ле передвигаясь, дошел до парапета на который тотчас же и облокотился. В это время у меня зазвонил телефон и тот человек, которого я ждал у метро, отложил нашу встречу на другое, более позднее время. Переговорив, я увидел, что Ларионов все еще стоит у парапета. У него явно, начался сердечный приступ. И я, при всем моем негативном отношении, вышел из машины и направился к нему. Ну не мог я просто так взять и уехать, видя, что у знакомого мне человека случился сердечный приступ. Я подошел к Виталию Михайловичу и спросил, что с ним. Он, конечно же, очень удивился, увидев меня, а потом сказал, что сердечко прихватило. Я предложил ему вызвать скорую прямо к метро, но он отказался. Принялся убеждать меня, что это пустяки и скоро все пройдет.
— Не беспокойтесь, Валентин Романович, — успокоил он меня. — Я постою еще немного и поеду. В метро очень душно и мне еще придется какое-то время постоять на свежем воздухе.
— Ну, тут я и предложил его подвезти, даже не предложил, а скорее настоял на этом. Подъехав к его дому, я отправился с ним в подъезд, поднялся на лифте и, проводив к двери, пошел назад. Вот и все.
— А потом?
— А потом я поехал домой.
— А как же кабак?
— Да не был я ни в каком кабаке! Мне просто нужно было алиби, вот я и ляпнул про кабак, не подумав.
— Выходит, Вы были дома. — Уточнил Камушев.
— Да.
— Валентин Романович, Вы прекрасно знаете пословицу, что обманувшему однажды, веры нет! — вмешался в разговор лейтенант Рокотов. — Так что факт Вашего пребывания дома должен быть подтвержден.
— Я понимаю. И даже скажу Вам, что был не один. Но этот человек не может быть моим свидетелем.
— Почему это? — удивился Рокотов.
— Потому, что это женщина и причем, замужняя. Вы же понимаете…
— Да, что за предрассудки! Ее мужу никто не станет об этом докладывать.
— Нет, она не согласится! Она все равно испугается, что он об этом узнает.
— Валентин Романович, Вы понимаете, что своими действиями роете себе могилу? — спросил Камушев.
— Но я…
— В общем так. Уговаривать мы Вас не собираемся, но Вы на досуге подумайте над этим. А пока, подпишите — ка подписочку о невыезде. И учтите, что при сложившихся обстоятельствах вы являетесь подозреваемым в убийстве профессора Ларионова.
ГЛАВА 25
— Анатолий Петрович, к Вам из милиции пришли. — Доложила Бережному секретарша. — Двое, — добавила она, следуя привычке доносить до начальства как можно больше информации.
— Пусть заходят. — Распорядился Анатолий. И через минуту перед ним предстали Майор Камушев и лейтенант Рокотов.
— Анатолий Петрович, — начал свой разговор Камушев, после того, как вновь испеченный хозяин Самохинского кабинета предложил своим посетителям расположиться на стульях, аккурат напротив него, за столом. — Вы уверены, что не знали, о том, кто вымогал у Самохина деньги?
Бережной напрягся, буравчиком вглядываясь в непроникновенное лицо майора.
— Но я…Я, кажется, уже говорил о том, что не знаю. Почему Вы снова об этом спрашиваете?
— Не знали, значит? — уточнил майор, оставив без ответа вопрос Бережного. — А, может, Вы тогда хотя бы слышали о разговоре Самохина с вымогателями за день до его убийства, который велся по мобильному телефону из его кабинета?
— Помилуйте, товарищ майор, — развел руками Анатолий. — Как я мог об этом слышать?
— А разве Ваш шеф не перезвонил Вам после этого?
— Не. ет. — Не совсем уверенно сказал Бережной, на ходу сопоставляя вопросы следователя с недавними событиями и почувствовав при этом готовящийся подвох.
Майор, между тем, заметив его замешательство и угадав дальнейшую попытку допрашиваемого попробовать реабилитироваться, подумал, — не выйдет!
— А секретарша Самохина утверждает, что Вы знали об этом разговоре. — Сказал он напрямик заметно занервничавшему Бережному.
— Маша? Утверждает? — Щеки Бережного зарделись румянцем.
— Откуда ей это известно?
— Догадайтесь с трех раз. — Встрял в разговор лейтенант Рокотов, издевательски взглянув на Бережного.
— Она находилась в кабинете шефа как раз в том момент, когда ему позвонили вымогатели, — сообщил Камушев, — и утверждает, что после разговора с ними Самохин тут же перезвонил Вам.
— Но…
— Анатолий Петрович, мне пересказать, о чем Вы разговаривали с шефом в тот момент, или не надо? — с давлением спросил Камушев.
— Не надо. — Тихо ответил Бережной.
— Кто это был?
— Бандиты.
— Ясное дело, что не циркачи. Я, что, по одному слову должен у Вас вытягивать?
— Это Таможенные. То есть группировка Игоря Таможенного.
— Он Вас крышует?
— Нет. То есть, пытается этого добиться в последнее время.
— Почему?
— Потому, что родственник Самохина вылетел из Думы недавно, ну, Вы понимаете….
— Понимаем. Теперь, значит, дорожка к очередным денежкам для них открылась.
— Ну, да!
— Странно. — Таможенный! — задумчиво произнес Рокотов. — Очень даже странно!
Камушев бросил на него удивленный взгляд, который лейтенант оставил без ответа, многообещающе взглянув на майора. — Я, мол, потом доложу об этих странностях, без посторонних ушей. Этот "трюк" был явно сымпровизирован Рокотовым для Бережного, и майор, поняв это, снова перевел взгляд на зама покойного Самохина.
— Анатолий Петрович, а почему Вы сразу об этом не рассказали?
Бережной замялся.
— Струсил, наверное.
— Не стали их закладывать, чтобы избежать неприятностей?
— Ну, да, что-то в этом роде.
— Они, что угрожали Вам после смерти Самохина?
— Нет.
— Хм! — удивился Камушев.
— Вы понимаете, что этим актом оказали невосполнимый минус следствию?
— Актом? Каким? — не понял Бережной.
— Актом Вашей излишней трусости.
Бережной молча опустил голову.
— Я советую Вам рассказать, все, что Вы об этом знаете, Анатолий Петрович и реабилитироваться перед следствием, а заодно и перед Вашим покойным шефом.
— Но я ничего не знаю. — Испуганно воскликнул Бережной, — я с ними никогда не связывался и…я…Я не знаю… Одним словом, Володя только накануне своего разговора с ними сообщил мне о наезде. Вот, собственно, и все!
— И все?
— И все! — утвердительно кивнул Бережной.
— Хорошо, — вздохнул Камушев. — Тогда расскажите, в какой форме он Вам это сообщил.
— Просто сказал, что наехали мол, таможенные, денег просят!
— Сколько?
— Он мне не сказал.
— А Вы, что же, не спросили сами, не поинтересовались?
— Да, нет, я… В общем, он сказал, что наехали, и что попробует их послать. Потому, собственно, суммой я не интересовался.
— Ну, и что потом?
— Потом?
— Ну да! Что Самохин Вам, как своему компаньону, рассказал еще?
— Ничего, собственно. Он просто расстроился по этому поводу. Посетовал, что теперь еще и с этими надо решать проблему, вместо того, чтобы работать.
— Анатолий Петрович, как Вы считаете, могли люди Таможенного убрать Самохина после его отказа платить? — спросил Камушев, в упор взглянув на Бережного.
— Не знаю. Я, знаете, никогда с этими людьми не встречался и дел с ними не имел, потому, собственно, понятия не имею, на что они способны.
— Ладно! Тогда скажите, что Вы лично думаете о смерти своего шефа? Каковы Ваши предположения на этот счет?
— Не имею ни малейшего понятия, товарищ майор. Мы работали вместе уже несколько лет, и за это время пытались со всеми как-то ладить. Так что, я ума не приложу, с кем у Володи могло дойти до такого…До такого конфликта.
— Анатолий Петрович, и еще я хотел бы у Вас спросить кое что.
Бережной в очередной раз напрягся.
— В тот день, когда наши сотрудники приехали к Вам в офис, чтобы сообщить о смерти Самохина, на стоянке возле Вашего офиса ими была замечена машина, принадлежащая некому Квычкину Александру Евгеньевичу.
Камушев умолк на минуту и, встав из-за стола, подошел к окну. — Отсюда, правда, не видно того места, где она стояла. А вот из Вашего бывшего кабинета, где, кстати, Вы принимали нас в первый раз, место это просматривается очень хорошо. Давайте-ка пройдем туда и посмотрим. Может, взглянув, и Вы вспомните эту машину, а там, глядишь, и еще что-нибудь.
Бережной встал, нервно громыхнув стулом, и последовал вслед за майором к двери. Они прошли в противоположный, бывший кабинет Анатолия и направились прямо к окну.
— Вот там, видите, — майор указал в окно, — в тот день стоял черный Джип с какими — то розовыми нашлепками по бокам. Не приметили? Такая черная с розовым машина, не могла не обратить на себя внимание. Да и стояла она довольно долго. Вы не видели?
— Нет! — побледнев, ответил Анатолий. — На машину я внимания не обратил. И потом, я и в кабинете — то редко сижу, так, набегом да наскоком.
— А, может, Вы знаете, к кому приезжал этот самый Квычкин?
— Не знаю! — с излишней поспешностью, произнес Бережной.
— Совсем разнервничался, бедный, — подумал Камушев. — Поди, не чает, когда мы уедем.
— И даже не можете предположить?
— Не могу.
— Анатолий Петрович, а не постараетесь ли Вы выяснить это?
— Я?
— Ну да. Поспрашивайте у сослуживцев, может Вам кто-то и подскажет. Мы, конечно, в свою очередь тоже опросим Ваших сотрудников, но излишней помощь в таких делах, как известно не бывает.
Камушев снова "привел" Бережного в кабинет Самохина, где их дожидался лейтенант Рокотов.
— Ну, что ж, Анатолий Петрович, — сказал он, — мы, пожалуй, поедем, а Вы, если что вспомните или выясните, позвоните.
— Хорошо! — кивнул Бережной, и машинально поднялся со стула вслед за удаляющимися оперативникам.
Как только они скрылись за дверью приемной, он приказал секретарше никого к нему не пускать и плотно захлопнул за собой дверь. Набрав Квычу, и дождавшись гудков, он нетерпеливо принялся барабанить пальцами по столу.
— Алло, Шура?
— Ну, я.
— Это Бережной. — И Анатолий принялся пересказывать оппоненту свой разговор с оперативниками.