В легенде алмазного бизнеса говорится о том, как женщина-геолог бродила по замерзшей сибирской пустыне в поисках трубок – плода Соболевских фантазий. К сожалению, в то время было совсем немного средств для их поиска, например, как сейчас, с воздуха. Надо было стоять буквально на вершине самой трубки, чтобы определить наличие там синей глины, да и то, если эта синяя глина не покрыта слоями простой земли толщиной в несколько ярдов, накопившейся там за столетия. Как-то раз она вышла на охоту в надежде добыть свежего мяса, чтобы разнообразить рацион своих товарищей. Невдалеке она заметила какое-то движение – это была рыжая лиса, быстро шмыгнувшая в кусты. Она поднимает винтовку, ловит лису в оптический прицел и – к великому счастью! – в последний момент не спускает курок: на боку лисьей шубы пятно синего цвета, цвета кимберлитовой руды. Она выслеживает лису до её логова, норы, уходящей вглубь трубки, которой предстояло стать первым из великих открытий русских алмазов – алмазной трубки «Мир».
В течение следующих сорока лет русские стали одной из сильнейших алмазных держав в мире, открывающей всё новые трубки на бескрайних просторах Крайнего Севера, где теперь стоят целые шахтёрские города. Люди живут на платформах, установленных поверх вечной мерзлоты при помощи замечательной системы свай, глубоко забитых в промерзший грунт. Необходимо, чтобы кондиционеры постоянно подавали холодный воздух в пространство между платформами и тундрой, чтобы лёд не растаял и город не утонул под слоем слякоти и полузамерзшей грязи.
Когда первые русские камни хлынули на мировые алмазные рынки, это вселило ужас в сердца алмазных дельцов всего земного шара. Ещё раньше я изучил русский язык в Принстоне и помогал проводить некоторые исследования сотрудникам расположенного недалеко от Лондона Промышленного отделения Де Бирс, только чтобы быть в курсе того, что же задумали эти русские. Я хотел знать всё об алмазном деле и жадно пожирал любую информацию, связанную с алмазами, начиная с того самого случая в 1975 году; поэтому и вызвался переводить статьи из различных русских научных журналов.
Мы были очень обеспокоены, потому как знали, что русские уже научились производить совершенные алмазы в лабораторных условиях. Первенство в открытии этой технологии принадлежало учёным американской компании «Дженерал Электрик», а суть её заключалась в воссоздании процессов образования природных алмазов в настоящих кимберлитовых трубках, происходящих в глубинах Земли: огромные странного вида поршни в течение длительного времени удерживали под высоким давлением крошечные кусочки графита, одновременно нагреваемые до соответствующей температуры.
По счастью, для поддержания этого процесса в течение времени, необходимого для получения сырого алмаза весом в один карат, требуется столько электроэнергии, что её вполне хватило бы на несколько часов освещения небольшого города. Это намного дороже, чем с той же целью промыть тонну синей глины, и потому здравый смысл говорит, что получение алмазов на дому никогда не окупится. Считалось, что алмазному бизнесу не угрожает такая совершенная подделка, как искусственный, или выращенный в лаборатории, алмаз, по всем параметрам такой же чистый и прекрасный, как и натуральный.
А что если беспокойная русская мысль открыла способ сделать дешёвым производство синтетических алмазов – это казалось единственным объяснением внезапного появления огромных партий сырья из Сибири, особенно если учесть одну немаловажную подробность разработки алмазных месторождений. Согласно известной технологии, для извлечения сырых алмазов из синей глины требовалось большое количество воды. Традиционно кимберлитовую руду дробили на куски нужного размера мощными шестернями (причём если там случайно попадались действительно огромные алмазы, то они почти всегда разбивались на мелкие части).
Измельченную руду смешивали с водой, а полученную кашицу разливали по поверхности широкой плиты, покрытой толстой маслянистой пастой, вроде тавота. Алмазы – и опять благодаря своей совершенной атомной структуре – стремятся прилипнуть к смазанной поверхности сильнее любого другого минерала. Кимберлитовая кашица, замешанная на воде, текла поверх смазки, алмазы обязательно прилипали, всё остальное стекало со стола.
Затем тавот соскребали с поверхности, помещали в большой контейнер и расплавляли до жидкого состояния, чтобы алмазы оказались на дне.
Но мы-то знали, что такого количества воды вдали от океана на границе Полярного круга не отыскать, а если и отыскать, то не сохранить – она просто замерзнет, как только соприкоснётся с открытым воздухом. В те годы подробная информация об алмазной промышленности – а ведь алмазы совершенно необходимы для производства автомобилей и самолётов, ракет и танков – считалась государственной тайной, за её раскрытие человеку грозила смертная казнь.
У нас не было никакого способа узнать, что под сибирскими льдами, в самом деле, имелись настоящие шахты, разрабатывающие природные трубки, и что русские изобрели новый искусный метод отделения алмазов от плевел. Дело в том, что большинство алмазов испускает слабое свечение в рентгеновских лучах: они флуоресцируют, причём некоторым для этого достаточно простого солнечного света (так появился миф о «сине-белом» алмазе). Измельченную руду рассыпали по поверхности стола, усеянного маленькими отверстиями, под каждым из которых помещался мощный воздушный жиклер – пневматическая пушка. Рентгеновские лучи пропускали через руду, а датчики определяли местонахождение светящихся камней, включали соответствующий жиклер, а тот аккуратно выстреливал камень в специальный приёмник со стеклянным поддоном для сбора алмазов. Ну и как полагается, был там и очень надёжный замок, фиксирующий поддон внутри приёмника, был и охранник на страже этого сокровища.
Ничего не зная об этом изобретении, многие алмазные предприниматели были страшно напуганы тем, что русским удался этот прорыв и большое количество искусственных алмазов станет реальностью. Мы знали, что это вполне могло привести к полному крушению того, что в алмазном бизнесе мы называем Overhang[2].
Термин Overhang используется для характеристики общего количества ограненных алмазов, накопленных в мире, особенно за последние 60–65 лет. В эти годы средний класс в развитых странах богател, становясь вполне состоятельным для покупки алмазных колец для помолвки, – а открытие новых перспективных алмазных трубок по всему миру обеспечивало увеличение поставок, пропорциональное росту этого среднего класса.
Поразмышляем. Как только алмаз извлечён из синей глины и огранен в бриллиант, сверкающий пятьюдесятью восемью фацетами, ему гарантировано место в семейной генеалогии. Никто не выбрасывает алмазы; их передают из поколения в поколение с любовью и заботой. Бывает, что камни вставляют в новые кольца, кулоны или другие ювелирные изделия вслед за модой, а затем вручают дочерям или внучкам. Из-за того, что алмаз твёрже всех вещей во Вселенной, он, похоже, может бродить так целую вечность. Тибетские мудрецы шутят, что алмаз – это такая вещь, что рано или поздно всегда будет вынуждена выйти на поиски нового владельца, после того как прежний состарится и умрёт. Алмазы вечны, а мы, похоже, нет.
Обычные старые ювелирные алмазы (по сравнению с их промышленными братьями-суперменами) не имеют реальной цены вообще. Давайте смотреть в лицо реальности. Есть только множество стекляшек, одни лучше, другие хуже, и стоить они всегда будут ровно столько, сколько за них захотят заплатить в такой-то конкретный день. Стоимость большого алмазного магазина, определяемая публикой на данный момент, – то, что мы называем Overhang, – это только ощущение стоимости, ощущение уверенности покупателя в том, что алмазы были, есть и будут редкостью.
Если русские разработали действительно недорогой синтетический, лабораторный алмаз, это означает полное крушение системы Overhang, лавина накопленных во всём мире алмазов хлынет на рынок от паникующих частников, пытающихся получить хотя бы несколько долларов за камушек, в спешке выковырянный из бабкиного кольца, пока он ещё стоит дороже леденца. Это был настоящий кошмар алмазных дилеров – дурной сон, который, к счастью, так и не сбылся.
Так вот о рынках. Это очень больной вопрос, особенно в сфере бизнеса оправленных алмазов. Такая компания, как «Андин», могла предложить несколько тысяч различных вариантов дизайна ювелирных изделий в любой момент. Каждый дизайн отличается слегка иной компоновкой алмазов; скажем, браслет с однокаратным бриллиантом в центре, несколькими четвертными по краям и весь усыпанный алмазной крошкой, чтобы дотянуть разрешённый минимальный вес использованных для украшения камней до двух каратов.
При этом вам никогда заранее неизвестно, какой заказ и в какой день может поступить от фирмы вроде J. С. Penney или Macy’s, двоих наших крупнейших клиентов. Фирма Penney – такая, что может вдруг взять и заказать тысячу штук только что описанных браслетов, да ещё потребовать, чтобы они были в магазинах в течение чуть ли не пятнадцати дней. Закупщики алмазного отдела нашей компании тут же начинают осторожную игру в покер: это разновидность «лобовой атаки» – игры очень популярной в городе моего детства. Два недоумка на автомобилях разгоняются и мчатся навстречу друг другу, лоб в лоб, пока один из них не струхнет и не свернёт в сторону.
Мы должны держать рынок в твёрдой уверенности, что нам вообще не нужны камни, а если и нужны, то совсем чуть-чуть, чтобы цены не стали безумными. А рынок должен придерживать свои запасы до тех пор, пока не убедится, что мы в полном отчаянии и заплатим любую цену, только чтобы получить товар сегодня. Но если хоть одна из сторон протянет лишний день, вся игра рушится: алмазы снова ничего не стоят, либо потому что заказ уже выполнен, либо потому что он стал слишком дорогим.
Современная ювелирная фирма должна предлагать покупателю такой ассортимент изделий, что решительно невозможно иметь в запасе столько алмазов. Ещё вчера компании не нужно было ни одного камня того размера и качества, которые требуются для пресловутого браслета, а сегодня нам нужно навскидку около двадцати тысяч таких бриллиантов.