Волшба гречанки делала своё дело. Сверкающие кристаллы, касаясь влажных ран и сукровицы, плавились, словно лёд на огне. Тонкая-тонкая плёнка — прозрачная и блестящая начинала покрывать волосы и лицо твари.
Голова Кощея хрипела и вертелась. Перекошенный рот открывался и закрывался, пытаясь произнести защитное заклинание, но звуки терялись и мешались в разорванной глотке. Во вспоротом горле застрял сгусток крови. На губах Кощея лопались чёрные пузыри. Разделённые несколькими саженями руки твари нелепо дёргались, пытаясь вычертить колдовские знаки. Но пока Кощею не удавалось колдовать. Пока…
Левая рука попыталась смахнуть алмазную пенку, растекавшуюся по лицу твари.
— Помоги! — крикнула гречанка Тимофею. — Помоги мне!
Но чем он мог ей сейчас помочь?
Тимофей то вертелся на месте, то прыгал из стороны в сторону, отшвыривая руками, ногами и мечом сползавшиеся куски Кощеева тела.
Как он мог помочь?
— Алмазы! Нужны алмазы! Больше! Много!
Тимофей кинулся к Арине, на ходу подбирая сверкающие камни.
Ворожея, стоя с распростёртыми руками над кощеевой головой, всё колдовала, колдовала…
К голове твари дотянулась правая часть тулова. Коснулась пальцами — пока только ими. И вот уже не одна, а две кощеевы руки сдирают с искажённого лица потёки расплавленных адамантов.
Тимофей всё же успел. Не дал сблизившимся частям срастись. Пинком отшвырнул правую половину тулова. Бросил собранные самоцветы на левое плечо и левую руку твари.
Рука Кощея начала увязать в растекающихся алмазах. Арина уже не читала — выкрикивала заклинания. То ли от страха, то ли от отчаяния. Прозрачная, тягучая как мёд, масса обволакивала Кощееву руку, сгибала её, прижимала к плечу, шее и затылку.
Но рука ещё дёргалась, стирая с лица адамантовую жижу. Рот твари ещё оставался открытым. И тварь всё ещё силилась что-то выговорить.
Тимофей подхватил с пола ещё один адамант. Размахнулся…
Получи, гад ползучий!
Ударил. Всадил…
Раздался хруст и смачное чавканье. Изо рта Кощея брызнула скопившаяся в горле кровь. Блестящие гладкие грани скрежетнули о зубы твари. Крупный кристалл впечатался глубоко в пасть. Почти скрылся за перемазанными чёрной слизью губами.
Этот адамант растаял практически сразу. Кощееву глотку залепил вязкий кляп.
Краем глаза Тимофей заметил, как ещё две части разорванного тулова дотянулись-таки друг до друга. Кусок грудины навьей твари соединился с извивающимся хребтом. Ладно так сел — будто топор на хорошо подогнанное топорище. Прилип. Прирос.
Эх, не уследил, не успел помешать, не смог отбросить! Из пяти кусков получилось четыре.
Но отвлекаться нельзя. Сейчас кровь из носу нужно запереть в алмазный саркофаг хотя бы одну часть твари.
Под звуки неумолкающей волшбы, Тимофей собрал с пола и подбросил ещё кристаллов.
Потом — ещё, ещё…
Он обсыпал адамантами голову, шею, плечо и руку навьей твари. Сыпал старательно, со всех сторон. Алмазы уже не могли коснуться чернеющих ран. Все раны были покрыты прозрачной пузырящейся массой. Но новые кристаллы липли к ней, словно мухи к мёду, и в ней же растворялись один за другим.
Бурлящая плёнка, закрывала и обволакивала отчленённую часть Кощея. Затем плёнка утолщилась, уплотнилась, обратилась в корку. Корка начала твердеть. Всякое движение под ней замедлялось. А вот — и остановилось вовсе. Рука навьей твари больше не шевелилась. На лице Кощея застыло неподвижное выражение. Замороженная ярость, залитая в форму ненависть, вырубленная в камне злость.
Арина не переставала читать заклинания. Гречанка, брызжа слюной, выплёвывала их, как бесноватая. Раз за разом. Снова и снова. Без передыху.
Прозрачный сгусток округлился и чуть вытянулся. Подрагивающая ещё, недозастывшая сверху желеобразная субстанция принимала форму кокона. Или яйца. Под тяжестью заклинаний, покрывалась гранями. Чудовищное давление магии мешало и спрессовывало Кощееву плоть, кровь и кость с затвердевающей алмазной жижей.
На глазах Тимофея рождался новый кристалл. Большой. Прозрачный. С гладкими широкими гранями и тёмной сердцевиной. Не было только матовых знаков предостерегающей надписи.
Кристалл оформился окончательно. Готово! Но…
Крысий потрох!
Тимофей бросился к сползающимся ошмёткам Кощея. Опоздал! Снова. Совсем немного. К хребту и грудной клетке приросла правая половина тулова с правой рукой.
Теперь тело навьей твари было разделено лишь на три части. Нижняя, средняя и уже заключённая в прозрачный саркофаг верхняя.
Верхняя лежала неподвижно. Две другие норовили то подобраться одна к другой, то прильнуть к яйцевидному кристаллу.
Что так, что эдак — хорошего мало. Если срастутся останки, не утратившие ещё способности двигаться, Кощей будет разделён только на две части. Если же какая-нибудь из них коснётся саркофага… Тимофей уже видел, как при единении частей целого раскалываются оболочки крепких магических самоцветов.
— Не дай им соединиться! — прокричала Арина.
Он кивнул. Он всё понял. Он постарается. Он не даст. Пусть ворожея колдует спокойно. А уж за двумя подвижными кусками он как-нибудь уследит.
Тимофей отпихивал и отбрасывал сползающиеся части друг от друга, успевая при этом собирать адаманты и осыпать бессмертную плоть сверкающим дождём.
Дело шло. Гречанка творила волшбу над средней частью Кощеева тела. Соприкасаясь с кровавыми ранами и чёрной сукровицей, алмазы плавились и растекались по тёмной коже. Вскоре этот кусок тулова с прижатой к груди правой рукой тоже был заперт в прозрачном яйцевидном саркофаге.
Затем древняя магия спрессовала и упрятала под толстой гранёной коркой нижнюю часть Кощея. Согнутые в коленях ноги касались пятками ягодиц. В разорванном чреве кольцами свились вдавленные внутрь и плотно утрамбованные потроха.
Тимофей толкнул третий кристалл ногой. Откатил подальше от двух других. Так, на всякий случай…
Всё было кончено. Да, кажется, теперь — точно всё.
Арина присела на только что сотворённый кристалл-саркофаг, отбросила с лица взмокшие волосы. По обнажённому телу гречанки стрекали грязные струйки пота.
Руки женщины повисли безвольными плетьми, ладони легли на сверкающие грани. Пальцы оглаживали самоцвет, словно нащупывали что-то. Прикрыв глаза, Арина дышала тяжело и хрипло. Должно быть, ворожее дорого стоила запирающая волшба.
Тимофей тоже вдруг почувствовал, насколько сильно он вымотан. Руки дрожат, ноги как ватные. И меч кажется таким тяжёлым. Даже вид голой гречанки, которая, не так давно вскружила ему голову, нисколько не возбуждал. Всё-таки сказывалось пережитое напряжение.
Ничего, он отдохнёт… Теперь-то на отдых время есть.
Тимофей бросил меч.
Арина вскинулась было, открыв глаза на звяканье стали, но быстро успокоилась. Задумавшись о чём-то, посмотрела невидящим взглядом сквозь Тимофея.
Тишина. Молчание.
Он ещё раз оглядел три кристалла-саркофага. Улыбнулся. Пробуждение навьей твари оказалось недолгим. От широких гладких граней — несокрушимых, прозрачных и девственно чистых — отражались освещавшие залу колдовские огни.
— Здесь нет предупреждающей надписи. — Тимофей кивком указал на кристаллы. — Ты сможешь её нанести?
— Зачем? — гречанка подняла на него уставшие карие глаза.
— То есть как зачем? — опешил Тимофей.
Ворожея пожала плечами:
— Предостережения больше не нужны.
Тимофей нахмурился:
— Почему?
— Я и без них знаю, чем грозит единение целого, — вяло усмехнулась она.
Нехорошо… Тимофей нутром почувствовал: что-то здесь неладно. Не так что-то. Не так, как должно быть.
— Да, теперь ты знаешь это, — осторожно начал он, — но другие…
— А что другие, Тимоша? — ласково перебила она.
Тимоша? Когда колдунья называла его так в прошлый раз, дела обстояли очень скверно. Смутная тревога нарастала.
— Арина, но ведь не только ты…
— Только я! — тихий голос гречанки вдруг зазвенел с неожиданной силой.
Она поднялась с кристалла. Нет — вскочила. Резко и быстро, будто под голым седалищем колдуньи распрямилась тугая пружина. Колыхнулись высокие груди, слипшиеся волосы мотнулись из стороны в сторону, словно бунчук на татарском копье. Лицо Арины исказилось.
— Только я теперь буду хозяйкой этих кристаллов! Я стану владеть их силой! Я и никто другой!
Крысий потрох! Ну почему так паршиво выходит? Казалось всё закончилось, а тут…
— Скорее, они будут владеть тобой, — процедил Тимофей. — Если ещё не завладели.
— Мною овладеть не так просто, Тимоша, уж поверь. Если я сама того не захочу.
— А если захочешь?
Закинув голову, Арина заливисто рассмеялась. Ворожея смеялась долго и громко. Её смех злил и раздражал Тимофея. Так смеются, когда не хотят никого слушать и ничего слышать.
— Нужно разделить и спрятать Кощеевы останки, — хмуро сказал он. — Спрятать в надёжные места, подальше друг от друга.
— Нужно? Спрятать? — истерично хохотнула она. — Кому это нужно, Тимоша? Мне — нет.
Тимофей сокрушённо покачал головой. Магический кристалл, на котором колдунья просидела-то всего ничего, дал ей силу, но похоже, забрал разум.
А что будет дальше?
— Арина, — начал он, стараясь говорить с гречанкой как с капризным ребёнком, которого нужно успокоить, не прибегая к насилию, — разве случившееся здесь ничему тебя не научило?
— А чему случившееся здесь могло меня научить? — улыбнулась она. — Тому, что сила и хитрость правят миром? И что хитрость может оказаться сильнее самой сильной силы? Ну, так эту науку я давно освоила сама.
— Крысий потрох! — взорвался Тимофей. — Как ты можешь такое говорить?! Ты же видела всё своими глазами! Ты же знаешь всё!
Ещё одна нездоровая полубезумная улыбка в ответ. Быстрый кивок.
— Знаю-знаю, Тимоша. И в этом заключается моё преимущество перед теми, кто всего не знал. Кто полагал, что знает, и жестоко ошибся. Перед твоим князем. Перед желтолицым магом с ханьской Стены. Перед прочими чародеями, владевшими Чёрными Костьми.