Его скрученный спиралью меч был сейчас бесполезен. Но вокруг полно другого оружия. Тимофей бросился к валявшемуся неподалёку длинному латинянскому мечу.
Говорят, Кощей бессмертен и его невозможно убить. Но Тимофею сейчас было плевать и на то, что говорят.
Это казалось безумием. Никчёмной глупость и полнейшим безрассудством. Любой чародей средней руки, наверняка, опередил бы его и легко остановил боевым заклинанием, а Кощей был явно не из середнячков. И всё же он не сотворил даже простенькой защитной волшбы.
Кощей неподвижно сидел на троне и улыбался в лицо Тимофею.
Тимофей поднял меч, шагнул вперёд.
«Сдохни тварь! Или убей меня!»
А Кощей всё улыбался. Не колдовал.
Однако проверить, так ли уж неуязвима для боевой стали навья плоть, Тимофею не удалось. Жгучая боль, хлынувшая откуда-то изнутри, пронзила правую руку и разлилась по телу.
Ладонь, сжимающая рукоять меча, разжалась. Онемевшие пальцы распрямились. Меч выпал. Сознание помутилось.
Тимофей обнаружил себя лежащим на полу. Эхо его вопля ещё металось по тронной зале. Левая рука обхватила правую.
Боль уходила медленно, тугими нервными толчками. А когда, наконец, она ушла, осталось странное оцепенение в мышцах и пустота в голове. Тимофей не мог шевельнуть даже пальцем. И уже было ясно: ЭТО будет проходить дольше. Гораздо дольше, чем первая волна боли.
— Это не моя магия, — вновь раздался голос Кощея, так похожий на голос Угрима. — Это твоё слово верности. Ты не сможешь поднять на меня руку. И ты будешь служить мне во всём. Как обещал.
Это был не вопрос. Это было утверждение.
Тимофей застонал сквозь стиснутые зубы. Неужели, правда? Неужели всё, что рассказывает ему тварь, правда? Но как?! Но почему?! В голове ТАКОЕ не укладывалось!
Быть может, его мысли были услышаны. Быть может — нет.
Но ответ был получен.
— Кровь твоего князя-колдуна, живая, сильная кровь, согревала меня даже через это… — Кощей поднял осколок лопнувшего кристалла, застрявший между адамантов трона. Задумчиво повертел его в руках.
Прозрачный обломок разрушенного саркофага заиграл разноцветными бликами в надколотых гранях. Сейчас даже не верилось, что останки Кощея когда-то помещались внутри этих самоцветов.
— Конечно, даже такая кровь не могла пробудить меня сразу и полностью, — продолжал Кощей, — но мои помыслы и мои чаяния постепенно мешались с ней. А времени у нас с Угримом было много. А достичь единения в стремлении к общей цели не так уж и сложно. В конце концов, настал момент, когда в крови князя запульсировали мои токи, моя воля и моя сила.
«А вот это ложь! — подумал Тимофей. — Если бы сила Кости высвободилась, посвящённые чародеи рано или поздно узнали бы, что кроется в горбу Угрима. И первой из узнавших это была бы его супруга-ворожея!»
Прозвучал ответ и на эту невысказанную вслух мысль.
— Князь не черпал мою силу и не пользовался моей магией так грубо, как делают это чародеи твоего мира. Моя магия просачивалась в него сама, понемногу, из года в год, из века в век. Собственно, иначе и быть не могло: меня держали слишком крепкие оковы.
Тимофей слушал, не зная, верить услышанному или нет. А впрочем, какой смысл Кощею его обманывать. Сейчас — какой?
— Та малость, которая едва-едва пробивалось сквозь кристалл в горбу Угрима, — слишком тонкая материя для человеческого восприятия. Вашим магам это трудно распознать. Даже твой князь не почувствовал, что начал следовать не своей, а чужой воле. Даже чародейка, делившая с ним ложе, ничего не заподозрила.
«Тебе здорово повезло, тварь!» — с тоской подумал Тимофей.
— Дело не в везении, — ничуть не смутился Кощей. Да, он, определённо, читал его мысли. Причём, без видимых усилий. Наверняка, навья тварь могла бы и мысленно отвечать Тимофею. Но после вынужденного длительного молчания ей, похоже, просто нравилось говорить вслух. — Случившееся, должно было произойти рано или поздно.
Кощей бросил осколок прозрачного саркофага к ногам Тимофея. Это был крупный гранёный кусок, похожий на обломок разбитой чаши. На гладкой поверхности проступали прихотливый матовый росчерк и завиток. Каждый кристалл-саркофаг был помечен такими вот колдовскими знаками — древними письменами, которые прочёл, которым поверил и которым доверился Угрим.
«Должно было произойти? — Тимофей не отводил глаз от фрагмента расколотой надписи. — Значит, эти кристаллы не способны были дать собравшему их человеку ни бессмертия, ни могущества. И всё, что было написано на них — обман?»
— Никакого обмана, — усмехнулся ему Кощей. — Вспомни, что было написано…
Что ж, Тимофей хорошо помнил это. Всё, до последней буквицы. Он зажмурил глаза. Магическая надпись, открытая ему князем, вновь полыхали перед мысленным взором.
«В твоих руках — шестая часть Силы. Знай: единение частей целого есть начало вечной жизни и вечной власти». Вот как читалась та лживая надпись! Вот что показал ему князь.
— Твой князь ошибался, — скрипуче хохотнул Кощей. — И тебя тоже ввёл в заблуждение. Изначально предупреждение на кристаллах читалась иначе.
Тимофей открыл глаза.
«Предупреждение? — не понял он. — Какое ещё предупреждение? О чём? Ничего такого не было!»
— Было, — отрезал Кощей. — Сначала — было. Но в том послании, которое тебе показали, не достаёт первого и последнего слова.
Тимофей был сбит с толку.
«Но что же тогда… что было тогда написано в самом начале?!» — мысленно спросил он.
— Закрой глаза, — велел Кощей. — Смотри. Читай.
Тимофея снова прикрыл глаза. И почти сразу же увидел. Ту же надпись. И — немного другую. Дополненную. Всего лишь двумя словами.
«БОЙСЯ! В твоих руках — шестая часть Силы. Знай: единение частей целого есть начало вечной жизни и вечной власти НЕУПОКОЕННОГО».
Ах, вот оно, значит как! Тимофей открыл глаза. Чего теперь-то жмуриться?
Кощей продолжал:
— Мне оказалось не под силу изменить начертанное, но стереть два слова я всё же смог. Только два. Но — на каждом из шести кристаллов.
«На каждом? Но как?!»
— Части целого никогда не разъединяются полностью. Между ними всегда остаётся связь. Ты не знаешь многих законов мироздания и магических законов. Тебе этого не понять.
Невероятно! Тимофей подозревал, конечно, о том, что Чёрные Кости как-то связаны друг с другом. Да что там подозревал — он знал это. Но чтобы Кости были связаны настолько… Чтобы отделённая от тела голова Кощея стирала магические символы с поверхности всех шести кристаллов? Кто бы мог подумать!
— Ненужные слова исчезли со всех саркофагов, потому что их наносили одними и теми же заклинаниями, а я пробивал в заклинаниях одни и те же прорехи. Протирал вернее…
Кощей издал звук, похожий на человеческий вздох. Впрочем, полностью Тимофей в этом уверен не был.
— Чтобы начертать предостережение, была использована сильная магия. Очень сильная. Для этого была смешана моя и чужая сила. Так что сам я, в одиночку, никогда не смог бы уничтожить или изменить надпись. Но, к счастью… к моему счастью, предупреждение не остановило тех, кто жаждал большего, чем им дано. Такие среди вас были и будут всегда. Неразумные маги надеялись, что, взяв немногое из запретного источника, они не навлекут большой беды. А, может быть, они полагали, что если большая беда и придёт, то это будет не скоро, и беда обрушится не на их головы. И они брали. Понемногу. Но часто. А потом, пообвыкшись и ощутив безнаказанность — больше. И ещё чаще.
Люди пользовались моим могуществом, иссушая мою плоть. Они воровали мою магию и растрачивали её на свои смешные нужды. Но всякий раз, когда кто-либо извлекал из саркофагов часть моей силы, я успевал стереть часть написанного. Незаметную, малую часть, и лишь в тех местах, в которых считал нужными. Я убирал то, что могло насторожить осторожных.
Уходившая из меня сила уносила кусочек запретной надписи. Это была долгая и кропотливая работа. Я стирал медленно. По точке, по чёрточке. На каждый знак уходило по веку и не по одному. Но долго — это ведь не значит вечно.
Кощей усмехнулся:
— За тысячи лет я смог убрать лишь два слова. Но большего и не потребовалось. Как видишь.
Тимофей вздохнул. Он видел.
— Людская память — недолговечна, — продолжал Кощей. — Со временем первоначальный смысл надписей, сделанных на кристаллах, забылся. Появился другой — домысленный людьми. Именно его ваши мудрецы вносили в свои магические книги и открывали ученикам. Желаемое выдавалось за действительное. Это для вас — обычное дело.
Снова в тишине тронной залы раздался неприятный смешок твари.
— Вместилище дармовой силы — магической и не только — коварная и опасная вещь. У вас, людей, слишком слабая воля и неутолимая алчность. Вы всегда были и будете падки на дармовщинку. Потому даже ваши маги легко доверяются таким артефактам, — Кощей кивнул на блестящие черепки от кристаллов-саркофагов, — и попадают под их влияние. Чародей, получающий в своё полное распоряжение один из них, непременно поддаётся соблазну отправиться на поиски другого. А лучше — двух, а ещё лучше — трёх… И совсем хорошо, думает он, если удастся собрать все. Кажется, всё так просто: чем больше источников силы сумеешь отыскать, тем большее могущество обретёшь. И не только могущество. Как думаешь, чего не хватает могущественному чародею?
Кощей Неупокоенный ответил на свой вопрос сам.
— Бессмертия — вот чего. А тут такое… Глупые людишки и в обыденной-то жизни видят лишь то, что хотят увидеть. А уж в древних пророчествах, посланиях и предостережениях они тем более читают не то, что было написано, а то, что желают прочесть. Человеческие страсти делают слепыми и легковерными даже мудрейших из вас.
«Значит, Шестеро предостерегали нас…» — Тимофей уже привык к этому странному диалогу, когда он задаёт вопросы молча, а ему отвечают вслух. После стольких веком молчания, Кощей никак не мог наговориться.
— Да, шесть чародеев, открывших мне пусть в этот мир, а после сумевших меня перехитрить, предупреждали своих потомков об опасности. Но вы не вняли их предупреждению.