Чернота разливалась по всему участку Стены, к которому подошли отряды штурмующих. Она растекалась от зубчатого гребня до подножия кладки. А потом…
Потом из сплошной черноты появились ОНИ. Такие же чёрные.
Первая колышущаяся фигура выдвинулась из мрака высоко над землёй — под самыми зубцами. Словно выдавленная Стеной, странная фигура на миг зависла в воздухе, удерживаемая тёмной нитью. Потом нить лопнула. Но чёрный силуэт не упал, против ожидания Бельгутая, а плавно опустился вниз.
К тому времени, как ноги существа коснулись земли, почерневшая внешняя поверхность Стены уже вся была похожа на копошащийся муравейник. Сотни, тысячи неторопливых и молчаливых фигур покидали Стену. Беззвучно лопались пуповины, связывавшие их с кладкой. Бесшумно отрывались от неё всё новые и новые чёрные призраки.
Кто-то медленно скользил по воздуху сверху вниз, кто-то сразу ступал на землю. Кто-то поднимался из-под присыпанного песком основания Стены.
«Демоны! — ужаснулся Бельгутай. — Ханьские демоны!»
Как-то забылось о том, что Огадай, захваченный врагом, должен был отбит или отомщён. Обо всём на свете забылось в эту минуту.
Вокруг стало неестественно тихо. Из рядов штурмующих не доносилось ни звука. Замолчали и вражеские воины на Стены. А то, что валило из почерневшей кладки, и вовсе не производило шума.
Сверху перестали сыпаться стрелы. Защитники Стены наблюдали за происходящим с таким же ужасом, что и подступившие к ней отряды.
Длинная Стена стала подобна ненадёжной прохудившейся запруде, из которой сочатся ручейки. Множество маленьких ручейков, которые сливаются в единый поток.
И вот уже — плотина прорвана!
С чёрной Стены на головы штурмующих низвергся сплошной призрачный водопад переплетённых друг с другом тёмных фигур. Зловещий поток этот нёс с собой ужас и непостижимую тишину мёртвых Тёмных Троп.
У нелюдей (людьми ТАКОЕ быть никак не может!), порождённых Стеной, не было оружия. Они наступали медленно и неторопливо, их строй был неровен. Собственно, у них вообще не было строя. Они двигались как вода в половодье, вышедшая из берегов.
Чёрная волна захлестнула первые ряды штурмующих.
И тишины не стало. Крики, визг и вой разорвали воздух.
Кричали не ТЕ, из Стены. Кричали люди, на свою беду подошедшие к проклятой Стене, слишком близко.
Волна тёмных демонов надвигалась, погребая под собой воинов Феодорлиха и Огадая. Кто не успевал отступить, падал замертво.
А между тем тёмные фигуры ничего не делали. Они просто шли. Вернее, скользили над землёй. Молча, бесшумно, словно несомые ветром. И убивали тем лишь, что проплывали мимо.
Бельгутай почувствовал их гиблое дыхание за несколько шагов от себя. Сначала — лёгкое прохладное веяние. Потом — резко нахлынувшую стылость. Сердце сдавили невыносимая тоска и щемящая боль.
А ОНИ шли и шли. Чёрные-пречёрные, словно вымазанные в копоти, нагие, невысокие, с едва угадывающимися щёлочками глаз на безволосых и бесстрастных лицах. Сама Смерть, казалось, заглядывала в душу через эти прорези.
Да это и была Смерть, ибо те, кто вышел из Неё, Её же и несли с собой.
Бельгутай не побежал сразу, как делали многие, кто мог бежать, у кого в возникшей давке было место, куда бежать, и кому ещё повиновались ноги. Пересилив себя, он вступил в бой.
Впрочем, боем это назвать было трудно.
Бельгутай пятился, стараясь избежать прикосновений к демонам Стены и внимательно следя за тем, чтобы тёмная волна не обогнула его ни справа, ни слева. Чтобы, не приведи Тэнгри, не захлестнула, как уже случилось с теми, кто стоял впереди.
Он рубил тварей, во всю длину выбрасывая руку с саблей, но кривой заточенный клинок проходил сквозь тёмные фигуры, не причиняя им вреда. Оружие ковалось, чтобы нести смерть существам из плоти и крови, а эти… И плоть, и кровь, и кость их давно истлели и стали частью Стены, из которой они исходили. А то, что осталось, слишком долго служило властителю царства мёртвых Эрлик-хану, чтобы быть убитым обычным железом.
Такого противника невозможно было одолеть без колдовства. А Бельгутай колдуном не был. Единственное, что ему оставалось — это отступать вместе со всеми.
Отмахиваясь саблей и борясь с усиливающимся холодом, постепенно сковывающим грудь и члены, он пятился спиной назад.
Но двигаться становилось всё труднее.
Под натиском нелюдей с душераздирающими криками падали живые люди. И переставали жить. Бельгутай шатался, сам готовый вот-вот упасть. Ноги не держали. Тело деревенело от холода.
«Где же урусский шаман?!» — беззвучно взывал стынущий разум. — Где его хвалёное колдовство?! Где сила проклятых Чёрных Костей, ради обладания которыми нужно столько смертей?! И — таких смертей!»
Это не было похоже на вылазку ханьцев.
ЭТИ не проходили сквозь Стену, не шли с той стороны на эту. ЭТИ выходили ИЗ Длинной Стены. Вынося с собой часть навьего мрака, что веками крепил кладку.
— Княже… — побледневшими губами прошептал Тимофей. — Это же…
— Да, — отрезал князь. — Умертвия, вмурованные в Стену. Ханьский колдун призвал их сюда всех. И…
Угрим хмурился. Тимофей ждал.
— И он выпустил всех их против нас! — выдохнул, наконец, Угрим.
Тимофей смотрел на князя с изумлением. В глазах и словах могущественного, уверенного в себе ищерского волхва промелькнуло что-то, похожее на… Нет, вряд ли это был страх. Но растерянность, но непонимание, но смятение. Да, это всё было.
Угрим вскинул руки над Чёрными Костьми. Быстро сотворил заклинание. Выставил ладони перед собой.
Плотный ком синего пламени взбух там, где волна тёмных призраков давила смешавшийся строй татар и латинян. Синяя вспышка разрослась и лопнула, словно пузырь, не задев живых, но ударив по мёртвым.
Пробила брешь в сплошном вале чёрных фигур. Рассеяла без следа часть их. Увы, слишком малую часть. И тут же сама без остатка растворилась в копошащейся тёмной массе.
Тимофей хорошо знал, на что способно колдовство Угрима. Но сейчас… Даже боевая волшба ищерского князя-волхва, даже его волшба, подкреплённая силой трёх Костей, не могла остановить такого врага.
Угрим ударил ещё раз.
Ещё одна вспышка. Ещё одна брешь…
Но слишком узкая. Но ненадолго.
Освободившееся место заполнила новая волна тварей, вышедших из Стены. И — словно ничего не произошло.
Навий мрак, воплощённый в тысячах тёмных фигур, не спеша, растекался от Стены. Всё дальше, дальше. Тысячи призраков становились десятками тысяч, может быть — сотнями. А может быть, их было ещё больше. Трудно даже приблизительно оценить количество врагов, сливающихся друг с другом и двигающихся сплошным монолитным валом.
Неровными рядами бесшумно и неторопливо шли те, кто века назад был вмурован в кладку, чей прах был раздавлен камнями и утрамбованной глиной, чья плоть и чьи кости смешались с пылью, но чья суть, слитая со смертью и сплавленная с древней магией, обрела вторую жизнь.
Навья рать наползала, сминая и умерщвляя любого, кто не успевал убраться с её пути. И казалось, нет спасения. Казалось, безмолвное мёртвое воинство рано или поздно погребёт под собой всех живых. Достигнет лагеря осаждающих, перевалит через одинокий холм Угрима и растечётся, подобно заразе, по миру.
Так казалось. Но вышло иначе.
Чем дальше отдалялись от Стены тёмные призраки, тем более зыбкими и размытыми становились их очертания. Непроглядно чёрные вначале они постепенно серели, бледнели, становились полупрозрачными.
Прозрачными…
Они словно утрачивали свою силу.
Зато удары Угрима несли всё большее опустошение. Пробитые княжеской волшбой бреши становились шире. Синий огонь сотнями выжигал тёмных фигур и угасал далеко не сразу. Пламя цвета ясного полуденного неба яростно бушевало в ночи и растекалось по навьему воинству.
Натиск тварей ослабевал. Рваные раны в их плотной массе не успевали затягиваться. Да и сами призраки Стены двигались совсем уж медленно и вяло.
А потом и вовсе остановились. Словно уставшие и измученные долгой дорогой. Словно не имея сил сделать ещё хотя бы шаг.
Они стояли, тихонько покачиваясь под порывами ветра. Многие призраки, отошедшие от Стены особенно далеко, исчезали сами собой, без какого бы то ни было участия Угрима. Постепенно начинали растворяться и другие, кто остановился поближе к Стене. Тёмные силуэты таяли, словно грязный снег под весенним солнцем. Призраки обращались в пустоту прежде, чем до них добиралось синее колдовское пламя.
Это было совсем уж странно. Тимофей недоумённо оглянулся на князя. И едва не отшатнулся — настолько страшным показалось ему в тот момент лицо Угрима.
— На штурм! — неожиданно взревел князь.
Редко, очень редко Угрим кричал ТАК.
— Все на штурм! Все!
Он, действительно, бросил в бой все силы. Разом. Не оставляя резервов.
Охваченные синим пламенем, рассеянные, разбросанные, исчезающие буквально на глазах тёмные фигуры теперь вряд ли могли помешать штурму. И если подождать ещё немного, пока подступы к ханским укрепления очистятся окончательно…
Угрим ждать не хотел.
Татарские и латинянские отряды, выстроившись клиньями и колоннами, целя в бреши между тёмными группками истаивающих призраков, вновь двинулись к ханьской Стене.
Князь приказал подвести коней для себя и Тимофея. Вернее, для себя, Тимофея и Чёрных Костей. Это могло означать только одно: Угрим намеревался лично принять участие в штурме.
Значит, происходило что-то важное, чего Тимофей пока не мог понять.
— Зачем? — шёпот князя, выцеженный сквозь зубы, был едва различим.
Тимофей удивлённо взглянул на Угрима.
— Зачем он выпустил силу Стены?
Тимофей смотрел на Угрима и молчал. Самое разумное было сейчас просто молчать.
Князь говорил, не обращаясь ни к кому конкретно. Он просто не в силах был справиться с чувствами. Что с ищерским волхвом случалось крайне редко. Чего с ним почти не случалось.
— Сила Стены — в Стене, — доносилось до ушей Тимофея тихое бормотание князя. — Вне Стены, сила слабеет и рассеивается без следа, как песок, уходящий сквозь пальцы.