И такова была цена победы.
Феодорлих, и особенно Огадай, чьи воины погибнут первыми, хмурились, однако держали своё недовольство при себе. У них тоже было время усвоить, что победы не даются легко.
Громыхнул большой барабан ханских сигнальщиков. Сразу два человека ударили по натянутой коже тяжёлыми деревянными колотушками, похожими на палицы. Гулкий звук разнёсся над равниной. Сигнал подхватили боевые барабаны тёмников и тысячников. Взревели рога и трубы.
Кавалерийский вал хлынул к безмолвной Длинной Стене.
— Гхурах! Гхурах! Гху-у-ура-а-ах! — грянул боевой клич кочевников.
Татарские всадники мчались на Стену с криками, воем и визгом, однако весь этот шум должен был не столько устрашить врага, сколько рассеять их собственный страх. Приказ был такой: добраться до Стены, промчаться вдоль неё, не въезжая в частокол рогаток и кольев, засыпать защитников стрелами и повернуть обратно.
Увы, всё вышло иначе.
Неприятельский лагерь раскинулся посреди плоской как дно чайной чашки равнины. Лишь одинокий тёмный холм высился у переднего края вражеского стана.
На вершине холма были видны маленькие фигурки людей, большие шатры ставки, длинная коновязь и яркие костры.
Холм прикрывала многочисленная стража. Но вовсе не она являлась его главной защитой. Насыпь из потемневшего песка была возведена сильным колдовством, и колдовство же её оберегало.
На этот курган уже не протянуть Тропы Диюйя.
От этого кургана шли потоки чужой магии.
И от него же враг начинал штурм.
Первыми западные варвары бросили на Стену лёгкую кавалерию.
Степные кочевники — давние соседи и извечные враги Поднебесной империи скакали плотно, выбрав для удара небольшой участок: три башни и два пролёта Стены между ними.
Чжао-цзы угрюмо смотрел перед собой.
Всё было готово к битве. Тропа под Стеной закрыта, армия собрана. Облачённые в чешуйчатые доспехи воины разных царств стоят в одном строю. Над крепостными зубцами поблёскивают щиты и шлемы. Густо топорщится лес копий с развевающимися бунчуками. В арбалетных ложах лежат стрелы. Пальцы лучников пробуют упругость натянутой тетивы.
Внизу ждут своей очереди воины, готовые в любой момент прийти на помощь тем, кто защищает Стену. В метательных машинах — уже собранных, снаряжённых, расставленных на башнях, боевых площадках и под Стеной — вложены снаряды. Вьются дымки костров. Колышутся знамёна…
Чжао-цзы наблюдал за штурмом с крайней левой из атакованных башен.
Конная лава приближалась. Тысячи копыт поднимали тучи пыли, сотни глоток выкрикивали боевые кличи и, казалось, на Стену надвигалась ревущая песчаная буря. Вряд ли всадники первой волны надеялись взять укрепления сходу. Но зато у каждого имелся тугой лук с двойным изгибом, клеёный из кости и дерева. И колчан, набитый оперённой смертью. И каждый был умелым стрелком.
Степные кочевники обучены пускать стрелы быстро и метко. Они прекрасно стреляют с седла, на полном скаку. И если подпустить врага на расстояние выстрела, то немало защитников Стены простится с жизнью. Но зачем подпускать, если можно этого не делать?
Чжао-цзы знал, чем встретить накатывающийся конный вал. В его распоряжении имелось кое-что получше обычных стрел. Кое-что, что однажды уже остановило вражеских воинов на Тропе Диюйя. И что остановит их сейчас.
— Хоцзян к бою! — приказал Чжао-цзы.
— Хоцзян! Хоцзян! Хоцзян! — эхом разнеслись над Стеной приказы сотников и десятников.
На боевых и стрелковых площадках раздвинулись щитоносцы и копейщики. Лучники и арбалетчики отступили назад. Посторонились команды метательных машин.
Из-за крепостных зубцов к широким проёмам воины выдвигали массивные многозарядные короба и выносили лёгкие корзины с огненными стрелами. И вот уже в руках стрелков дымятся факелы, а пучки хоцзян направлены на приближающихся всадников.
Те пока не стреляют. Кочевники не добрались ещё достаточно близко.
Однако огненные стрелы летят дальше обычных и разят сильнее. Правда, бьют не так точно. Но если их толкает вперёд не только сила сгорающего ингредиента огня хуо-яо, но и сила магии, хоцзян становятся страшным оружием…
Чжао-цзы решил использовать чары сразу. Да, нанеся удар первым, он приоткроет возможности своей боевой магии и потратит часть своей силы. Но зато сомнёт первый натиск и уничтожит немало вражеских воинов. Это будет достойный обмен. В конце концов, израсходованную магическую силу можно восстановить с помощью Стены и Костей Яньвана. А вот где взять новых людей и как восполнить поредевшие ряды?
Чжао-цзы не стал зажигать волшбой тысячи фитилей. Для этого необходимо видеть все стрелометные установки сразу. Иначе можно ошибиться. А малейшая ошибка в таких делах обходится слишком дорого. Взрывы на боевых площадках ему не нужны.
Пусть хоцзян выпустят его воины, а он сделает всё остальное.
Чжао-цзы раскинул руки в стороны.
— Залп! — приказал Чжао-цзы.
И выплюнул первое заклинание.
— Залп! Залп! Залп! — разнеслась по Стене команда, подхваченная десятками глоток. Командиры повторили приказ Чжао-цзы. Склонились факелы в руках факельщиков. Огонь коснулся фитилей.
Второе заклинание…
Шумные всполохи пламени. Сотни стрел, устремившиеся навстречу вражеской коннице, от Стены за огненными стрелами потянулись длинные дымные хвосты.
Чжао-цзы чувствовал сейчас каждый след каждой стрелы.
Третье заклинание…
Он скручивал растрёпанные дымные волокна в тугие канаты, не давая им рассеиваться. Он управлял дымом, а через дым — стрелами-хоцзян.
Бельгутай скакал в первой сотне и видел всё.
Татарские лучники ещё не успели натянуть тетивы тугих луков-номо, когда между крепостными зубцами полыхнули яркие огоньки. Густой белый дым окутал верхние ярусы стен и башен.
Тучи ханьских стрел, подгоняемых гудящим дымным пламенем и, видимо, не только им, преодолели расстояние, недоступное стреле, пущенной из обычного лука. Огненный рой обрушился на атакующих.
Стрелы ханьцев с шипением, свистом и воем заметались между всадниками, сбивая из сёдел людей и валя с ног лошадей.
Противник использовал то же оружие, которым обстрелял колдовскую Тропу урусского коназа-шамана. Только на этот раз огненных стрел было больше. Много больше.
Начали рваться заряды, привязанные к древкам. Всполохи пламени и снопы искр обжигали и слепили. Перепуганные кони шарахались в стороны, скидывая и затаптывая седоков. Несколько десятков всадников повернули назад. Однако вырваться из разверзшегося ада удалось не всем.
Огненные стрелы, связанные с Длинной Стеной чётким следом, всё кружились и кружились, плетя замысловатые дымные петли и зигзаги, которые не спешили рассеиваться.
А потом…
«Колдовство!» — понял Бельгутай. Вот это — точно колдовство!
Сотканные из дыма и зависшие над землёй силки, как выяснилось, держали оплетённую добычу крепче стальной проволоки. Дымные кольца начинали затягиваться.
Брошенную к Стене конницу словно опутывали тысячи ремней. Опутывали, давили. Раздирали.
Бельгутай видел, как стягивающиеся дымные полосы проходят сквозь людей и коней и как дым половинит их. Против таких чар не помогали ни щиты, ни латы. Переплетения дыма, скрученного в тёмные упругие жгуты, рвали на части всадников и обезумевших лошадей. Одна петля захватила его самого вместе с десятком других конных стрелков. Петля становилась уже. Крики вокруг — громче. Люди и лошади в панике сбивались в кучу.
Кто-то, взмахнув плетью, звонко стеганул по конскому крупу и попытался выскочить из ловушки. Не смог: дымный шлейф отсёк жеребцу передние ноги. Конь рухнул наземь. Упавшему всаднику отрезало голову и обе руки.
Кто-то скатившись с седла, попытался пролезть под колышущейся петлёй. Тоже не вышло: изогнувшаяся книзу дымная полоса срезала бедолаге шлем и полчерепа.
Бельгутай вырвал из ножен саблю, рубанул по дымному узлу. Какое там! Крепкий дамасский клинок переломился надвое.
Глава 5
— Коназ! — яростно прорычал Огадай. — Мои воины! Они же там… сейчас…
«Погибнут!» — мысленно закончил за хана Тимофей. Да, было похоже на то. Очень похоже было. Тимофей покосился на князя.
Угрим не слышал и не видел никого. Губы князя шевелились. Руки медленно-медленно поднимались. А после — резко, с силой ударили по воздуху, словно разрывая невидимую паутину.
Нет — видимую! Тимофей увидел, как княжеская волшба рвёт дымные следы, протянувшиеся от Стены к конным лучникам. Ханьские стрелы, мечущиеся между всадниками, враз потеряли силу. Огненные стрелы разлетелись в стороны, взмыли в небо, воткнулись в землю. Губительная дымная сеть, сплетённая вражескими чарами, поплыла, смешалась и рассеялась под порывами ветра безобидными клубами.
— Пусть отходят, — спокойно приказал Угрим.
Огадай прокричал команду сигнальщикам. Снова ударили барабаны и взвыли трубы.
Потрёпанная татарская конница отхлынула назад, так и не приблизившись к Стене и не выпустив ни одной стрелы. Однако Угрим вовсе не выглядел расстроенным. Скорее, наоборот. Видимо, князь узнал о своём противнике нечто новое, что стоило потерянных жизней. С точки зрения князя стоило…
После неудачного конного наскока, Угрим послал к Стене латинянскую пехоту. Не всю, конечно, лишь малую её часть. И всё же зрелище впечатляло.
На Стену, сложенную из камня и утрамбованной глины, двинулась стена осадных щитов. Ровный строй щитоносцев, копейщиков, арбалетчиков и латников наступал медленно, но неумолимо. Следом шли спешившиеся рыцари. Кнехты и челядь несли лестницы.
Угрим что-то пробормотал и простёр руки над выдвигающимися отрядами — то ли творя над ними магическую защиту, то ли вдохновляя воинов. Скорее, всё же второе. Вряд ли чем-то иным можно было объяснить решимость и хладнокровие пехотинцев уже видевших, что случилось с конным авангардом.
На этот раз Угрим знал, как следует поступить, когда ханьцы вновь попытались нанести удар огненными стрелами. Едва на Стене задымились факелы и сверкнули первые вспышки, князь выплюнул краткое заклинание и сотворил магический знак. Быстро и резко, словно вырубая в воздухе незамысловатую фигуру, Угрим взмахнул руками.