Другой конец бича со звоном захлестнул саблю. Рывок…
Он едва не остался без оружия. Провернув клинок, Бельгутай чудом высвободил саблю из звенящих пут.
Отступил для размаха. Но ханец опередил. Прыгнул вперёд и вверх, словно леопард. Юлой крутанулся в воздухе. Нанёс неожиданный и сильный удар ногой.
Противник всё же действовал недостаточно проворно: арбалет на спине несколько сковывал его движения. Бельгутай снова успел прикрыться щитом.
Нога ударила в верхний край щита. Ненамного слабее свинцовой гирьки ударила, между прочим. Однако на этот раз Бельгутай не только выстоял. Он сам нанёс сильный секущий удар, стараясь достать изворотливого ханьца.
И — достал!
Приземлившийся противник попытался откатиться в сторону. Но кривое сабельное лезвие разрубило наспинный самострел, плечо, спину… Брызнула кровь.
— Хан! — раздался чей-то истошный крик. — Защищайте хана!
Крик оборвался.
Бельгутай обернулся.
К Огадаю пробивался вражеский воин. Невысокий, юркий, с длинными волосами, сплетёнными в тугую косу, удерживаемую шёлковой повязкой. В каждой руке — по маленькому складному цепу. Откуда взял их желтолицый? Видимо, выхватил из широких рукавов. Прочные палки, усеянные шипами и связанные короткими цепочками, бешено крутились в воздухе.
Бельгутай бросился на помощь хану, не зная ещё, успеет ли.
Своим незамысловатым в общем-то оружием ханец владел мастерски. Мелькающие спаренные дубинки отбивали копья и клинки и ломали кости. Вот нападавший повалил одного нукера. Вот сбил с ног ещё одного. С третьим — не вышло… Третий оказался достаточно ловким и сильным противником, чтобы задержать врага.
Сначала на сабельное лезвие неудачно наткнулся цеп в правой руке ханьца. Крепкая дамасская сталь перерубило вращающуюся палку у основания. Отсекла шипастое било. Потом сабля располовинила оружие в левой руке нападавшего. Рубящий удар пришёлся по цепным звеньям, и ещё одна усеянная шипами палка кувыркаясь, отлетела в сторону. Но как оказалось, у ханьца имелось в запасе кое-что, помимо сдвоенных дубинок. Сорвав с волос повязку, противник крутнулся на месте, мотнул головой…
На конце высвобожденной косицы тускло блеснул металл. В длинные чёрные волосы была вплетена небольшая круглая пластина с дыркой посредине и с заточенными краями.
Раскрутившаяся коса, словно миниатюрный кистенек, привязанный к голове, хлестнула в лицо нукеру. Нукер отшатнулся. Закричал. Выронив саблю, схватился за лицо. Споткнулся, упал… Кажется, бедняга лишился глаза.
Бельгутай атаковал ханьца. Тот попытался расправиться при помощи своего волосяного кистеня и с ним. Но, как говорят урусы, нашла коса на камень… В этом случае — на саблю.
Клинок Бельгутая срубил опасную косицу ханьского богатура. А когда тот попытался достать ногой его голову, Бельгутай тоже среагировал вовремя и подставил под удар изогнутое лезвие.
Схватившись за разрубленную голень, противник откатился в сторону — к большому сигнальному барабану. Бельгутай добил раненого без малейшего сожаления.
И на миг отключился от горячки боя. Барабан! Вот на чём сконцентрировались все мысли. Главный барабан ханской ставки… Такой в походе везут на двух лошадях. В такой бьют два человека. И гулкий голос такого барабана может пробиться даже сквозь завывание колдовского вихря.
Правда, оба барабанщика были мертвы. И их колотушек-палиц нигде не видно. А ведь должны быть где-то здесь, поблизости. Впрочем, на поиски нет времени.
Бельгутай саданул по натянутой коже сабельной рукоятью.
Бум! Звук вышел отрывистый и негромкий.
Ещё раз. И ещё…
Бум! Бум!
Ничуть не похожий на сигнал тревоги звук.
Бельгутай ударил снова.
Бум!
Не то! Всё равно — слишком тихо. Звук терялся в вое магического смерча.
Ладно… А если так? Бельгутай перевернул тяжёлый барабан на бок. Выкатил из-за шатров. Покатил к склону холма.
На пути оказался ханец с двумя короткими кинжалами. Бельгутай толкнул барабан на него. Сбил противника с ног. Саблей рассёк упавшему ханьцу горло. Подтолкнул барабан дальше.
Готово! Барабан покатился вниз, как огромное широкое колесо.
«Бу-ум-ум-ум-ум-ум-ум!» — загрохотало на склоне.
Барабан скакал на кочках и прыгал через трупы.
«Бу-ум-ум-ум-ум-ум-ум!» — гулко гудело его чрево.
Такой шум должны услышать.
Люди внизу, действительно, начали оглядываться на холм. Кто-то что-то кричал. Кто-то размахивал руками. Хорошо! Теперь-то подмога подойдёт.
Видимо, противник тоже это понял. Враг навалился с новой силой, и Бельгутаю вновь пришлось поспешить на помощь хану.
Какой-то ханец с бритой головой и окровавленным лицом яростно атаковал телохранителей Огадая справа. Швырнув с обоих рук пучок коротких метательных ножей и свалив пару нукеров, он подхватил с земли копьё с пышным бунчуком.
Копьём бритоголовый действовал умело. Видимо, немало тренировался с подобным оружием. Бунчук из конского хвоста выписывал в воздухе отвлекающие круги и петли. Листовидное остриё разило метко и часто.
Упали ещё два нукера.
Ханец наседал. Стремительные отбивы, уколы, прыжки, вращение, удары с двух концов копья.
И ещё один…
Копьё расчищало врагу дорогу к хану.
Огадай обнажил саблю. Но Бельгутай успел раньше! Преградил копейщику дорогу. Взмахнул своим клинком.
Противник отбил саблю влево. И — сразу — тычок… Длинный, резкий, словно бросок змеи. Наконечник мелькнула у самого горла. Бунчук хлестнул по лицу. Бельгутай едва увернулся от заточенного острия.
Рубанул снова. И опять копейное древко отбросило саблю. На этот раз — влево.
Ещё укол, от которого вновь удалось уйти лишь в последний момент.
Третья попытка. Клинок, захлёстнутый бунчуком, чуть не выскользнул из руки.
Нет, так дело не пойдёт! Бельгутай подался всем телом влево, ложным маневром обманул противника, сам прыгнул вправо. И вперёд. Резко сократил дистанцию. С силой рубанул не по древку даже — его стремительные движения трудно было уловить глазом — по обозначенной вращающимся бунчуком круговой петле. Под наконечник. Древко переломилось. Остриё и бунчук отлетели в сторону.
В руках противника остался обрубок без стального навершия.
Вот так-то лучше! Бельгутай с облегчение вздохнул и… пропустил удар. Даже простая палка в руках ханьца оказалась опасным оружием. Желтолицый воин действовал древком без наконечника как боевым шестом.
Неожиданный тычок пробил защиту Бельгутая. Тупой конец копейного обрубка прошёл между саблей и щитом, ударил под дых. Доспехов на Бельгутае не было. А поддоспешник не смог смягчить удар.
Ох-х! Желудок рванулся к горлу. Парализующая боль взорвалась где-то в районе солнечного сплетения. Стало нечем дышать. Бельгутай непроизвольно согнулся.
И тут же последовала целая серия стремительных, болезненных ударов с обоих концов копейного древка. Ударов настолько быстрых, что казалось не один человек, а сразу трое бьют одновременно.
По правому запястью. Сабля вывалилась из руки Бельгутая.
Под колено. Нога подломилась.
По спине. Боль затмила сознание.
По шее. Всё тело словно сжали незримые оковы.
И ещё — пока Бельгутай медленно, как в трясине, заваливался на тёмный песок — по затылку. Из глаз брызнули искры. Земля окончательно ушла из-под ног.
К счастью, ханец не стал тратить время на добивание Бельгутая. Или просто не успел его добить. Сабля Огадая расколола бритую голову. Хан, уже почти лишившийся охраны, сам вступил в бой.
Бельгутай попытался нащупать выбитую саблю и подняться на ноги. Какое там! Парализованное тело не слушалось. В чём причина? Магия? Нет, вряд ли. Просто проклятый ханец знал, куда следует бить, чтобы надолго обездвижить человека.
Бельгутай мог сейчас только лежать и смотреть. И он видел… Всё.
К Огадаю подскочил новый противник. Видимо, этот ждал подходящего момента. И — дождался! Ханец вертел в руках пару небольших железных крючьев с рукоятями-кастетами в виде вогнутых лезвий-полумесяцев. На лбу нападавшего поблёскивала металлическая пластина на тонком ремешке. По форме пластина напоминала глаз.
Последний нукер-копейщик из ханской свиты попытался заслонить хана. Нападавший зацепил копьё крюком и отвёл его в сторону, сам скользнул вперёд. Второй крюк ударил в шею телохранителя. Словно коготь вырвал кадык, разорвал артерии. Бросил хрипящего копейщика на землю. Хан оказался с противником один на один.
Огадай рубанул ханьца. Но тот, явно, ждал этого. Подставил под удар скрещённые крючья. Поймал клинок. Дёрнул крючья в стороны, беря саблю на излом. Крепкий клинок не сломался, но сабельная рукоять выскользнула из вывернутой ладони Огадая.
Рука хана метнулась к засапожному ножу-хутугу. Не успела. Один железный крюк клюнул Огадая куда-то в правое плечо. Хан вскрикнул. Рука, уже почти коснувшаяся ножа, повисла безжизненной плетью.
Второй крюк подцепил Огадая за ноги. Рывок… Хан упал. Противник набросился сверху. Сорвал шлем. Отшвырнув один из своих крючьев, нанёс короткий и быстрый удар. Двумя пальцами. Куда-то в область шеи.
И Великий хан умер. Так, во всяком случае, показалось Бельгутаю в первый момент. Потом он увидел искажённое судорогой лицо Огадая, оскаленный рот, глаза, полные боли и ненависти. Нет, Огадай не мёртв. Он тоже обездвижен.
А Хейдорх? Что стало с ним?
Бельгутай не мог повернуть головы, но, скосив глаза, всё же увидел, что происходило у союзников. Тоже ничего хорошего.
К императору почти пробился миниатюрный ханец, вооружённый длинной цепью с тяжёлым гранённым наконечником на конце. Хотя нет, не ханец. Это был не воин-мужчина. Девчонка! Гибкая, юркая и стремительная как дикая кошка. Тоже с налобной повязкой, на которой поблёскивает металлический глаз.
Ловко вращая на цепи свой снаряд, она свалила двух телохранителей Хейдорха, схлестнулся с остальными.
Девчонка-воительница крутилась и вертелась, как безумный дервиш из хорезмийских земель. Она то подставляла под цепь руку, тем самым увеличивая скорость и резко меняя направление удара, то подсекала противников, то выбрасывала увесистое остриё далеко вперёд и, нанеся удар, тут же отдёргивал груз к себе, не давая цепи запутаться во вражеских телах.