– Не хочу. Ты не умеешь держать язык за зубами.
– Черт знает что. – Катя уязвленно пожала плечами. – Панно все равно не твое, а ты что-то скрываешь. Манипулируешь людьми, правды не говоришь. И после этого мы должны тебя слушаться, прятаться непонятно от кого, непонятно чего бояться?
– Если бы ты могла поверить мне на слово и пока не соваться в Москву… – Александра взглянула на часы. – Мне пора на вокзал. Еду на несколько дней в Питер. Хорошо бы ты поехала со мной.
– В Питер? – Приятельница обернулась, в ее взгляде, помимо обиды и неудовлетворенного любопытства, мелькнуло оживление. – Хорошая идея, кстати. Давно я там не была. А тебе туда зачем?
– Я прячусь.
– Но до каких пор ты будешь прятаться?
– Пока убийцу не поймают.
– Этот следователь поймает, как же! – фыркнула Катя. – Он нацелился меня трепать, как собака палку, подозревает заказное убийство. Никого он искать не будет. Честно говоря, я не звонила ему и не предупреждала, что мы с Костей едем в санаторий. Не хотелось лишнего шума.
– И зря. Он, между прочим, уже знает, что тебя нет в Москве. И думаю, очень недоволен.
Катя выругалась, испуганно взглянув на подругу:
– Вот же… Откуда ты знаешь?
– Только что была на Сретенке, проверяла свою догадку. И она подтвердилась, тебя ищут. Не следователь, увы, нет. Какая-то молодая девушка с непримечательной внешностью, но хорошо одетая. Она спрашивала тебя почти сразу после твоего отъезда. Консьержка у вас теперь бдительная, так что сразу перезвонила следователю и выложила ему все. И тебя заодно сдала.
– Голова кругом! – Катя в отчаянии стиснула виски ладонями. – Одни неприятности. И все разом свалилось, как назло! Следователя я не очень боюсь, он ничего не докажет, у меня железное алиби, и я, в конце концов, этого не делала! А вот кто эта девушка? Может, кто-нибудь из моего комитета приходил? Может, срочное дело?
– Она совала консьержке тысячу рублей, чтобы та сказала, куда ты уехала.
– Тогда точно не из комитета, – сдалась Катя. Она остановилась у открытой балконной двери, щурясь на солнце и разглядывая гуляющих по главной аллее парка, которая из ее номера была видна как на ладони. – Что же мне делать? Думаешь, девица из этой же шайки?
– В любом случае, сейчас ты должна быть настороже. Поехали в Питер вместе?
Катя вновь, как лист, сорванный ветром, закружилась по номеру, без нужды трогая разбросанные вещи, беря их в руки и тут же снова роняя. Ее лицо носило следы мучительной внутренней борьбы. Наконец женщина остановилась.
– А если следователь вызовет? Знаешь, он очень против меня настроен. Любовь Егоровна тоже хороша, выдала меня ни за грош! Надо было ее подкупить, чтобы молчала как рыба! Но я боялась, что она меня не так поймет… После того как убили Варвару, я все время должна в чем-то оправдываться… Это ужасно! Ведь я не хотела ей смерти! Нет, я не поеду!
– Хочешь остаться здесь и подождать, чтобы тебя застрелили или зарезали?
– Замолчи!
– Пойми, эти люди, кем бы они ни были, тоже ищут панно, и чем дольше твой ненаглядный Костя будет его прятать, тем больше народу погибнет! Могу назвать тебе следующие жертвы – это ты, я и он!
– А что будет, если я узнаю, где это проклятое панно? Убийцы остановятся?
– Тогда я распотрошу тайник, да-да, не делай такие глаза! Прежде хотела провернуть все в тайне, чтобы не делиться ни с вами, ни с государством, но теперь придется пойти на огласку. Мне нужно, чтобы эта банда от меня отвязалась. Даже лучше, чтобы поднялось побольше шума. Пресса за это ухватится! Ну и как только это произойдет, панно будет иметь для моих конкурентов такую же ценность, как скорлупа от ореха.
– А что в тайнике? – У Кати засверкали глаза.
– А, черт с тобой… Иначе ведь ты не пошевелишься! – с досадой бросила Александра. – Алмазы.
– Шутишь?!
– Увы, нет. Я помню описание наизусть. Восемь розовато-лиловых алмазов, от шестидесяти до семидесяти карат, огранки «роза», привезенных из Индии в 1635 году предположительно самим Жаном-Батистом Тавернье, знаменитым путешественником и авантюристом.
Глаза подруги заблестели так же ярко, как драгоценные камни, только голубые. Она поверила сразу, Александра видела это по ее фанатично остановившемуся взгляду.
– И ты молчала… – выдавила Катя после долгой паузы. – Молчала столько времени?! Да понимаешь ли ты, что я никогда бы не позволила оформить эту покупку на Костино имя!
Последняя фраза сорвалась с ее губ уже со стоном. Катя страдала физически, она стиснула руки так, что пальцы угрожающе хрустнули:
– Да если бы ты не водила меня за нос, я бы давно все узнала! Боже мой, я же сама отказалась впустить ящик в свою квартиру! Боже мой! Что же теперь делать?! Костя уехал в таком состоянии… Он ничего мне теперь не скажет! Я так оскорбила его напоследок!
– Он, я думаю, привык, – иронично заметила Александра, с любопытством наблюдавшая за терзаниями корыстолюбивой подруги.
– Нет, такого он от меня еще не слышал. – Катя вцепилась скрюченными пальцами в волосы. – Я сказала ему, что мне опостылело терпеть его жалкие попытки казаться сексуальным…
– Да, это ты зря! – согласилась художница. Теперь она еле сдерживала смех.
– Если бы ты мне сказала раньше! Да я бы его вывернула наизнанку! А теперь все, все, он разыгрывает роль безутешного вдовца, и меня на дух не переносит!
– Попробуй позвонить, – предложила Александра.
– Я уже два раза пробовала, – призналась Катя. – Он не отвечает. Телефон включен, но он пропускает мои вызовы. Говорю тебе, это катастрофа!
Она раскраснелась и судорожно хватала искривленными губами воздух.
– Семьдесят карат… – бормотала женщина в каком-то исступлении, будто воочию созерцая эти камни. – Очень крупные алмазы! Сколько? Восемь? Да им место в музее. И еще такие старинные! Что ты там говорила о шумихе в прессе? Забудь, не смей даже заикаться об этих камнях!
– Только что ты требовала, чтобы я говорила, теперь затыкаешь мне рот!
– А ты понимаешь, какую глупость сотворила, что играла со мной в прятки?
– Теперь начинаю понимать. – Художница откинулась на спинку дивана, прикрыв уставшие глаза. Под веками заплясал рой светящихся огней – спутников бессонницы, терзавшей ее уже много ночей подряд. – Да не дергайся ты и особенно ни на что не надейся. Если ты не расколешь Костю в ближайшие сутки, его убьют, перед этим вытряхнув из него всю правду. Есть и другой вариант – он уцелеет, потому что убийцу арестуют. А мои конкуренты, попав под удар, нового не станут нанимать. Но если Костя не простит тебя, к панно все равно не подступиться.
– Главное – никому не проговорись! – Катя бормотала себе под нос как одержимая, сжимая и разжимая кулаки. – Покупка оформлена на него, значит, и камни тоже принадлежат ему. Знаю я эти истории с кладами. И государство, наверное, тоже что-то себе потребует. Только наши или бельгийцы? Как ты считаешь?
– А я ни с кем из них делиться не собиралась, – не открывая глаз, бросила Александра.
– Правильно, – подхватила подруга, – и не надо! Мы сами все потихонечку раскопаем. Я узнаю адрес, ты достанешь камни. Поделим все пополам, идет?
– Если только нас до этого не поделят на значительно меньшие части, – усмехнулась художница. – Какая же ты смелая! Я пытаюсь вывести тебя из-под удара, а ты сама лезешь в пекло!
– Завтра похороны, – Катя будто не слышала. – Поеду туда, обязательно, я знаю, на каком кладбище ее хоронят. Наверное, получится небольшой скандальчик… Но Костя оценит, что я приехала. Завтра он будет замученный, размякший – я без труда его переломлю. Я же знаю, он не может без меня обходиться, пусть не пробует играть в гордость. Все ерунда, сам приползет на коленях, только нужно сделать первый шаг! Завтра к вечеру я все буду знать!
– Как хочешь, – бессильно откликнулась Александра. – Моя совесть чиста. Я тебя предупредила.
– Ты что, выбываешь из игры? – Остановившись перед диваном, Катя склонилась над подругой, и бесцеремонно тряхнула ее за плечо. – Погоди, ты спишь?
– Пожалуйста, – прошептала та, ложась и поджимая под себя ноги. – Полчаса…
– Ну и спи. – В голосе Кати звучали радостные ноты, она не говорила, а почти пела. – Отдыхай, пока мне твоя помощь не нужна. Жалко, что Костю сегодня нельзя достать. Но я буду звонить ему каждый час, авось откликнется!
– Удачи…
Это было последнее, что смогла произнести Александра. В следующий миг ее будто окутал плотный, серый, слегка звенящий туман. В этот усыпляющий нежный звон неприятным диссонансом врезался шум наливающейся в ванну воды, птичье посвистывание Кати, носящейся по номеру, и долетавшая из парка музыка – меланхолический вальс военных лет. Александра сперва пыталась вытолкнуть из сна эту мелодию, мешающую ей раствориться в сером монотонном звоне, но не заметила момента, когда вальсирующие звуки подхватили и унесли ее с собой, прочь из комнаты, туда, где в майском лазурном небе носились ошалевшие от солнца первые шмели. У нее закружилась голова, и она уснула – крепко, глубоко, без страхов и сновидений.
Глава 13
Елена даже не пыталась выспаться днем после всего, что ей пришлось пережить и узнать в мастерской у Александры. Она попросту не смогла бы лежать спокойно, сомкнув веки и притворяясь перед самой собой, что не слышит шума весенней улицы за окном. Кое-как продремав пару часов, женщина поднялась с постели и занялась домашними делами, надеясь утомиться до такой степени, что сон свалит ее с ног. Вместо этого она взбодрилась и окончательно проснулась.
Елена со страхом думала о том, как проведет очередную ночь на ногах и какие сюрпризы готовит ей это дежурство. Новая работа ей опостылела. Хуже всего было то, что она так и не научилась спать днем, а без полноценного сна становилась кандидатом на больничную койку. «Мне никогда не сделаться железной, как Вера, или таким биороботом, как начальник охраны, или пресмыкающимся, вроде нашего управляющего. Нечего себя обманывать. Я на пределе, и ни радости от этой якобы престижной должности, ни денег еще не видела. Сегодня же попрошу прибавки. Не прибавят – все, конец, ухожу».