Однако, призраками они не были.
Натиск врага казался неудержимым. Повалив лестницы, ханьцы уверенно теснили утративших строй латинян и татар. Защитники Стены шли ровными шеренгами. Разившие из-за больших щитов копья с лохматыми бунчуками, диковинные клевцы на крепких ратовищах, длинные двуручные секиры без обуха, но с широкими лезвиями не знали жалости.
А из Стены выходили всё новые и новые ряды.
Под дождём из стрел завязалась вязкая рукопашная схватка. Угрим вскинул руки, творя волшбу. Но и ханьский чародей не бездействовал. Он тоже колдовал.
Тёмный холм и башню, на которой находился вражеский маг, соединила алая пульсирующая дуга. Два мага сейчас сдерживали друг друга, предоставив своим воинам самим драться за Длинную Стену.
— Князь, нужно слать подмогу! — Феодорлих повернулся к Угриму. — Конница изменит ход битвы. Мои рыцари готовы к бою. Они разметают этих желтолицых дьяволов, как ворох старого тряпья!
— Не думаю, что это будет так просто, ваше величество — сквозь зубы отозвался Угрим. Князь не отводил глаз от поля боя и не прекращал выводить руками магические пассы.
— Если мои нукеры ударят с фланга… — вступил в разговор Огадай.
— Ударят, — невежливо оборвал его князь. — Непременно, ударят, хан. Но только тогда, когда придёт время.
— Почему ты медлишь, урус?! — вскипел Огадай. — Почему позволяешь напрасно гибнуть нашим людям?
— Их смерть не напрасна, — возразил Угрим, но, как показалось Тимофею, не был услышан.
— Почему не бросаешь в бой новые отряды? — заводился Огадай. — У нас ещё полно сил! И сейчас самый подходящий момент для того, чтобы…
— Не самый, — холодно отрезал Угрим. — Чем больше народу выйдет из-за Стены, тем меньше вернётся обратно. Это нам только на руку. И прежде чем вводить в бой резервы, я хочу знать, что предпримет враг. Подождём ещё… Под Стеной пока достаточно воинов, чтобы измотать ханьцев.
Тимофей молча наблюдал за происходящим. Очень хотелось бы верить в правоту князя.
Жестокая сеча продолжалась. Выдвинувшийся вперёд и растянувшийся в две линии строй генуэзских щитоносцев и фламандских копейщиков попытался остановить противника. Но смог лишь ненадолго задержать его. Живая преграда оказалась хлипкой и ненадёжной.
Крюкастые клевцы обрушились сверху, через щиты, проламывая латинянские шлемы. Ударили под щиты, словно серпы жнецов. Прошлись понизу, цепляя щитоносцев за ноги заточенной внутренней стороной крюков. Подрезая сухожилия. Опрокидывая неповоротливых латников на спину…
Стена латинянских щитов распалась. В образовавшиеся бреши вонзились копья и пики. Ханьские алебарды, напоминавшие широкие палаши на толстых ратовищах, поднимались и опускались. И рубили, рубили… Копья, руки, головы…
Защитники Стены вскоре смяли сопротивление генуэзцев и фламандцев. Продвинулись дальше. Однако время было потеряно. Первый натиск ханьцев ослаб. Первый шок прошёл. Из задних рядов подтягивались швейцарцы, на ходу выстраивая плотный квадратный строй. «Как же он у них называется? Ах, да — баталия!» — вспомнил Тимофей.
Отступившие и перегруппировавшиеся ханские нукеры прикрыли союзников по флангам. К швейцарско-татарскому ядру подтягивались и другие отряды штурмующих.
Ряды ханьцев прогнулись, замедлили движение…
По ясному небу протянулась горбатым мостом широкая полоса цвета крови. Потоки магической энергии волнами перекатывались над головами сражающихся, не касаясь их, не помогая и не препятствуя. Пока два колдуна мерялись силами, воины под Длинной Стеной занимались своим грязным делом.
Бельгутай бился в авангарде — впереди и чуть правее от высоких жилистых горцев с Запада. Выстроенные живым квадратом, ощетинившиеся пиками и алебардами на длинных рукоятях, привычные к пешему строю, они под ритмичный стук небольших походных барабанов, слаженно выдвигались навстречу ханьцам.
И весьма кстати, между прочим. Прорубиться с саблей сквозь лес вражеских пик, крючьев и алебард оказалось сложно. Короткие татарские копья-жада тоже мало в этом помогали. Да и от стрел проку почти не было. Лучники могли достать противника только через передние ряды, уже бившиеся в рукопашной, что делало стрельбу малоэффективной. К тому же ханьцы умело укрывались за большими щитами, на которых скалились намалёванные драконьи головы, а стрелки на Стене всячески поддерживали свою пехоту. Спешившиеся кочевники и плотный строй западных горцев, были сейчас для них хорошей мишенью. Летевшие сверху стрелы наносили не меньший урон, чем ханьские копья и алебарды. И с этим нужно было что-то делать.
Бельгутай вышел из боя, отступил, оценивая обстановку.
— Лучники! — крикнул он стрелкам. — Стена!
Сабля Бельгутая указывала вверх, и стрелки поняли приказ правильно. Татарские стрелы засыпали боевые площадки и переходные галереи Длинной Стены. А на вражеский строй под Стеной навалились союзники.
Барабанщики подали сигнал и прежде, чем сойтись с врагом вплотную, западные горцы неожиданно раздвинули свои ряды. Арбалетчики, выступившие из плотных шеренг, дали залп. Практически в упор! Быстро, почти не целясь. И, разрядив самострелы, тут же скользнули обратно вглубь строя. Ряды вновь сомкнулись, словно захлопнувшиеся ворота.
Бельгутай с удовлетворением отметил, что среди горцев тоже оказалось немало метких стрелков. Короткие арбалетные болты нашли уязвимые места в стене ханьских щитоносцев и тяжёлой чешуйчатой броне вражеских латников.
Упали обронённые и пробитые щиты с драконьими головами, повалились воины из передних рядов. Но, увы, стрел оказалось слишком мало, чтобы нанести противнику серьёзный ущерб. Место павших заняли другие ханьцы. Утыканные арбалетными болтами щиты поднялись снова.
Опять бухнули барабаны. На этот раз — в ханьском строю. Вражеские щитоносцы разом опустились на колени, упёрли щиты в землю и чуть наклонили их, навалив на себя.
Частокол копий, алебард и крюков-серпов раздвинулся. Над щитоносцами появились ханьские арбалетчики.
Ах, вот оно что! Стиснув зубы, Бельгутой поднял щит.
Ответный залп был более ощутимым. Собственно, это и не залп был даже. Стрелы посыпались градом.
Ханьцы использовали лёгкие многозарядные арбалеты. С узким деревянным коробом, куда заранее вкладывается по несколько стрел, которые сами ложатся под тетиву, как только на ложе освобождается место. С хитроумным рычагом, позволяющим быстро — в одно движение руки перезаряжать оружие. Такие ручные метательные машины немногим уступали по скорострельности луку. И хотя их убойной силы недостаточно, чтобы пробить хорошие латы, но против бездоспешного или защищённого лёгкой бронёй противника они оказались весьма эффективны. Особенно, на таком расстоянии.
Бельгутай вовремя прикрылся щитом. Две стрелы вонзились в кожаную обшивку. Третья чиркнула по шлему. Ещё две отскочили от поножа и набедренных пластин панциря-куяка. Воины, у которых защитное снаряжение было поплоше падали десятками. Западных горцев, многие из которых шли в бой вовсе без доспехов, ханьских арбалетчики выкашивали целыми рядами. Лес пик и алебард всё-таки плохая защита от стрел. А щитов союзники не использовали вовсе.
Непрекращающееся щёлканье арбалетов отчётливо слышалось сквозь крики раненых и стоны умирающих. Словно какая-то тварь быстро-быстро клацает зубами. Стрелы всё летели и летели. И казалось, от них не будет спасения. Хотелось отступить, сбежать. Но отступление сейчас — смерти подобно. Как, впрочем, и бестолковое топтание на месте.
Был только один способ заткнуть арбалетчиков. Атаковать и немедленно!
— Вперёд! — Бельгутай ринулся на вражеский строй, втиснулся в проём между копьями, из которого били ханьские арбалетчики.
Поймал на щит ещё пару стрел. Яростно заработал саблей, отбивая и обрубая, качнувшиеся к нему древка. Пробился к стене щитов.
Взмах — и ханьский арбалет, упёртый в верхний край высокого щита с мордой дракона, разлетается в щепки, а сам стрелок с воплем падает на спину, прижав к груди рассечённую руку. Ещё взмах — слетает голова не успевшего вовремя пригнуться щитоносца. Удар ногой — залитый кровью щит и обезглавленный щитоносец валятся под ноги копейщикам.
В пробитую брешь тут же вламываются орущие нукеры.
Пример Бельгутая и последовавших за ним воинов вдохновил растерявшихся, было, горцев. Вновь за спиной ударили барабаны. Союзники перешагнули через своих убитых и раненных, с воплем бросились на скорострельные арбалеты.
Несколько утыканных стрелами тел повисли на вражеских копьях. Но горцы всё же дотянулись до противника. Стрельба прекратилась. Опять началась рукопашная.
Ханьские копья, крюки и палаши-секиры на длинных древках скрестились со швейцарскими пиками и алебардами. Сухой стук дерева о дерево, лязг железа и крики людей наполнили воздух.
Тяжёлые топоры союзников крушили драконьи щиты и скрежетали, сцепившись с крючьями вражеских боевых молотов. Пики кололи щитоносцев, отступающих арбалетчиков и копейщиков, спешивших занять место стрелков. Живой квадрат западных горцев вгрызался в ряды ханьских воинов. Вгрызался и увязал.
Пикинёры и алебардщики из первых рядов уже дрались короткими мечами и узкими обоюдоострыми кинжалами, более пригодными для тесной свалки.
Ханьцы тоже взялись за ножи и сабли. Но пока впереди шла жестокая резня и рубка, задние ряды по-прежнему действовали древковым оружием. Дисциплинированные горцы даже в таких условиях умудрялись удерживать строй. Как ни старались ханьцы поломать шеренги противника, им это не удалось.
Внешне Чжао-цзы был спокоен. Внутри клокотала ярость. Пока он сдерживал магические атаки вражеского колдуна, проклятые западные варвары сумели остановить его пехоту! Отхлынув от Стены в первые минуты боя, они опомнились довольно быстро и прекратили отступление. Сомкнули ряды. Даже попытались перейти в контратаку…
Небольшой, но хорошо организованный отряд бледнокожих бородатых чужеземцев, вооружённых пиками и тяжёлыми топорами на длинных рукоятях, и примкнувшие к ним пешие кочевники дали отпор воинам Чжао-цзы.