— Давайте сначала найдем лекарство, — сказал Спархок, — а потом уж и решим, как отвезти его королеве.
Тут в общей зале появилась Сефрения вместе с Флейтой.
— Ты готов? — спросила она Спархока.
Тот кивнул.
Сефрения что-то коротко сказала Флейте, и девочка, кивнув, подошла к сидящему на стуле Телэну.
— Она выбрала тебя, Телэн, — сказала ему Сефрения. — Присмотри за ней, пока меня не будет.
— Но… — собрался возразить он.
— Делай как велено, Телэн, — строго сказал Кьюрик.
— Но я собирался пойти в город, осмотреться…
— Ну уж нет. Никуда ты не пойдешь.
Телэн помрачнел.
— Ну хорошо, — сказал он, а Флейта уже забралась к нему на колени.
Университет был совсем близко, Спархок решил не брать лошадей, и, выйдя из гостиницы, они с Сефренией зашагали по узким улочкам Борраты. Хрупкая женщина огляделась вокруг и прошептала:
— Я так давно здесь не была…
— Не могу себе представить, что интересного для тебя может быть в университете, — улыбнулся Спархок. — Особенно учитывая твое предупреждение против чтения.
— Я не училась, Спархок, я учила.
— Да, я мог бы и сам догадаться. Ну как ты, кстати, справляешься с Бевьером?
— Превосходно, если не считать того, что иногда он не дает мне возможности заняться моими собственными делами, и никак не может отказаться от попыток обратить меня в эленийскую веру, — едко сказала Сефрения.
— Но он же просто пытается защитить тебя — твою душу, так же как и твое тело.
— А ты так пытаешься быть смешным.
Спархок счел за благо промолчать.
Земли Борратского Университета более всего походили на огромный парк. Погруженные в раздумья студенты и профессора прогуливались по ухоженным лужайкам и аллеям.
Спархок остановил молодого человека в светло-зеленом дублете.
— Простите, друг мой, — обратился он к нему, — не укажите ли вы, где находится медицинский факультет?
— Вы больны?
— Мой друг.
— А-а-а. Медики занимают вон то здание, — студент указал на приземистое кирпичное строение.
— Спасибо, друг мой.
— Надеюсь, в скором времени ваш друг поправится.
— И мы тоже надеемся.
Они вошли в здание и тут же наткнулись на кругленького человека в черной профессорской мантии.
— Простите меня, сэр, — сказала Сефрения, — вы медик?
— Несомненно.
— Не уделите ли вы нам несколько минут?
Толстяк повнимательнее присмотрелся к Спархоку и отрывисто ответил:
— Простите, я занят.
— А не могли бы вы направить нас к кому-нибудь из ваших ученых собратьев?
— Можете заходить в любую дверь, — сказал человек в черной мантии, махнув рукой, и быстро удалился от них.
— Странное отношение у здешних целителей к взыскующим помощи, — сказал Спархок.
— Везде встречаются неотесанные люди, Спархок.
Они пересекли холл, и Спархок постучал в крашенную темной краской дверь.
— В чем дело? — спросил утомленный голос из-за двери.
— Мне необходима консультация ученого врача.
Последовало долгое молчание.
— Ну хорошо, входите, — наконец ответил усталый голос.
Спархок открыл дверь и придержал ее для Сефрении.
В небольшой перегороженной комнатке школярского общежития сидел за столом, заваленным грудой пергаментов и книг человек, казалось, уже несколько недель назад забывший, что такое бритва.
— Что у вас болит? — спросил он Сефрению голосом человека, находящегося на грани истощения.
— Не я больна, сэр, — ответила она.
— Значит, он? — сказал человек, указывая на Спархока. — На мой взгляд у него вид вполне здорового индивида.
— Нет, сказала Сефрения, — он тоже не болен. Мы здесь по поводу болезни одной девушки.
— Я не хожу к больным на дом.
— А мы и не просим вас делать этого, — сказал Спархок.
— Эта девушка живет далеко отсюда. Мы надеялись, что если мы подробно опишем симптомы, то вы сможете сделать предположения о природе ее болезни, — пояснила Сефрения.
— Я не делаю предположений, — коротко сказал медик. — Что за симптомы?
— В большинстве своем такие, как бывают во время падучей.
— Ах, вот как. Вы оказывается сами определили диагноз.
— Но есть некоторые отличия.
— Ну, хорошо. Опишите их.
— Сильный жар и обильная испарина.
— Но эти два симптома никогда не сопутствуют друг другу, мадам. При жаре кожа больного остается сухой.
— Да, я знаю.
— У вас есть какое-то медицинское образование?
— Я знакома с народной медициной.
— Из моего опыта мне известно, что простонародное лекарство больше убивает, чем лечит, — фыркнул медик. — Ну, а еще что вы можете сказать?
Сефрения донельзя подробно описала весь ход болезни Эланы. Врач, однако, как будто не слушал, внимательно уставившись на Спархока. Глаза медика сузились, лицо приняло хитро-настороженное выражение.
— Прошу простить меня, — резко прервал он Сефрению, — но вам лучше вернуться назад и еще раз проверить вашу подругу. То, что вы мне сейчас описали, не подходит ни к одному известному науке заболеванию.
Спархок выпрямился и сжал кулаки, но Сефрения успокаивающе положила ладонь на его руку.
— Спасибо, что уделили нам время, мой ученый господин, — спокойно сказала она. — Пойдем, — добавила она Спархоку.
Они вышли из комнатки и пошли дальше по коридору.
— Двое к ряду, — пробормотал Спархок.
— Двое что?
— Людей с дурными манерами.
— Возможно, этому есть причина…
— Какая же?
— У тех кто учит, сама собой вырабатывается некоторая надменность.
— Но у тебя никогда ее не было.
— Я слежу за собой. Ну, давай попробуем зайти вот сюда. Может здесь повезет.
В течение следующих двух часов они имели беседы еще с семью высокоучеными медиками. И все они, разглядев лицо Спархока, прикидывались несведущими.
— Все это мне кажется очень подозрительным, — проворчал Спархок, выходя из очередного кабинета. — Стоит им взглянуть на меня, как все они непонятно от чего мгновенно тупеют. Или это мне только кажется?
— Я тоже это заметила, — задумчиво ответила Сефрения.
— Я, конечно, понимаю, что мое лицо не порождает восхищения, но, по моему, до сих пор никого и не оглупляло.
— Ну что ты, Спархок. У тебя очень хорошее лицо.
— Оно прикрывает фасад моей головы. Чего еще можно ожидать от лица?
— Да, борратские врачи оказались менее искусны, чем мы ожидали.
— Ну, тогда мы просто теряем здесь время.
— Еще не все потеряно. Давай не будем терять надежду.
Наконец в самом дальнем флигеле здания они наткнулись на небольшую дверь из некрашенного дерева, спрятавшуюся в захламленной нише. Спархок постучал, и из-за двери послышалось невнятное:
— Убирайтесь отсюда!
— Но мы нуждаемся в вашей помощи, сэр, — сказала Сефрения.
— Идите и приставайте к кому-нибудь другому. Не мешайте моему утреннему возлиянию.
— Проклятье! — воскликнул Спархок и дернул за ручку двери. Дверь оказалась заперта, что еще больше подогрело гнев Спархока. Ударом ноги он разнес ее в щепки вместе с косяком.
Маленький сгорбленный человечек, сидящий в комнатушке за дверью посмотрел на Спархока затуманенным взором.
— Уж больно вы громко постучались, дружище, — невозмутимо заметил он. — Что ж теперь стоять на пороге, заходите, — всклоченные седые волосы торчали во все стороны вокруг его головы. Одет хозяин комнатушки был неважно.
— У вас что, вода здесь такая, что вы все так неподражаемо учтивы? — едко поинтересовался Спархок.
— Не знаю, — ответил всклоченный человечек. — Я воды не пью, — и он шумно отхлебнул из своей огромной кружки.
— Оно и видно.
— Ну так что, мы так и будем обмениваться любезностями, или вы, может, все-таки расскажите, зачем пришли? — он близоруко посмотрел на Спархока. — А-а-а… так вы тот самый и есть…
— Кто?
— Тот самый, с кем нам так настоятельно советовали не разговаривать.
— А нельзя поподробнее?
— Сюда несколько дней назад заявился какой-то… и сказал, что каждый на факультете получит по сто золотых, если ты уйдешь отсюда ни с чем.
— А каков он был из себя?
— В военной одежде. С белыми волосами.
— Мартэл. — прошипел Спархок.
— Да, мы могли бы догадаться, — заметила Сефрения.
— Спокойнее, друзья мои, — произнес их собеседник. — Вы заявились прямиком к лучшему врачу в Боррате, — он ухмыльнулся. — Все мои коллеги просто надутые жабы в профессорских мантиях, и когда им нечего сказать, начинают громогласно квакать, чтобы показать свою неподражаемую ученость. Ни от одного из них вы все равно не услышали бы ничего путного. Тот, с белыми волосами, сказал, что вы должны описать симптомы, и что какая-то девушка где-то далеко очень больна. А ваш приятель — как вы сказали? Мартэл? — предпочел бы, чтобы она не поправилась. Но от чего бы нам не разочаровать его? — он сделал большой глоток из своей кружки.
— Вы делаете честь своей профессии, — сказала Сефрения.
— Нет. Просто я старый зловредный выпивоха. Мне хочется насладиться дурацким видом моих высокоученых коллег, когда денежки просочатся у них меж пальцев.
— Эта причина тоже заслуживает уважения, — признался Спархок.
— Несомненно, — ответил подвыпивший медик и уставился на нос Спархока. — Почему тебе его не вправили, когда ты его сломал?
Спархок потрогал свой нос.
— У меня тогда были другие заботы.
— Я, пожалуй, мог бы тебе его вправить. Всего-то и дел, что взять молоток, разбить тебе его заново, а потом вправить кость на место.
— Спасибо, конечно, но я уже как-то привык к такому.
— Ну, как хочешь. Тогда, может быть, вы опишите мне симптомы болезни этой девушки?
И снова Сефрения пустилась в долгий рассказ о болезни Эланы. Их новый знакомец слушал, почесывая за ухом и щуря глаза. Потом, порывшись в груде, наваленной на его столе, он вытащил фолиант в потертом кожаном переплете. Полистав книгу какое-то время, он с хлопком закрыл ее.
— Так я и думал! — победно воскликнул он.