Взбежавшие наверх воины исчезли первыми. Вот только что лучники и копейщики толпились у бойниц, а уже в следующий миг никого не стало.
Ещё через пару мгновений пусто было и у основания Стены — там, где вдоль кладки выстроился длинный ряд латников и щитоносцев. Вместе с людьми исчезли прислонённые к Стене метательные машины, аккуратно сложенные пучки огненных стрел-хоцзян, оружие, камни, и огненные снаряды-пао. Растворились без следа кони и всадники. Только медленно оседало пыльное облачко, поднятое сотнями ног и копыт.
Задние ряды на миг замерли как заворожённые.
— Следующие! — рявкнул Чжао-цзы. — Не ждать!
— Подняться!.. Строиться!.. Прикоснуться!.. Подтащить!.. Подогнать!.. — снова надрывались верные линь гуй, выбившиеся в военачальники.
Больше заминок не возникало. Одни воины, ведомые «лесными демонами», поднимались на Стену, другие к Стене прислонялись, третьи подтаскивали обозное снаряжение и подводили коней.
Стена втягивала в себя всё и всех. Жадно и без разбора. Стена переносила армию Чжао-цзы, с одного участка на другой. Воины исчезали сотня за сотней, тысяча за тысячей. Чтобы появиться там, где они сейчас нужнее. Опустевшие пространство занимали новые бойцы, а Стена, повинуясь воле Чжао-цзы, переносила и их тоже.
Первые сигнальные костры задымили в отдалении, когда большая часть войска уже была переправлена. Ещё некоторое время спустя, на башнях оставался лишь сторожевой гарнизон.
Чжао-цзы удовлетворённо улыбнулся. Теперь можно было забирать Кости Яньвана и отправляться самому. Впрочем, следовало прихватить с собой не только Кости.
Кое-что ещё… Кое-кого, вернее.
Не убирая рук с каменных зубцов, Чжао-цзы опустил глаза.
Пленная колдунья. Она тоже может ему понадобиться. Она сама и её сила. А Стене всё равно, где доламывать и дожёвывать свою жертву.
Произнесено ещё одно заклинание.
Чжао-цзы резко оторвал руки от башенных зубцов. Присев на корточки, опустил ладони к каменной плите под ногами.
И ещё одно…
Из плиты торчат магические кристаллы, под плитой лежит колдунья.
И ещё — последнее…
Темнота. Тишина. Потом — яркие пятна в глазах. Гул и приглушённый свист в ушах…
Всё произошло так, как и должно было произойти. Мгновение назад он стоял на одной башне. А теперь — стоит на другой. На той, на какой он должен сейчас стоять.
Кости Яньвана в прозрачной яйцевидной оболочке — тоже здесь. Вот они, выступают из каменных плит. И погребённая в камне пленница снова под ним. Чжао-цзы по-прежнему чувствует ногами её страдания и боль. Ещё немного — и колдунья сломается окончательно. Откроется. Отдаст Стене свою память, свои знания, свои мысли и свою силу. А после он возьмёт у Стены то, что сочтёт нужным. Но это потом, а пока…
Чжао-цзы глянул по сторонам. На Стене толпились воины, заполнившие боевые площадки, башни и переходные галереи. Внизу пехотинцы и всадники, отступившие от кладки, выравнивали смешавшиеся ряды. Люди были ошарашены мгновенным перемещением. И не удивительно: большая часть бойцов впервые столкнулись со столь сильной магией. Ничего, пусть привыкают.
Военачальники-«демоны» быстро наводили порядок в строю. Небольшая группа линь гуй, спустившись на верёвках, ставила в песке с наружной стороны Стены заострённые колья. Даже такая хлипкая преграда лишней не будет. Сейчас не следовало пренебрегать ничем.
А далеко на западе виднелся разверстый зев чужой Тропы и разливающееся по равнине вражеское войско. Что ж, пока враг накапливает свою силу, нужно укреплять свою.
Чжао-цзы снова открыл Тропу Диюйя. Ему ещё было кого звать и кого вести по этой тёмной дороге.
На следующее утро всё было готово к штурму. Войска выстроились в несколько рядов. Конница, пехота, снова конница, и опять пехота… Лёгкая, тяжёлая, щитоносцы, стрелки, копейщики… Латиняне, татары. Татары, латиняне…
Разноязыкая рать была похожа на слоистый пирог. Отряды, отделённые друг от друга небольшими промежутками, располагались таким образом, чтобы любой из них мог при необходимости выдвинуться вперёд или, наоборот, отойти вглубь построения.
Первую линию союзных войск Угрим поставил на изрядном удалении от Длинной Стены. Видимо на такой дистанции сила Стены и ханьского чародея не представляла большой опасности, и князь-волхв легко мог совладать с чужими чарами. Но что будет дальше?
Вернее, что будет ближе к Стене?
Угрим раскинул руки и, прикрыв глаза, бормотал какое-то заклинание. Тимофей наблюдал за ним, не смея ни о чём спрашивать. Чуть позади молча ждали Феодорлих и Огадай. Вокруг толпилась свита императора и хана.
Князь медленно провёл ладонями над кристаллами с Костьми и вдруг резко вскинул руки к небу. Земля под ногами вздыбилась. Ступни ушли в потёкший рыхлый песок.
Угрим, Тимофей, Феодорлих и Огадай, императорские и ханские дружинники в один миг поднялись над войском. Кто-то из императорских трабантов вскрикнул от удивления. Кто-то из нукеров хана не устоял на ногах и упал, звякнув доспехом.
Тимофей огляделся. Крысий потрох! Князь-волхв возвёл песчаный холм. Сыпучий, правда: с крутых склонов струился песок и скатывались воины, не попавшие на верхнюю площадку. И не так, чтобы очень высокий. Верно говорил Угрим: песок — не скала. Его высоко не поднять и крепко держать он не будет. Но всё же курган, сотворённый княжеской волшбой, оказался весьма полезен.
С его вершины нельзя было заглянуть за крепостные зубцы, однако подступы к Стене просматривались отсюда великолепно. Лучшего места для наблюдения и руководства войсками поблизости точно не найти.
Тимофей всматривался в равнину, раскинувшуюся между песчаным холмом и Длинной Стеной. Ни рва, ни вала перед ханьскими укреплениями не было. Оно и понятно: рыть рвы и делать защитные насыпи там, где ветер гоняет податливый песок, бессмысленно. Зато у самого подножия Стены уже торчали в несколько рядов заострённые колья, которых раньше не было. Неприятная мелочь…
Ворот нигде не видно. Вероятно, караванные пути проходили через другие участки Стены. Это было и хорошо, и плохо: ворота, сколь бы не были они крепки, проломить всё же легче, чем толстую кладку. Однако при наличии ворот и враг может в любой момент совершить неожиданную вылазку.
Угрим продолжал колдовать. Князь сложил три колдовских кристалла вместе и забормотал новое заклинание. Тимофей следил за волшбой князя. Из-за прозрачной корки гранённых самоцветов просочивалась чернота вмурованных в кристаллы Костей. Песок под древними артефактами темнел и твердел. Будто спекался в невидимом пламени, которое не давало жара.
Сыпучий холм обретал прочность. В воздухе тоже возникло тёмное марево, накрывшее вершину холма колышущимся туманным куполом.
Чернота из Кощеевых Костей лилась и истекала до самого подножия холма. А достигнув его — останавливалась и застывала, как будто обозначая границу. Но границу чего?
Угрим закончил волшбу. Пелена над холмом рассеялась, песок под ногами из чёрного стал тёмно-серым. Одинокая дюна, поднятая магией среди волнистых песков, выделялась на фоне светло-жёлтой равнины, словно подкрашенная.
— Что ты сделал, коназ? — хмуро спросил Огадай.
— Закрылся от Тёмных Троп, — усмехнулся Угрим. — У меня нет Длинной Стены, оберегающей целые царства, но в трёх Костях достаточно силы, чтобы оградить от чужой магии небольшой холмик. Ханец не сможет протянуть сюда свою Тропу. Так я буду чувствовать себя спокойнее.
Что ж, весьма разумно и предусмотрительно. Тимофей помнил, как латинянский маг Михель Шотте, открыв свою Тропу под татарским шаманом, втянул в неё и самого шамана и принадлежавший ему колдовской кристалл. Для шамана тогда всё закончилось печально.
— Теперь это место хорошо защищено, — продолжал князь. — Здесь будет моя и ваша ставки. Здесь будут храниться Кости. И отсюда, от этого холма войска пойдут на штурм.
— Эту бы кучу, да к Стене привалить, — притопнув ногой по затвердевшему песку, сказал Феодорлих. — По такому намёту воины легко поднялись бы наверх.
Угрим ему не ответил.
— Помнится, под Острожцем вы, князь, погубили немало моих бойцов, двинув на них от крепости земляной вал, — вновь заговорил император. На этот раз — громче и настойчивее.
Единственный глаз Феодорлиха сверлил волхва.
— То было под Острожцем, — отозвался, наконец, Угрим. — А к ханьской Стене невозможно подвести ни насыпь, ни подкоп. Уж если она срезает Тёмные Тропы, то и намёт из песка разметает в пыль.
Помолчав, князь добавил:
— На эту Стену можно гнать только людей.
— Не забывай, коназ, это наши люди, — сквозь зубы напомнил Огадай.
— Других у меня нет, — пожал плечами Угрим.
Угрим, Феодорлих и Огадай совещались недолго. По большому счёту, они и не совещались вовсе. Ищерский князь просто высказывал свои соображения по поводу штурма и — больше для порядка — спрашивал мнения союзников. Император и хан споря, кривясь и артачась, в итоге всё же соглашались со всеми предложениями князя-волхва. Не могли не согласиться. Ни тот, ни другой не были сведущи в войнах магов, а потому вынуждены были уступать главенство ищерскому волхву.
Угрим решительно брал в руки бразды правления чужими войсками. Его просьбы, обращённые к Феодорлиху и Огадаю, по сути, являлись завуалированными приказами. Формально император и хан оставались полководцами своих армий, но Угрим ненавязчиво начинал командовать ими самими.
Широкая плоская равнина перед Стеной идеально подходила для конного наскока, и Угрим решил первой бросить в бой лёгкую кавалерию.
Ряды пехоты и всадников, закованных в латы, расступились. Вперёд выдвинулись татарские лучники.
Разумеется, взять изгоном Стену, в которой не было даже ворот, князь не надеялся. Первая атака нужна была ему для того лишь, чтобы прощупать оборону противника и вынудить ханьского чародея показать, на что он способен. О том, сколько при этом погибнет народу, Угрим не задумывался. Что, впрочем, Тимофея уже не удивляло. Таков был князь…