В другом, большом мире – он миллиардер, исполнительный Директор корпорации «Алмазы Борсханы», второй человек в государстве, входящий в список могущественных фигур мирового значения. Его не смогли смыть с высокого пьедестала многочисленные волны государственных переворотов, ибо именно он стоял за спинами мнимых организаторов, которых лично казнил после достижения цели, когда марионетки, выполнив свои функции, становились ненужными. Сейчас, в родной борсханской пустыне, это не имеет значения, но, тем не менее, его охраняет полувзвод «Черных леопардов» в полной боевой экипировке, которые идут полукругом слева от него. К предстоящей охоте «леопарды» не имеют отношения: они защищают хозяина только от неожиданностей того, оставшегося далеко-далеко, цивилизованного мира. Ведь кто-то из многих разоренных им финансовых магнатов, нищих владельцев некогда процветающих природодобывающих компаний, обанкротившихся ювелирных фабрик и торговых домов, пронюхав про сегодняшнюю охоту, вполне могут посадить за песчаный бархан пару-тройку снайперов или направить в квадрат «В-7» боевой вертолет с управляемыми ракетами «воздух – земля» и командой высокопрофессиональных наемников-головорезов… Ну, а с дикими обитателями саванны он должен разбираться самостоятельно – охране запрещено вмешиваться под угрозой смертной казни…
Рядом с чернокожим охотником, в шаге справа, идет смуглый атлет в такой же одежде, только на голове у него куфия, перехваченная толстым черным шнурком. Она не белая, как большинство арабских головных платков, а в мелкую синюю клетку, что выдает в хозяине уроженца Нефтяного Королевства. Он тоже склонен к смертельному риску, и его хорошо знают, как отчаянного яхтсмена и бесстрашного пилота «Формулы-1», неоднократно выигрывавшего гонки в Монако – правда, под вымышленным именем. К тому же он единственный в мире охотник на акул с подводным ружьем. В силу малой распространенности этого занятия широкой известности как охотник он не снискал. Однако в молодости служил в армии Королевства, участвовал в конных сабельных сражениях за приграничные нефтеносные районы, пролил немало вражеской, да и собственной крови, благодаря чему на родине его тоже считали героем. Как и его спутник, он баснословно богат, к тому же шейх Ахмед бин Касим являлся принцем крови и, несмотря на пятнадцать конкурентов в лице многочисленных родственников, вполне мог претендовать на престол Нефтяного Королевства. Поэтому его тоже охраняет полувзвод «Соколов пустыни» в полной боевой экипировке, которые идут полукругом справа от него.
Таким образом, Джелани Афолаби и Ахмед бин Касим с самозабвенным упрямством первобытных охотников размеренно переставляли обутые в высокие ботинки ноги по добела прожаренной почве борсханской саванны, в кольце самых отборных бойцов лучших спецназов двух стран. Чуть впереди Джелани шагал проводник – невысокий, средних лет мужчина из племени тутси с копной кучерявых волос, в которых уже хорошо заметна седина.
Носороги в дикой природе исключительно чутки и осторожны – не в пример собратьям, обитающим в национальных парках, которые позволяют автомобилям с туристами подъезжать вплотную, терпят их беспардонные фотообъективы и гугнивый многоголосый бубнёж. Правда, и у тех особей, которые извращенной волей европейцев превращены в живые экспонаты, изображающие опасных диких зверей в естественной среде обитания, случаются всплески оборонительной агрессии: помятые и перевернутые легковушки, беспечные смельчаки, схлопотавшие рогом в промежность и оставшиеся инвалидами на всю жизнь, а то и растоптанные, превращенные в кровавое месиво – довольно частый исход бестолковых экскурсий белых людей по огороженной, утыканной видеокамерами территории, имитирующей Африку.
Для настоящего носорога, в настоящей Африке, любой технологический шум: гул автомобильного или вертолетного двигателя, музыка портативного магнитофона, удары молотка по колышкам устанавливаемой палатки – сигнал опасности, побуждающий к бегству или атаке. Поэтому к намеченной жертве – трехтонному непуганому самцу, которого перед рассветом выследили проводники, охотники, оставив свои вертолеты вдали, добирались пешком.
Не прибегая к помощи идущих за спецназовцами носильщиков, они сами тащили футляры с массивными, ручной работы, ружьями знаменитой марки «Голланд-Голланд». Пара таких богато отделанных ружей обошлась Афолаби почти в полмиллиона долларов. Это было оружие для королевской охоты. От выстрела в лоб из двуствольного штуцера семисотого калибра слон, как нокаутированный боксер, садится на задние ноги и через секунду-другую заваливается на бок, испуская последний вздох. Отдача может сломать ключицу и даже сшибить с ног неподготовленного стрелка, от грохота выстрела иногда лопаются барабанные перепонки и из ушей идет кровь.
В домашних арсеналах высокопоставленных охотников, месивших раскаленный песок под обжигающими солнечными лучами, было достаточно современных винтовок и карабинов, по убойной силе сравнимых со старомодными нитроэкспрессами «Голанд-Голланд». Многие богачи использовали оптические прицелы и убивали слона или носорога с трехсот или четырехсот метров, вообще без риска для себя. Огромная голова, выставленная в своем доме, тешит самолюбие и дает повод хвастать трофеем с «опасного африканского сафари», тем более что она неспособна рассказать, как было дело в действительности…
Однако в определенных кругах, к которым принадлежали Джелани Афолаби и Ахмед бин Касим, это считалось дурным тоном, бесчестным убийством свободолюбивого гиганта, который даже не понимает – кто и каким образом отнял у него жизнь. И сейчас, на ходу, Афолаби разъяснял далекому от африканских охот товарищу суть «королевского выстрела».
– Он должен пойти на тебя. Естественно, он не идет, а бежит, причем, довольно быстро. Ощущение, надо сказать, не из приятных. Слон никогда не колет человека бивнями: он сворачивает хобот в кольцо, им сбивает с ног и растаптывает в лепешку… А иногда хватает хоботом и нанизывает на бивень, но все равно потом стряхивает и остервенело топчет…
– А носорога всегда целит рог в низ живот! – вставил реплику проводник. Он был в широких штанах, с мачете на поясе, просторной рубашке с длинными рукавами и с раздвоенной на конце палкой, которой ворошил в подозрительных местах жесткую выгоревшую траву или песок. – И она много злая, чем слон!
– Хватит, Гачи! – досадливо сказал Афолаби. – Любое животное злобно и опасно, когда его убивают! Кстати, Ахмед, посмотри: на кого похож Гачи?
Шейх молча пожал плечами.
– Один англичанин прозвал его Черчилем, говорил, что они очень похожи, – Афолаби засмеялся. – Я потом специально смотрел фотографии: действительно, сходство есть. Если, конечно, сделать поправку на расу…
Двойник исторического персонажа по-английски изъяснялся довольно скверно. Но его языковых познаний, подкреплённых выразительной мимикой, вполне хватало для того, чтобы высказать тревогу, озабоченность и объяснить их причины.
– Я скоро двадцати лет водил охотников, – коверкая слова, говорил он. – Я много видеть смерть зверей. Чем больше старый, их тоже стало жалеть… Но человеческий смерть я не мог стать смотреть…
Черчиль стал топать и крутить ступнями, будто тушил брошенные сигареты или танцевал увиденный где-то твист.
– Сломанный кости, что должно внутри теперь снаружи, растоптанный голова!
Стало ясно, что он отговаривает Афолаби от предстоящей рискованной охоты.
Но тот только отмахнулся.
– Старый стал Черчиль! Браконьеры-то приезжают круглый год, это хороший доход. А у него четверо погибли, для репутации очень плохо! Слухи расползаются быстро, и никто не разбирается: виноват сам охотник или проводник допустил ошибку. Просто вокруг него появляется ореол скандала и невезения. Так недолго лишиться клиентов… А если что-то со мной или с тобой случится – наши ребята его тут же пристрелят. Вот поэтому он и крутит…
Ахмед бин Касим понимающе кивнул: действительно, пристрелят, а кому это понравится?
– Ладно, слушай дальше, – Афолаби продолжил свой рассказ:
– На носорога я иду впервые, а слона надо подпустить метров на двадцать – и стрелять в лоб, чтобы попасть в мозг, это очень важно! А если он подошел ближе, траектория пули поднимается, и она может просто скользнуть по кости и не причинить вреда. Поэтому надо менять точку прицела, стрелять ниже – в основание хобота! Тогда попадешь куда надо – и он упадет прямо у твоих ног. Это и есть королевский выстрел!
– Не королевский, очень плохой! – Черчиль предпринял ещё одну отчаянную попытку. – Лучше далеко стать для выстрел. Как все. Так больше интересно! Носорог опасней слон! Видит лучше, и злее, и бежит быстрее! Брось носорог, хозяин, пусть идет… Мы твой до завтра слон найду… Слон лучше, попасть удобно…
То, что говорил проводник, было и так хорошо известно стрелкам. Чтобы остановить разъяренную груду мышц, несущуюся со скоростью под сотню километров в час, есть только два патрона. Промах или ранение могли запросто превратить охотника в жертву. Вероятность перезарядки двуствольной «переломки», когда несущийся бронированный монстр совсем рядом, равна нулю. Только разве риск остановит любителей играть со смертью?
– Мадиба! – окликнул Афолаби командира «леопардов». – Если что – Черчиля не трогать!
– В каком смысле? – спросил подбежавший капитан – гигант, будто вырезанный из цельного куска черного дерева.
– Если я погибну, отпустите его – вот в каком!
– Почему вы должны погибнуть? – не понял начальник охраны. – И почему тогда мы должны отпустить этого пса?
– Потому, что я так сказал! – повысил голос Афолаби.
– Есть! – Мадиба Окпара недоуменно кивнул. В его представлении это было против всех правил. Но приказ начальника – закон. Капитан вернулся к своим бойцам и неожиданно взял у гранатометчика раскладную трубу, которую повесил себе на плечо. Зачем он это сделал, Афолаби не понял, да это его и не интересовало: личный телохранитель сам знает, как ему лучше выполнить свою задачу.