Чжао-цзы скривился. Он представил, как должно быть, мучительно для этой колдуньи лежать возле источников великой силы и не иметь возможности ею воспользоваться. Что ж, пусть помучается. Сговорчивее будет.
Потом. Когда придёт время…
— Твоё колдовство не удалось, урус? — прищурил свои и без того узкие глазки Огадай.
Кочевник первым пришёл в себя, когда магическое пламя, обратившее бесерменское оружие в прах, опало и исчезло без следа.
Угрим метнул на него раздражённый взгляд.
— Моё колдовство удалось, хан. Я узнал, куда следует тянуть Тёмную Тропу. Вот только мой… наш общий враг теперь тоже знает многое.
Тимофей насторожился.
— Объясните, князь, — потребовал Феодорлих. Единственный глаз императора пристально смотрел на Угрима.
— А чего тут объяснять! — обычно сдержанный Угрим был вне себя от бешенства. — Маг с жёлтым лицом не случайно оставил свои заговорённые вещи на месте стычки.
Вот как? Тимофей покосился на потемневший камень, где ещё пару минут назад лежали бесерменские диковинки.
— Думаю, при желании он смог бы прихватить их вместе с Чёрными Костьми и Ариной, — продолжал князь, — однако не стал этого делать. Он специально подкинул трофеи мне. Чтобы я взял их с собой.
«Интересно, зачем?» — подумал Тимофей.
— Зачем? — озвучил его невысказанный вопрос император.
— Через эти вещи не только я мог наблюдать за колдуном, которому они принадлежали, но и он — за мной, — хмуро ответил Угрим. — И наблюдать, и подслушивать. Иногда магические следы ведут в разные стороны. Есть особые заклинания…
— Что ему известно? — перебил Огадай. Хан встревожился. — Что знает этот колдун с жёлтым лицом и в зелёном плаще?
Князь пожал плечами:
— Он слышал наш разговор. Он знает, кто ему противостоит и где мы находимся. Он видел, какими силами мы располагаем.
Тимофей глянул вниз. Да, отсюда, со стен крепости сейчас вся их армия, как на ладони.
— Боюсь, он успел получить о нас больше сведений, чем я о нём, — подытожил Угрим.
И замолчал.
— И что это значит, князь? — нахмурился Феодорлих.
— Это значит, что времени у нас ещё меньше, чем я думал. Нужно атаковать сейчас же, иначе будет поздно. Пусть авангард выступает немедленно. Я открою Тропу. Чем быстрее мы завяжем битву, тем меньше оставим противнику возможностей использовать против нас то, что он уже успел узнать. Внезапность и стремительность — вот всё, что мы можем противопоставить его осведомлённости.
— А если это снова ловушка? — быстро спросил Феодорлих.
— Да, если нашего удара ждут? — поддержал императора Огадай. — Тогда что, урус?
— Скорее всего, так и есть, — неожиданно спокойно ответил Угрим. От такого спокойствия Тимофея аж покоробило. — Скорее всего, ждут. Но я должен знать точно, кто и что именно нас ждёт. А этого не понять до тех пор, пока кто-то не пройдёт по Тропе.
— И пока кто-то на Тропе не погибнет? — вставил хан, гневно блеснув глазами.
— Я ведь не гоню в этот бой вас двоих, — скривил губы Угрим. — И я не иду в этот бой сам.
Тимофей поморщился. Ну конечно… Князья, императоры и хана, как правило, посылают на верную смерть других.
— Я же сказал: в атаку пока пойдёт только авангардный отряд, — продолжал Угрим. — И чем скорее вы отдадите приказ, тем будет лучше. Или…
Князь нахмурился.
— Или, может быть, вы хотите, чтобы враг нанёс удар первым?
Когда император и хан удалились каждый к своим военачальникам, Угрим улыбнулся.
Тимофей непонимающе смотрел на князя. Чему радоваться-то? Волхв будто прочёл его мысли. Или, правда, прочёл? Угрим ведь умел и такое.
— Иногда даже вражескую хитрость можно обратить себе на пользу, — услышал Тимофей довольный голос князя. — Если эта хитрость помогает управлять нерешительными союзниками.
Чжао-цзы отвернулся от извивавшейся у его ног женщины. Колдунья из западных земель, конечно, важна, но пусть пока она подождёт. Сейчас имелись более насущные дела. Следовало подготовиться к встрече гостей…
Уж теперь-то гости заявятся скоро. Теперь они могли прийти в любой момент. Но не с любой стороны. Гости, конечно же, придут с Запада.
Чжао-цзы огляделся. Он стоял на широкой башенной площадке. Именно сюда вывела его Тропа Диюйя, по которой пришлось отступить после стычки с иноземным магом-горбуном. Именно здесь, как и было оговорено заранее, ждали своего учителя верные «лесные демоны».
Сейчас Чжао-цзы оставил на башне только четверых линь гуй. Больше ему было не нужно. Собственно, он мог бы и вовсе обойтись без помощников. Но так всё же будет лучше. Надёжнее…
Двое «демонов», вооружённых фэй-цзинь-лун-чжа — летающими когтями золотого дракона, укрылись за каменными зубцами башни. Оба — тренированные метатели когтей. Оружия, предназначенного не для того, чтобы убивать, а чтобы пленять.
Взгляд Чжао-цзы придирчиво скользнул по покачивающимся в руках линь гуй стальным «кошкам». От заострённых крючьев с подвижными сочленениями, действительно, напоминавших когтистые драконьи лапы, тянулись плетённые шёлковые шнуры. Длинные, лёгкие, но крепкие верёвки аккуратными кольцами уложены у ног метателей. Концы верёвок привязаны к башенным зубцам.
При натяжении шнуров летающие когти сжимаются и вцепляются в жертву мёртвой хваткой. С помощью фэй-цзинь-лун-чжа удалось поймать даже колдунью западного края. Правда, на крючья, которыми «демоны» Чжао-цзы ловили ведьму, было наложено сильное заклятье. А на эти — нет. Эти когти нужны для поимки обычного пленника.
Ещё двое линь гуй молчаливыми истуканами стояли в центре башенной площадки — возле большого ячеистого короба на деревянной подставке. Специальные рычаги позволяли быстро поворачивать массивную конструкцию в любом направлении и устанавливать её под нужным углом.
Бамбуковые планки, оструганные дощечки, плетённые ивовые прутья, плотная бумага… Чем-то короб напоминал пчелиные соты. Всего сот — десять раз по десять. И каждая сота занята.
Из короба ровными рядами торчали наконечники длинных огненных стрел-хоцзян. Под каждым наконечником крепилась бамбуковая трубка с мелким хорошо утрамбованным ингредиентом огня хуо-яо или, как называют его варвары, громовым порошком, сила которого метает стрелы дальше, чем тетива самого мощного лука.
Полые трубки были также начинены бумажными свёртками ядовитого дыма ду-яо-янь-цю. Отравляющая смесь, спрятанная в этих пакетиках, при горении способна удушить человека в считанные мгновения.
«Сто плюющихся огнём и дымом леопардов» — так именовалась грозная стрелометная установка. Само по себе это было страшное оружие. А уж когда при ней стоит опытный маг… И если у этого мага есть Кости Силы.
Чжао-цзы возлагал большие надежды на огненных леопардов, до поры до времени мирно дремлющих в своих норах. Но, конечно же, не только на них. И даже не столько на них, сколько…
Он глянул по сторонам. Вправо и влево, покуда хватало глаз, тянулась Великая Стена.
Сложенная из камня и утрамбованной до прочности камня глины, облицованная снаружи хорошо подогнанными друг к другу плитами, укреплённая мощными башнями, стоящими на одинаковом расстоянии друг от друга, Стена повторяла все изгибы и складки местности. Равнины она пересекала прямой, как копейное древко, линией и прихотливо извивалась по горным хребтам и берегам рек.
Стена рассекала мир надвое. По ту сторону от неё лежали безжизненные песчаные пустыни, сухие степи и холодные предгорья, которыми владели кочевники. Ещё дальше тянулись враждебные западные земли, населённые чужими и чуждыми народами.
По эту — раскинулись богатые и обжитые просторы Поднебесной империи. Некогда могущественной, великой и непобедимой, а ныне ослабевшей и раздробленной на отдельные царства, не знающие мира, покоя и единого хозяина. Пока не знающие.
Но скоро уже, очень скоро всё должно измениться. Чжао-цзы желал этого и верил в это.
Над башнями Великой Стены поднимались дымки сигнальных костров.
Движение у стен ассасинской крепости усилилось. Били барабаны, ревели трубы. Командиры рвали глотки, стараясь перекричать друг друга. Войска кочевников и латинян в спешке заканчивали построение.
Из общей массы к разбитым воротам низаритской цитадели выдвинулся небольшой отряд монгольских стрелков и несколько десятков рыцарей.
Авангард был готов к бою.
— Пора открывать Тропу, — Угрим шагнул к лестнице.
«Странно, — подумал Тимофей, — чтобы открыть колдовской путь, князю вовсе ведь не обязательно спускаться с башни вниз самому».
— Возьми Кости и не отходи от меня ни на шаг, — не оборачиваясь, бросил ему Угрим. — Когда авангард войдёт на Тропу, будешь стоять рядом.
Тимофей молча поднял колдовские кристаллы. Сказать по правде, новая служба нравилась ему всё меньше и меньше. Да чего там — новая служба начинала его тяготить.
Почему? Он не смог бы внятно ответить на этот вопрос. Просто непривычно было в разгар битвы стоять за княжеской спиной, оберегая сверкающие каменья с чёрной сердцевиной. Неприятно было постоянно прикасаться к холодным самоцветам с мёртвыми останками. Стыдно было осознавать, что кому-то скоро предстоит погибнуть ради того лишь, чтобы к одним Кощеевым Костям присоединились другие, и что ты так или иначе, но будешь к этому причастен. Ну и совсем скверно было от того, что уже невозможно ничего изменить.
Раньше он был послом, толмачом и воеводой. Раньше он работал головой и сражался мечом по воле князя и во благо княжества. Раньше он рад был служить Угриму Ищерскому. Теперь же радость уходила, словно вода из дырявой посудины. Что-то мешало теперь служить как прежде — беззаговорочно, слепо, не задумываясь. Что-то, чего так просто не выразишь словами. Эх, самому бы понять что…
Да, он верен своему господину, как и прежде. Да, он готов жизнь положить за него. Но… Но князь слишком приблизил его и слишком много ему открыл. Он знает то, без чего было бы проще жить. И кем он стал в итоге? В самом деле, ну кто он сейчас при князе-волхве? Кто?! Носитель Чёрных Костей? Костеносец? Почётно, наверное, но отчего-то почёт этот не греет душу.