном месте. У каждого из вас, включая даже этого развозчика пиццы, в сегодняшнем спектакле есть своя миссия. И сейчас я хочу вам открыть истинную причину того, почему такая серьезная сила, как стая Гончих, преследует одного человека.
Макс откинул со лба волосы, и все увидели, что под его кожей, на линии волосяного покрова, находится некое вздутие.
— Имплант? — полуутвердительно спросил Керк.
— Что-то вроде, — отозвался Макс. И в то же мгновение кожа над вздутием начала распадаться, расходясь на несколько аккуратных лепестков. Там, среди красной плоти, обнаружился голубоватый вытянутый кристалл, уходящий своим острием куда-то внутрь черепа Макса.
— Биоимплант, — сказал Логус странным голосом. И, глядя на удивленные лица собравшихся, пояснил: — Накопитель, обладающий определенными качествами живого существа-симбиота. Запрещен к использованию. Входит в число технологий, запрещенных Особым Уголовным Кодексом. Подлежит немедленному уничтожению вместе со своим носителем.
— Почему? — выдохнул Хесус.
— Потому… — замолчал на полуслове Логус, но потом закончил фразу: — Потому, что в нем нашли следы неземных технологий.
— Ты что, хочешь сказать, что он, — проснувшаяся Циркуль указала на Макса, — пришелец?
— Нет, — Логус покачал головой. — Он-то как раз человек. И кристалл тоже наш, но вот его биологическая составляющая… Как бы не совсем.
— Как бы? Почему как бы?
— Потому что неясно, каким именно путем эта штука приживается в организме другого человека. Симбиот.
— Хорошо, что в нашей компании оказался Техник, — сказал Макс. — Я бы не смог этого объяснить. А теперь, когда основная масса вопросов оказалась разрешена, позвольте, я продолжу.
Возражений не последовало.
— Все наши сегодняшние рассказы вертелись вокруг одного и того же, кроме, может быть, истории Хесуса, но он человек в нашей компании почти случайный. Хотя ничего случайного тут нет, есть только… Не о том я хочу сказать! Мы говорили сегодня об одном человеке, личности, деятельность которой породила множество легенд, массу слухов и, так или иначе, оставила след в истории общества. Почему? А просто потому, что эта личность жива по сей день. Потому что она здесь!
Говоря это, Макс осторожно касался импланта в своей голове. Под его пальцами кристалл вспыхивал неровными синими искрами и словно бы растворялся, теряя свою жесткую структуру, становясь похожим на луч света, случайно принявший конусообразную форму, Макс легко вынул имплант из своей головы. На его ладони тот перестал светиться и стал выглядеть как простой камень, кристаллический накопитель, содержащий в структуре своей прочной решетки океаны информации.
— Прошу любить и жаловать, — сказал Макс, поднимая кристалл над головой. — Алекс. Бессмертная личность, переходящая по наследству из поколения в поколение. Человек, помнящий, как все начиналось, видевший если не все, то очень многое. Это его страхи, его жажда жизни, его любовь к смерти, его личность. Вся его жизнь заключена в этом объекте. Та инициация, о кот