– А вот это нам с Суворовым и предстоит выяснить!
– Нам с Суворовым? – Дэн удивленно приподнял брови.
– Сдается мне, – Матвей взъерошил волосы, – что Суворов с Туристом нам далеко не все рассказали, придержали кое-что для себя.
– Ничего, – вмешался Гальяно, – нам тоже есть что придержать. Без нас они блуждающий огонь не найдут.
– Кстати, странно, что огонь этот загорается только раз в тринадцать лет. Кто его зажигает и зачем? – Матвей посмотрел на Тучу, как будто у того был ответ на его вопрос.
Туча ничего не ответил.
– Может быть, какой-то механизм срабатывает, – предположил Гальяно. – Ну, типа таймера. Раз в тринадцать лет срабатывает механизм, включается маячок.
– А люди, которые пропадают и погибают в самую темную ночь, здесь каким боком? – спросил вдруг Туча. Из всех четверых только он был настроен скептично, если не сказать агрессивно.
– Не знаю, может быть, ловушки какие-то срабатывают в это время.
– Или у блуждающего огня есть хранитель, – тихо сказал Дэн.
– Если так, то хранителю этому должно быть сто лет в обед, – отмахнулся Гальяно, но тут же замолчал, задумался. – Считаешь, это Лешак? – спросил шепотом.
– Не знаю. – Дэн и в самом деле не знал. Слишком странной, слишком запутанной получалась эта история.
– Ладно, не важно это сейчас. Мне вот думается, а что, если фрицы нашли то, что искали? Нашли и перепрятали, ну или там не успели с собой забрать. Вдруг там, в лесу, есть какой-то тайник или подземный бункер. Они ж землю копали, может, не только искали, но и строили что-нибудь. – Гальяно обернулся к Туче, спросил: – А ты что скажешь? Похожа была та штука на вход в бункер? Или на туннель какой светящийся?
– Не знаю я. – Туча отвечал с неохотой, словно даже воспоминания причиняли ему боль.
– Или лифт! – не унимался Гальяно. – Точно – лифт! Ты же сам говорил, что там поднималось что-то из-под земли. Все понятно! Там шахта, а в шахте – лифт!
Туча ничего не ответил, отвернулся к стене. Похоже, предположения Гальяно его не впечатлили.
– И когда мы туда пойдем? – спросил Дэн, вспоминая данное Ксанке обещание. Можно ли брать ее с собой в такое странное место? Нет, пожалуй, лучше сначала без нее.
– Суворов сказал, завтра. – Матвей прихлопнул залетевшего в комнату комара, прикрыл окно. – Утром он нам даст выспаться, отменит пробежку, а в обед нас ждут великие дела.
Матвей ошибся. Утром почти всех их ждала инфекционная больница. Первому стало плохо Туче, следом в туалет побежал Гальяно, Матвея накрыло уже под утро. Здоровым и полным сил из их маленькой компании остался только Дэн.
Причина выяснилась довольно быстро. Заболели только те, кто прошлым вечером угощались купленными у деревенской бабушки огурчиками, как раз в то время, когда Дэн уже ушел от костра. Больше остальных досталось Суворову. Помимо физических страданий, он испытывал еще и угрызения совести за отравленных бабкиными огурцами подопечных. Медсестра Леночка сначала пыталась спасти отряд активированным углем и промыванием желудков, но скоро расписалась в своей беспомощности и, несмотря на протесты Шаповалова, принялась звонить в район. К обеду от их отряда осталась только четверть, остальных увезли в инфекционную больницу.
Остаток дня Шаповалов провел в телефонных переговорах с родителями, больницей и начальством, а ближе к вечеру страсти улеглись. В возникшей суматохе на разбитые морды близнецов обратил внимание разве что Чуев. Наверное, близнецы так и не назвали имя своего обидчика, потому что Дэна не вызвали ни на разговор к Чуеву, ни на ковер к Шаповалову.
Ксанку он не видел целый день и уже начал переживать, а не попробовала ли и она злополучных огурчиков, когда в комнату, непривычно пустую в отсутствие друзей, заглянул Василий.
– Тебе встречу назначили, – сказал он чуть удивленно. – Прикинь, всю неделю молчала как рыба, а тут подходит и говорит: «Позови мне этого блондина из отряда вепрей».
Надо же, «этого блондина»! Дэн усмехнулся.
Наверное, Василий расценил его улыбку по-своему, потому что добавил:
– Я так и думал, что ты не в курсе ее планов. Пойти сказать, чтобы отвалила?
– Где она меня ждет?
– В парке у калитки. – Василий шмыгнул носом. – Стесняется, наверное, при всех. Ты ж вон какой, а она вон какая… – закончил он свою мысль.
– Спасибо, что передал. – Дэн встал с кровати.
– Стольник. – Мальчишка хитро сощурился.
– За что?
– За то, что позвал. Она же мне типа родственница, я с нее денег взять не могу. Да и что с нее взять?!
– А без денег совсем никак? Вот просто так, от чистого сердца, не получается?
– Без денег никак. Деньги мне до зарезу нужны.
Когда речь заходила о финансах, Василий становился не по-детски серьезным и непреклонным. Дэн кивнул, протянул ему деньги, вышел из комнаты.
Ксанка и в самом деле ждала его у потайной калитки. Она сидела на траве, на коленях ее лежал потрепанный блокнот для рисования. На девушке опять были джинсы и черная футболка, не та, порванная, но очень на нее похожая. Странная манера одеваться…
– Привет! – Дэн присел рядом. – Ты как?
– Я нормально. – Она раздраженно передернула плечом, накрыла узкой ладошкой свой блокнот. – Здесь мои детские рисунки, – сказала после долгой паузы.
– Любишь рисовать?
– Я не о том. – Ксанка раскрыла альбом. – Посмотри, вот это я нарисовала в пять лет.
Рисунок был сделан неловкой детской рукой, но узнаваемый, черт возьми! Темно-зеленые елки, редкие, кривые – лес. А над лесом – ночное небо, заштрихованная темно-синим половина листа. И ярко-зеленым столбом в небе – блуждающий огонь…
– Ты видела его раньше? – спросил Дэн, разглядывая рисунок.
– Нет… не знаю. Мы жили в Москве. Я родилась там. Но иногда мне кажется, что я что-то помню из того, что вижу здесь.
– Поместье?
– Нет. – Она покачала головой. – Лес и реку. То место, где вы любите купаться. Я не знаю, как такое может быть, но вот тут, – Ксанка приложила ладошку к сердцу, – неспокойно. Понимаешь?
Он не понимал. Пока он не понимал ровным счетом ничего.
– Это как дежавю, это место, этот огонь и вот это… – Ксанка перевернула страницу, и Дэн увидел Лешака.
Это был Лешак, каким бы запомнил его пятилетний ребенок, неузнаваемый и узнаваемый одновременно. Рисунок дышал страхом, это чувствовалось даже сейчас, спустя годы.
– Он снился мне почти каждую ночь, лет до девяти. Не знаю, чего он от меня хотел, но он страшный человек. Монстр… – Ксанка помолчала, собираясь с мыслями. – Я пыталась расспрашивать родителей, но они только злились. Особенно отец. А мама говорила, что у меня слишком живое воображение, что это пройдет. А это не проходит! – Девушка захлопнула блокнот, сказала шепотом: – Я видела его. Не во сне, а на самом деле. Мельком, в лесу. Он не заметил меня, я это точно знаю, но он как будто что-то почувствовал. Я убежала…
Непостижимая девочка! Боится Лешака до дрожи и в то же время продолжает бродить в одиночку по лесу.
– Ты покажешь мне то место? – спросила Ксанка, пряча блокнот в рюкзак.
– Нет. – Дэн покачал головой. – Без Тучи я его не найду, а Тучу увезли в больницу.
Она ничего не сказала, встала, забросила на плечо рюкзак, собираясь уходить.
– Подожди! – Дэн поймал ее за руку. – Если хочешь, я покажу тебе Чудову гарь.
Зачем он это сказал? Зачем вообще ему была нужна эта странная, неправильная девчонка, под самую завязку нафаршированная проблемами и комплексами?! Дэн не знал, просто чувствовал: Ксанка – одно из звеньев в той загадочной цепи событий, которую они взялись распутывать. Вполне возможно, что не самое последнее звено…
– Пойдем, – сказала она и посмотрела на калитку. – У тебя же есть ключ?
По лесу шли быстро, времени до вечернего построения оставалось не так и много, нужно было спешить. Дэн попробовал забрать у Ксанки рюкзак, но она отмахнулась от его помощи раздраженно и удивленно одновременно. Он не стал настаивать.
О том, что гарь уже близко, стало ясно по чахлому и больному подлеску.
– Скоро? – Ксанка казалась бледнее обычного.
– Уже почти пришли. Ты хорошо себя чувствуешь?
– Со мной все в порядке.
То, что с ней далеко не все в порядке, Дэн понял, когда они добрались до границы между живым лесом и выжженной землей. Ксанка немигающим взглядом смотрела на черный остов сгоревшего дерева, шептала что-то непонятное, а потом шагнула вперед…
Она шла, и от каждого ее шага в воздух поднималось сизое облачко пепла. Дэн мог видеть только ее напряженную спину и сжатые в кулаки руки. Он видел, как Ксанка замерла напротив дерева, а потом вдруг начала медленно оседать на землю.
Дэн не успел ее подхватить. Когда дело касалось Ксанки, его реакция безнадежно запаздывала. Она лежала на спине, и в ее широко открытых невидящих глазах плясало зеленое пламя. Точно такое же пламя выбивалось из-под ворота майки.
Это было тяжело, вынести ее за пределы очерченного огнем круга. Легкая, как пушинка, в обычной жизни, сейчас Ксанка, казалось, весила едва ли не больше его самого. Ноги не слушались, а в голове шумело. И этот запах… Пожарище, сгоревшая до кости человеческая плоть, смерть страшная, в муках… В какой-то по-настоящему страшный момент Дэну показалось, что он тоже горит, прогорает до кости, обугливается, превращается в сизый пепел… Страх подстегнул его, заставил совершить почти невероятное. Он вышел за пределы гари сам и вынес Ксанку. Он нес ее на руках еще метров двести, не останавливаясь, не оглядываясь, нес до тех пор, пока не исчез окутывающий ее зеленый свет. А потом без сил упал на мягкую, присыпанную прошлогодней иглицей землю.
Ксанкины глаза были закрыты, а лицо – безмятежно. Он бы решил, что она спит, если бы не был уверен, что это глубокий обморок. Гарь заманила ее и не желала отпускать. Наверное, и не отпустила бы, если бы не он.
Дэн осторожно коснулся перепачканной сажей щеки. Ксанка открыла глаза, синие, бездонные, как сентябрьское небо.