— Вдребезги. Еле очухался. Ничего, уже все в прошлом.
— А кто это вас? — помявшись, спрашивает он про мое разбитое лицо.
— Это за дело. Я украл у них солнце.
Понимая, что я шучу, он вежливо смеется.
— Вперед?
— Только заберем мое солнце, — отвечаю я.
Модуль делает над плато круг и подлетает к Короне.
Я бегу по тропинке вверх. Я тороплюсь, как никогда в жизни. Вон она сидит на теплом камне, моя звездочка, моя милая, цветочек, распустившийся весной в горах…
— У тебя зеленые уши! — с радостным удивлением кричит она и болтает в воздухе забинтованными ногами.
На мне зеленые наушники.
— Да! — кричу я, протягивая к ней руки. — До самой земли…
Анахайм смотрел, как Скальд приходит в себя.
— Ну, вам понравилось? Почему молчите?
— А о чем я должен говорить? — Скальд чувствовал себя так, будто пробежал несколько километров.
— Например, о том, что нормальные родители не отдают своих детей в приют.
— Вы, кажется, тоже сирота?
— Что там Шарлотта про меня наболтала? Младенец из космоса… Вы что, всерьез поверили в эту чепуху? В отличие от вас я знаю, кто мой отец.
— Намекаете на что-то мистическое? — заинтересованно спросил Скальд.
— Да что вы. Все достаточно обыденно и неинтересно.
— А как вы относитесь к тому, что открылось мне сейчас?..
— Никак. Это ваши проблемы. Это ведь вы ищете своих родителей, а не я.
Скальд зорко следил за своим собеседником, пытаясь прочесть на его лице нечто большее, чем просто равнодушие.
— Знаете, что я думаю? — вдруг сказал он. — Вы не знаете того, что я увидел.
— Я? Ясновидящий?
— Ага.
— Почему вы так решили?
— Мне понятен ваш психологический тип. Вы не преминули бы обсудить со мной все три истории, пытаясь оказать на меня давление. Но вы молчите. Стало быть, вы не знаете, о чем идет речь. Вы не всесильны. Ваше «ясновидение», как вы его называете, то, что позволяет вам проникать в людские тайны, не имеет отношения к тому, что вы сейчас проделали со мной.
Взгляд у Анахайма стал неприятным, лицо преобразилось — как у хорошего актера — мгновенно и без внешне прилагаемых усилий. Только что он мило улыбался, прищурив серые глаза, и вот уже перед Скальдом сидит жесткий и эгоистичный человек, привыкший внушать страх.
— Вы передали мне ощущения других людей и, полагаю, взамен этого сейчас что-то потребуете от меня, — продолжал Скальд.
— Выходите из игры. Вы в ней лишний, — отрезал Анахайм.
Скальд усмехнулся:
— Почему это? Вы ознакомились с моим досье?
— Мы стоим друг друга. И надеюсь, что мы друг друга поймем.
— Отдайте Селон, и наши дороги разойдутся.
Анахайм тихо засмеялся.
— Вообще я удивляюсь, господин Икс, как вы до сих пор умудрились остаться в живых. Я действительно прочитал несколько раскрытых вами дел. Поражен, без всякого преувеличения. Вы, наверное, иногда не отдаете себе отчет в том, как близки к смерти. Взять хотя бы расследование в компании «Сталь и кораллы». Как вы вообще могли туда сунуться? На дурачка вы не похожи…
— Сказать честно? Мне понравилось название — сталь да еще и кораллы. Звучит так интригующе, романтично…
Лицо у Анахайма дрогнуло.
— Смелые люди вызывают у меня интерес, — сказал он. — Но не советую бросать мне вызов.
— А это уж позвольте решать мне. Конечно, поскольку вы аморальны, вы всегда можете устранить меня. Или моих друзей. Но это будет означать, что вы страшно струсили, Анахайм. И то, что мы слишком близко подошли к разгадке вашей тайны.
— Вам это не удастся.
— Я разгадаю вас, — спокойно сказал Скальд. — Мне кажется, я уже понимаю, каким образом вы передали мне эти три истории.
— Неужели? — В голосе Анахайма впервые прозвучали настороженные нотки.
— А чего вы ожидали? Тем более что этот способ уже давно известен. Я слышал о нем, но сам столкнулся впервые — только что, благодаря вам. Им пользуются и колдуны — не все, правда, а только избранные, в изолированных от цивилизации племенах, — и спецслужбы, когда хотят провести этническую идентификацию попавшего им в руки чужого агента. Чтобы установить личность человека, активизируют его генную память. Тогда современное, глубоко законспирированное сознание вытесняется сознанием — или сознаниями — его предшественников. Шпион начинает говорить на родном языке. Чего проще тогда вычислить его планету? О, какие коллизии тут могут развернуться… Но это большой риск — люди с неустойчивой психической организацией в результате таких манипуляций могут вообще лишиться памяти. Слава Богу, со мной этого не произошло…
Лицо у Анахайма стало злым.
— Как печально, Скальд, что вы идете на поводу своих заблуждений.
— Черт возьми! Так вы хотите оспорить?
— Я передал вам ощущения этих людей простым, чисто символическим, прикосновением руки.
— Символическим? От которого на моей руке остался след? — Скальд показал крошечную точку на своей правой ладони. — Это след от инъекции, которую вы мне поставили, пожав руку. Вы ввели мне какой-то препарат, стимулирующий мою генную память.
— Вы не могли бы прикоснуться ко мне снова? — процедил Анахайм.
На губах Скальда заиграла улыбка.
— Надеюсь, вы не введете мне яд? — простодушно заметил он и привстал, протягивая Анахайму руку.
Тот протянул свою, но рука Скальда схватила пустоту. Анахайм сидел напротив, но не имел своей телесной оболочки…
— Я же не дурак, чтобы тащиться сюда из другого сектора, — с усмешкой сказал он.
Скальд покачал головой.
— Вы были здесь, Анахайм. Вы и сейчас здесь, где-нибудь в этом здании. Когда я вошел в транс, вы встали и ушли, решив продолжить разговор со мной голографическим способом, на безопасном расстоянии, — мало ли, как поведет себя человек в измененном состоянии сознания… Вдруг мне захочется дать волю эмоциям и откусить вам ухо?
— Значит, вы убеждены, что я не знаю об увиденном вами? — Голос у Анахайма стал внезапно усталым и равнодушным — словно разговор ему надоел.
— Убежден.
— Забавным был тот тип, который хотел только брать от женщины, ничего не давая взамен, а потом страдал, удивлялся, что больше никто его не любит. Это я про варежки.
— Я понял…
— Ну, — фыркнул Анахайм, — пошелестит своими бумажками и утешится в конце концов. Для таких деньги — лучшее лекарство.
— От любви?
— Ото всего.
— Вы рассуждаете как поэт, — с иронией сказал Скальд.
— А вам я кажусь монстром? Просто я давно уже понял, господин Икс, что есть, есть вещи, которые нельзя купить.
— Вы произносите это с какой-то радостью. Или мне показалось?
— Не показалось. Если бы я мог купить все, что ни пожелал, моя жизнь потеряла бы всякий смысл.
Скальд кивнул:
— Вполне вписывается в ваш жадный до развлечений стиль жизни.
— Видите, мы с вами уже приходим к взаимопониманию. Вторая история практически не интересна — человеческая природа надоедливо однообразна. Героями восхищаются, но не все рвутся стать ими. Многие, ох, многие хотят отжить свою жизнь без всяких там хлопот и риска, не так ли? Это я про ту добровольческую армию, благородный десант на чужую планету, подвергающуюся подлым атакам нехороших зеленых человечков.
— Вы не могли бы воздержаться от подобных комментариев, Анахайм?
— Понимаю. Хотим объять своей любовью весь мир… А история номер три… Мило. Но перспективы туманны. Что с ними будет потом, когда дочь вождя окажется в чужой обстановке? Представьте: они прилетают к нему домой, а там у него семья, куча детей. Почему вы так уверены в порядочности этого человека? Любовь не вечна, вы могли оказаться обузой, Скальд, и тогда ваши папа с мамой сплавили вас в приют. А?
Скальд схватил со столика прозрачный кувшин с напитком и запустил в голограмму. Пролетев сквозь нее, небьющийся кувшин упал на пол. Анахайм засмеялся и беззлобно предупредил:
— Не стойте у меня на пути! — Его изображение растаяло в воздухе.
Скальд задумчиво смотрел на кувшин, сверкающий в лучах ламп. Потом встал, поднял и поставил его перед собой на столик. Лоб его покрылся капельками пота, он напряженно размышлял. Что-то очень важное неуловимо ускользало — как сон, который сразу забывается, если, открыв глаза, не расскажешь его кому-нибудь… Скальд вдруг увидел свое лицо, такое расслабленное, немного даже не похожее, чужое — как зыбкое отражение в этом кувшине… Шевелящиеся губы…
Он вскочил, оглядывая высокие прозрачные стены купола с вертикальными полосами цветущих лиан, сквозь которые проглядывало неяркое осеннее солнце.
— Я сам рассказал вам это, Анахайм! Я видел это и рассказывал! — закричал он. И тихо, с досадой, добавил: — Вот болтун…
— Время еще раз подтвердило выводы ученых о том, что окончательно победить некоторые инфекции практически невозможно, они способны затаиться в ожидании удобного случая — на сто, триста, тысячу лет — и возвращаются из глубокой древности, чтобы коварно нанести удар, — говорил диктор. — Специальной комиссией Галактического совета закончено изучение причин таинственной пандемии на шести аграрных планетах созвездия Танцующих, в пятьсот двадцатом районе первого сектора…
— Господи, это совсем рядом с нами, — ужаснулась Ронда.
— Согласно заключению комиссии, разносчиком инфекционного заболевания с симптомами скоротечного воспаления легких, унесшего жизни четырнадцати миллионов человек, стала обычная полевая мышь. — На экране мелькали соответствующие кадры. — В районе возникла экологическая ситуация, особенно благоприятная для размножения мышей, которые приютили у себя сува-вирус — давно существующий в природе и до последнего времени прячущийся в ограниченной зоне. Район закрыт для посещений — литера А.
— Ронда, детка, давай выключим эти дурные вести, — предложила Зира. — Нам есть что обсудить.
— Вы виделись с ним, Скальд? — спросил Ион.
— Замечательная была встреча. Он хотел произвести на меня впечатление. И можно сказать, это ему удалось. — Скальд вкратце пересказал случившееся с ним. — Думаю, Анахайм теперь все время будет сбивать нас с верного пути, подбрасывая ложные идеи, варианты… И при этом с интересом наблюдать за нами: сможем ли мы отличить одно от другого. Не сомневаюсь, здесь появится и гипноз в самых разных видах, и применение голограмм и самый откровенный блеф. Ну, и ясновидение, конечно… Представляете, было всего два дела, которые я не смог раскрыть. Ночью разбуди — я расск