— Путь отустья Днепра до Анатолии казаки проделывали часов за сорок, еслипогода позволяла. А это через все Черное море, представляете? Турецкиегалеры в сравнении с ними были медлительными и неповоротливыми.
Ознакомительная лекцияпродолжалась еще минут десять, и все это время Быков ловилна себе взгляды спортсменов, не сулящие ему ничего хорошего. АДжейн так на него больше и не посмотрела. Ни разу.
Когда«начальство» уехало, рабочие и спортсмены стали знакомиться ближе. Этому оченьпоспособствовали два жестяных бочонка пива, выставленные приезжими. Ближе к ночив ход пошли также бутылки с более крепкими напитками, такчто спать укладывались хорошо поддатыми.
Спальней служил большой навес, сооруженный накраю строительной площадки. Желающие могли разместиться также в шалашах, нопосле возлияний большинство предпочло почивать на свежем воздухе, чтобы выветритьиз организма спиртное.
Быков расстелил на земле спальный мешок, хотел былолечь, но решил сперва сходить в кусты. Когда он возвращался,тишину прорезали отчаянные вопли. Бросившись в лагерь, Быков увидел, какодни мужчины осматривают ногу плотника Журбы, а другие колотят поземле палками, азартно толкаясь при этом.
Выяснилось, что они добивают гадюку,ужалившую несчастного. Это произошло, когда он забрался в спальный мешоки, очутившись в тесноте, не смог уклониться от соприкосновения созмеей. Трое самых трезвых из компании потащили Журбу к машинам,чтобы везти в больницу. Остальные, качая головами и щелкая языками,обсуждали случившееся. Отмалчивался только Быков. По неизвестной причине гадюка облюбовалаименно его мешок. Если бы Журба по пьяни не спуталспальные места, то на его месте оказался бы Быков. Хотелосьверить в случайное стечение обстоятельств, но не получалось.
Глава 11Как аргонавтыв старину
Дни проходили в напряженной работе и были похожи другна друга как две капли воды. Нелепая смерть Журбы успелазабыться всеми, кроме Быкова. Ложась спать, он не забывал проверятьмешок, да и вообще постоянно был настороже, чтобы на негоничего не свалилось сверху и не воткнулось в спину.
Поскольку машинынаходились достаточно далеко от лагеря, Журбу доставили в больницу слишкомпоздно. Те трое, что его везли, заблудились в темноте, апотом ногу у плотника парализовало, он начал бредить, и егопришлось нести на руках. Та же страшная участь ожидала быи Быкова, если бы ему не приспичило отлить перед сном.
Взвесиввсе обстоятельства, он пришел к выводу, что змея была подброшена.Гадюка никак не успела бы юркнуть в только что расстеленныймешок. Вокруг топтались и укладывались люди, светились мобильники и фонари,звучали голоса. С какой стати змея стала бы соваться вэто шумное столпотворение? Из стремления навредить людям? Конкретно одному человеку?Вздор. В это невозможно было поверить, и Быков не верил,хотя подозрениями своими ни с кем не делился. Наоборот.Быковспрятал их поглубже, чтобы враги не догадались, что он начеку.
Новаяпопытка вывести его из строя произошла на завершающем этапе строительства.Когда Быков вместе с остальными смолил борт лодки, сверху нанего свалилось ведро, полное горячей смолы. Он успел отскочить лишьпотому, что постоянно ожидал чего-то в этом роде.
— Виноват, — сказал высунувшийся из-за борта Самвел, выглядевший вовсе не виноватым, араздосадованным.
— Да, — согласился Быков, глядя на черную лужу, растекшуюсяпо песку. — Я тоже так считаю.
— Какого черта тыв лодку с ведром заперся? — заоралШовкун.
— Смолить, — ответил Самвел бесстрастно.
— Внутри? Я же сказал: снаружи! Ну придурки!Ничего поручить нельзя.
Обвинение касалось всех спортсменов, поэтому Вадик счел себяоскорбленным и высказался от имени остальных:
— За базаром следи, мужик.А то отгребешь.
Он и два его закадычных дружка подключились кработам последними и не перетруждались, как, впрочем, и четверо другихпарней Максима. Подтвердились подозрения Быкова насчет того, что нападение вподъезде было организовано этими ребятами. Вадик вернулся с так называемых«сборов» с распухшим и слегка скособоченным носом, который, похоже, долгоевремя находился в гипсе. У него появился гнусавый выговор, которогопрежде не наблюдалось и от которого Вадик даже не пыталсяизбавиться, высморкавшись.
В один из дней Быков подошел к немуи с самым невинным видом поинтересовался, не знает ли Вадик,где можно приобрести спецназовскую дубинку.
Оттопыренные уши парня сравнялись цветом спарой петушиных гребней, и он спросил:
— Зачем тебе?
— Для самозащиты,— честно пояснил Быков, смотря своими чистыми серыми глазами.
— Защищайся,не защищайся, а конец один будет, — процедил Вадик зловеще.
Ноновых покушений не произошло, а через день на место спускачайки прибыли Максим и Майкл с Джейн. Теперь все былив сборе. Рабочих Шовкун распустил, решив, что дальше они справятсясвоими силами.
Майкл походил вокруг лодки, довольно почмокал губами и спросил,потирая руки:
— Что, Петр? Можно плыть?
— Нет, — покачал головойШовкун.
— Как это? — оторопел Майкл. — Мы уже собрались.Ты же сам сказал, что все готово!
— Я сказал, чтостроительство закончено.
— Тогда в чем дело? — подключился Максим. — Что не так?
— Кораблю название требуется, иначе не поплывет, — стал пояснять Шовкун, загибая пальцы. — Дальше. Мне с семьейпопрощаться надо. И, наконец, камыш.
— Камыш? — раздались недоуменные голосаспортсменов. — Что камыш?
— Я уже объяснял, но повторю ещераз. Снаружи вдоль бортов должен идти толстый пояс из вязаноккамыша, каждая по полтора метра в обхвате.
— И зачем это?— спросил кто-то из спортсменов.
— Камыш легкий, — пояснил Шовкун.— И пустой внутри. Воздухом наполнен, понимаете? Такие стебли будутудерживать нашу чайку на плаву, даже если ее полностью зальетводой.
— Никакой шторм не страшен, — подхватил Быков, который, чтоназывается, был в теме. — Камыши срабатывали как пробка. Турецкиегалеры не могли потопить чайку ни тремя ядрами, ни десятью,а больше они выпустить не успевали, поскольку казаки уже былиу них на борту. Обстрел из ружей тоже не приносилуспеха — пули вязли в камыше, за которым прятались запорожскиесмельчаки.
— И еще одно, — подхватил эстафету Шовкун. — «Спасательныйкруг» из камыша давал возможность затопить чайку где-нибудь на мелководье,в укромном месте, уйти в поход, а потом вернуться ивытащить её из воды.
— Но мы экспериментировать не будем, — быстро сказал Майкл.
— Не будем, — великодушно согласился Шовкун. — Но камыш необходим. Вот вы все сегодня режьте, пока ядомойнаведаюсь. И название… название не забудьте. Без него непоплывем.
— Название есть, — откликнулся Быков неожиданно для всех, втом числе и для самого себя. — «Редкая птица». Пойдет?
—Rare Bird, — перевел Майкл для Джейн. — Хм! Мне нравится.
— Мне тоже, — сказала она.
Шовкун названиеодобрил. На том и порешили.
Весь этот и следующий день мужчиныбыли заняты делами: Майкл и Максим беспрестанно куда-то звонили, утрясаяпоследние формальности с документами. Спортсмены угрюмо носили к лодке охапкикамыша. Быков с рабочими разбирал лагерь и грузил вещи. Ихоказалось совсем немного. Запасаться продуктами и питьевой водой предстояло вХерсоне.
Шовкун вернулся с побывки несколько бледный и почему-то с поцарапаннымлицом, но полный энергии и нетерпения. Под его руководством «Редкуюптицу» опоясали вязанками камыша, а потом, обступив со всех сторон,столкнули в заводь.
При выходе на большую воду выяснилось, что спортсменыгребут из рук вон плохо — несогласованно, неумело и бестолково.Быков, не заботясь о том, чтобы его не было слышно,указал на это Майклу. Тот благодушно отмахнулся: мол, не берив голову.
— Если так будем плыть, то дальше Каховского шлюзане попадем, — предостерег Шовкун.
— Для беспокойства нет причин, — ответил на это Майкл. — Я обо всем позаботился.
— Давайтепарус поставим, — предложил Быков. — У нас в командеяхтсмены. Веселее пойдем.
С парусом тоже вышла незадача. Спортсмены, возившиеся сполотнищем, никак не могли натянуть его ровно, чтобы подставить свежемуветру, а потом оказались бессильными перед рысканьями лодки из стороныв сторону. И снова Майкл лишь беспечно отмахнулся, утверждая, чтоэта проблема будет вскоре улажена.
Что он имел в виду, выяснилосьв Херсоне, где на борт были погружены не только припасы,но и внушительные бочки с надписями «огнеопасно». Когда выяснилось, чтов них содержится горючее, предназначенное для двигателя, который будет вскореустановлен на чайку.
— Ни в коем случае! — запротестовал Шовкун.— Я против!
— Тебя здесь никто не держит, — холоднопроизнес Майкл. — Можешь остаться на причале. Я выдамденьги, что тебе причитаются на сегодняшний день, и мы попрощаемся.
Шовкунзастыл с открытым ртом, онемев от обиды и неожиданности. Он,создававший «Редкую птицу» своими руками, умом и волей, был растоптани унижен столь пренебрежительным отношением. Быков заступился за него. Майклпожал плечами:
— Понимаю, вы романтики и мечтатели. Вы готовы хотьгод киснуть в этой лохани, воображая себя отважными мореплавателями. Ноя не собираюсь терять столько времени. Наша лодка составляет пятнадцатьметров в длину и три с половиной в ширину. Прикиньте,сколько она весит. Даже если мы все сядем за веслаи будем грести с утра до ночи, то до Ямайкимы будем плыть целую вечность. Меня это не устраивает. Воти все, что я хотел сказать по этому поводу. Точка.
Шовкуностался. Но с этого дня его глаза утратили тот восхищенныйблеск, с которым он собирался в путешествие. А когда включалсядвигатель, он старался расположиться как можно дальше от кормы ипогружался в мрачное молчание. С рулем легко справлялись Быков, Максими даже незадачливые яхтсмены.
Остались позади большие корабли, сгрудившиеся в устьеДнепра, пропал из виду Очаков, растворился на горизонтеостров Змеиныйи румынские нефтяные вышки. По ночам бывало прохладно. Джейн, каки обещала, спала в небольшой палатке, установленной на том конце