– Что тако… – из боковой комнаты вывернулась какая-то фигура в старомодном плаще и смешном колпаке. Проносясь мимо, Император ударил обухом. Мокрый всхлип, и фигура, обдирая сухой старческой рукой бесценный гобелен со стены, мешком валится на пол. Император не посмотрел, кого он убил. Над самым ухом свистнула стрела, арбалетчик разрядил своё оружие в возникший на винтовой лестнице силуэт – маг уже воздел руки, готовясь послать заклятье.
– Смерть! Смерть! Смерть! – неслось следом. Грозный рёв десятков глоток. Кажется, воины сообразили, что к чему. А ведь могли и стрелу в спину всадить, мельком подумал Император. Он оказался в комнате, куда забросил с улицы фонарь – молодая женщина в голубой мантии яростно хлестала по огню содранной скатертью.
– Имп… – левая рука развернулась, воздух затрещал, пахнуло свежестью, точно перед грозой, и – топор вгрызся в основание высокой, лебединой шеи.
– Пера… – донёсся предсмертный шёпот.
«Как легко, оказывается, убивать вас, маги…»
Дальше, дальше, дальше, пьянея от пролитой крови!
– Здесь больше никого нет, мой повелитель, – вырос рядом с ним Вольный. Сабля окровавлена, но не так, чтобы очень сильно. – Было всего трое магов. Пятеро людей – слуги. Слуг мы убили тоже.
– Идем… дальше, – выдохнул Император. Стоит ли думать о пяти ничтожных, когда в эту ночь Империя схватывается грудь на грудь с Радугой? – Здесь всё поджечь…
– Будет исполнено, – воин поднёс свечу к пышной парчовой обивке стены. Огонь радостно накинулся на новую пищу.
На улице уже творилось нечто страшное. Двое Вольных деловито волокли чье-то растерзанное, полуобнажённое тело, длинные льняные волосы волочились в пыли. Миссия Угуса уже горела тоже; из окон рвались страшные крики. Возле порога лежали тела – молодой широкоплечий маг и воин-панцирник с прожжённой на груди кирасой.
Маги быстро взяли первую жизнь своих врагов.
Ким-Лаг вёл своих дальше.
Воины-люди, с полубезумными лицами, толклись вокруг Императора, словно перепуганные дети возле потерявшего рассудок отца. Кое-кто последовал за Вольными – счёты с Радугой были, и немалые, – но большинство просто топталось на месте. Аристократы куда-то исчезли, только двое молодых франтов, уже успевших облачиться в доспехи, очень старались попасться на глаза Императору. Остальные, похоже, оказались умнее.
– Дальше!
Император смотрел на своих воинов. Привычка повиноваться удерживала их вместе, но ещё чуть-чуть – и впитанный с молоком матери ужас перед всесильными магами заставит их в панике разбегаться кто куда, бросая оружие.
– Не сомневаться! – бешено крикнул Император. – Я – ваш повелитель! Пришёл час расплаты!.. Больше они не будут над нами!..
Его бессвязные крики неожиданно и мягко прервал бывалый десятник. Старый вояка внезапно оказался стоящим чуть ли не плечо к плечу с повелителем.
– Сумлеваться не надо, ребята, – с проникновенной простодушностью сказал он. – Повелитель сказал – наше дело службу сполнять. А что драка – то наша доля воинская. Императорское дело – сказать, кого бить. А уж мы не подведём. Верно, ребята?.. Магиков? И магиков порешим. Дело наше простое… А ну, пошли!..
И они на самом деле пошли. С пустыми глазами, словно на учения, успевшие давным-давно надоесть опытным ветеранам…
Бой вспыхнул у третьей миссии – оранжевого Гарама. На миг мелькнула мысль о старике Гахлане; мелькнула и исчезла, потому что маги Оранжевого Ордена успели опомниться и дали отпор.
Сперва это был надрывный, истошный вой, вопль, полный муки и смертного ужаса, словно последнее предостережение всем безумцам, дерзнувшим посягнуть на священную жизнь магов, входящих в Радугу. Вольные хватались за кованые бока шлемов, словно пытаясь зажать уши; те из панцирников, более жадных до драки – или имевших свои причины ненавидеть Радугу, – падали, судорожно дёргаясь, ползли прочь. Волна свирепой магии хлестнула из мирного, нарядного домика, опрокинула первую волну нападавших, погнала их прочь…
Черный камень в перстне Императора потеплел, но только безумец использует чары против таких волшебников!
– А-а-а! – надрывно взвыли за спиной. – Магики у меня сеструху сожгли! А-а-а!!!
Кто-то из панцирников, замахнувшись мечом и истошно вопя, бросился прямо к дверям домика. Поколебавшись всего миг и подхватив тот же безумный вопль, ринулись следом и остальные. Перепрыгивая через попадавших, отползающих кто куда Вольных, они железной волной вышибли разом и окна, и двери. Одно из окон дохнуло оранжевым облаком, двое воинов упали – однако стёкла тотчас зазвенели под арбалетными стрелами. С жалобным треском вылетела рама, маг в оранжевом плаще нелепым движением, точно пытаясь выпрыгнуть на улицу, перевалился через подоконник и замер. Голова и грудь были пробиты четырьмя арбалетными болтами.
Безумие вскипало, словно варево в котле, поставленном на огонь. Котлом был город, огнём – мутная ярость, свобода убивать, наконец-то павший давний запрет.
Император ворвался в миссию Оранжевых, когда там всё уже было кончено. Одного мага убили стрелами, двух других – изрубили на мелкие куски. Чародейство сразило ещё двоих воинов, но никто даже и подумать не мог о таком размене – один за одного.
Вторым магом у Оранжевых была девушка. Однако никому даже в голову не пришло попытаться завернуть ей подол на голову. Совсем даже наоборот. Бегло взглянув на изуродованное тело, Император заметил самое меньшее полтора десятка глубоких ран.
– Жгите здесь всё!
Однако, похоже, Радуга наконец-то начала разбираться, что к чему. В четвёртой миссии – Зелёных из Флавиза – нападавших встретила пустота. Маги успели сбежать. То же самое – в пятой, шестой, седьмой…
Ну что ж. Самое главное ещё впереди.
Опьянённые кровью люди и пришедшие в себя после магической атаки Вольные тянулись к Императору. Он – карающая длань, он знает, что делать, он, конечно, давно уже всё продумал и решил…
Император высоко поднял топор.
– К башням! Братья, часть их уже бежала, как шелудивые псы! Остальным не миновать наших клинков! К башням, братья!
Левую руку Императора охватывала белая латная перчатка из кости неведомого зверя.
Пожилой торговец скобяными мелочами по имени дядюшка Паа сидел в трактире «Полосатый Кот», что на углу Купеческой и Тележной, за всегдашней своей кружкой пива. Было уже довольно поздно, тихий осенний вечерок, когда так приятно скоротать время за добрым мельинским, грея у огня старые кости, да рассказывать соседям, таким же старикам, как он, про шалости внуков…
Когда в сенях загрохотало и в залу ворвалась целая орава Вольных, Патриарх Хеон не стал ломать комедию. Гонец с налитыми кровью, безумными глазами ринулся прямо к нему, срывая с шеи ладанку. Грамота развернулась словно сама собой.
И, под совершенно ошалевшими взглядами недавних собутыльников, Патриарх Серой Лиги прочёл неровные, торопливо набросанные на клочке линии рун:
«Кончаем Радугу. Убивай всех магов. Поднимай своих. Зажги город и атакуй башни. Полагаюсь на тебя».
Подписи не было. Вместо неё – оттиснутая в красном сургуче печать с имперским гербом – василиском.
– Велено ждать ответ, – прохрипел гонец.
Патриарх Хеон раздумывал лишь самую малость.
– Мы, добрые верноподданные, исполним в меру слабых сил своих желание его Императорского Величества.
И – отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
Гонец торопливо поклонился, бегом бросившись прочь. Время торопило. Повелитель насмерть схлестнулся с магами… честь обязывает посланца быть рядом с господином, которому он присягал и чей хлеб ел.
Патриарх Хеон спокойно направился в глубь трактира, к потайной двери.
– Прячь семейство, хозяин, – на бегу бросил он. – И вы всё тоже прячьте, добрые люди. Мельин запылает этой ночью со всех четырёх концов.
В таверне повисла мёртвая тишина. Только сдавленно охнула, тотчас закрыв лицо передником, какая-то стряпуха.
– Нонче в весёлом Мельине станет ещё веселее, – зловеще пообещал Патриарх Серых. – Так что… впрочем, кто смел да удал, кому есть за что с Радугой посчитаться – милости просим. Оружия у нас достаточно – нашлись бы только руки его держать. Что скажете, добрые люди? А?
– Дык ведь Семицветье, дядюшка Паа… – робко выдавил из себя кто-то. – Пожгут они нас…
– Ежели как бараны на бойню пойдём – верно, пожгут, – кивнул Патриарх. – Вот таких, как ты, сердце ещё до боя потерявших, и пожгут. А других, кто драться станет, глядишь, и нет.
– А что нам от Радуги плохого? – вдруг решился коренастый мужик в кожаном фартуке с набором шил в нагрудных газырях. – Опять же чудищ не пущает… у меня давече опять под полом змей али скрутень скребси… Магов не станет – сожрут нас всех! И вся недолга!
– Тебя-то уж точно сожрут, дурень, – нехорошо усмехнулся Хеон. – Только вот о чём помыслите, народ честной, – коли Радуга и впрямь так уж всесильна – что ж она ни выворотней, ни вислюгов, ни тех же скрутней из-под славного Мельина не выведет? А? Что молчите, языки проглотили? А, впрочем, не до вас мне теперь. Кто хочет в дружину мою – Марика вам оставляю. С ним говорите. У него оружие получите, и он вам командиром станет. Понял, Марик?
– Не беспокойтесь, дядюшка, – хрипло ответил здоровенный наголо бритый парень с громадными, угольно-чёрными глазами, разом выдававшими в нём уроженца дальних восточных гор. – Усе у лучшем уиде исполню.
– Ну, ин ладно, – Патриарх Хеон махнул рукой. Свита – из числа завсегдатаев «Полосатого Кота» – тотчас двинулась следом.
Серым предстояло очень много работы.
Патриарх Хеон не был склонен ни к опрометчивым, ни к хоть сколько-нибудь необдуманным поступкам. Его излюбленный трактир, конечно же, известен Радуге. Конечно же, среди слушавших его зажигательные речи (а полагалось за них самое меньшее колесование) было немало шпионов. Может, в трактирной зале уже давно обитает призрак-слухач. От Радуги следует ожидать всего. И, конечно, сейчас же последует ответ…