— Мы можем поговорить? — обращается он ко мне, бросая взгляд на хмурых телохранителей.
Рассаживаемся в штабном зале Аполлона, Виргиния подкидывает поленьев в камин. Фичнер раздраженно поглядывает на нее, недовольный присутствием свидетельницы. Кого-то он мне напоминает.
— Да, натворил ты дел, сынок.
— Я тебе не сынок.
Он угрюмо кивает. Сегодня обходится без жвачки. Похоже, он сам не знает, как сказать то, что хочет сообщить, но я догадываюсь по его виноватым глазам.
— Аполлон остался на Олимпе?
Он удивленно вздрагивает:
— Угадал.
— Как это понимать, Фичнер? — хмурится Виргиния, присаживаясь рядом со мной.
— А как хочешь. — Он смотрит только на меня. — Взял и остался, хотя не имел на это никакого права. Там такой переполох… В случае победы Шакала Аполлону светило тепленькое местечко, как и Юпитеру, и другим. Поговаривали даже о рыцарских вакансиях на Луне…
— А теперь все это накрывается медным тазом, — кивает Виргиния с ухмылкой, — и все из-за мальчишки.
— Вот-вот.
— Ну, что поделаешь… — Мой смех отражается эхом от звуконепроницаемого кокона.
— Значит, решил выиграть?
— Да.
— А смысл? — Он отводит глаза. Что-то недоговаривает, это ясно. — Ты в любом случае получишь патрона на самом верху.
Я подаюсь вперед, стуча кулаком по столу:
— Смысл в том, чтобы сломать этим прохиндеям их жульническую схему! Показать, что сынок лорд-губернатора не может побить меня просто по праву рождения. Победить должен лучший, вот и все!
— Нет, не все, — кривится Фичнер. — Есть еще политика. — Он снова бросает взгляд на девушку. — Не хочешь отослать ее?
— Виргиния останется здесь.
Он усмехается:
— Виргиния… Мустанг… А что ты сама скажешь по поводу губернаторского сынка?
Она пожимает плечами:
— Убей ты, или убьют тебя. Обмани сам, или обманут тебя. Ауреям не привыкать, особенно тем, кто поближе к власти.
— Значит, обмани сам, или обманут тебя. — Фичнер задумчиво выпячивает губы. — Интересненько.
— Ну, уж для тебя это точно не новость, — усмехается она.
Куратор вздыхает:
— Так что, дашь нам поговорить?
— Она останется! — повторяю я.
— Ладно-ладно… — Виргиния ласково сжимает мое плечо. — Мне твой куратор самой надоел до чертиков.
Проводив ее взглядом, Фичнер пристально смотрит на меня. Затем лезет в карман, достает коробочку и бросает передо мной на стол. Почему-то я уже знаю, что внутри.
— Отдаешь долги? Да уж, за тобой их порядочно, — хмыкаю я, надевая на палец перстень Танцора. Напрягаю сустав — из перстня выскальзывает острое, как бритва, лезвие.
— Черные забрали его у тебя перед Пробой, да? Мне говорили, это вещь твоего отца.
— Говорили? — усмехаюсь, ковыряя лезвием стол. — Интересно, кто там у вас такой умный?
— Не ехидничай, сынок. — Он твердо встречает мой взгляд. — Ты пришел сюда, чтобы найти покровителей, и уже можешь рассчитывать на самых лучших, а станешь задирать кураторов, поплатишься жизнью.
— Я припоминаю, что у нас уже был подобный разговор.
— Черт побери, Дэрроу, в том, что ты делаешь, нет никакого смысла! Одно безрассудство!
— Как это, нет смысла?
— Ну, побьешь ты губернаторского мальчишку, и что это даст?
— Много чего! — Мой голос дрожит от ярости, я замолкаю и смотрю на языки пламени в камине, чтобы успокоиться. — Главное, докажет, что я лучший в училище и способен сделать все, что захочу… О чем нам вообще разговаривать, Фичнер? Я добился всего сам, без тебя. Ты хоть чем-нибудь помог, когда Аполлон пытался меня убить? За что мне тебя благодарить, кроме разве что вот этого? — Снова выстреливаю лезвием из перстня.
— Дэрроу…
— Фичнер. — Я закатываю глаза.
Он в гневе стучит кулаком:
— Считаешь меня дураком? Лучше погляди на меня, умник, выскочка несчастный! — Что тут глядеть, я и так вижу. Пузо отвисло, длинное смуглое лицо с крючковатым носом еще больше осунулось, поредевшие желтоватые волосы зачесаны назад. Совсем запаршивел, да никогда красавцем и не был. — За все, чего я добился, мне приходилось драться, — продолжает он, — папочки-губернатора на подхвате не было. И что? Выше, чем сейчас, подняться не удалось, хотя я достоин куда большего. Мой сын такой же, но и ему не дадут, а если попытается, убьют. У каждого свой потолок, Дэрроу. Пускай твой повыше, но и он не так высок, как тебе хотелось бы. Захочешь пробить, потеряешь голову!
Куратор смущенно отворачивается, глядя в огонь. Его сын? Ну да, как же я раньше не догадался — и черты лица, и мерзкий характер, и даже манера говорить…
— Ты отец Севро.
Он долго не отвечает, потом произносит, уже умоляющим тоном:
— Не заставляй его верить, что можно перепрыгнуть через собственную голову. Ты убьешь и его, и себя. Пожалуйста…
— Тогда помоги мне! Дай оружие, чтобы одолеть Аполлона… или, еще лучше, сражайся вместе с нами! Есть же среди вас нормальные люди? Собери их и дадим бой этим подонкам!
— Не могу, парень… не могу.
— Так и думал, — вздыхаю я.
— Если помогу тебе, моей карьере конец. Все, ради чего я горбатился столько лет, пойдет прахом… и зачем? Чтобы доказать что-то губернатору?
— Все мы боимся перемен, — вздыхаю я, глядя с улыбкой на его терзания. — Ты напоминаешь мне моего дядьку.
— Каких перемен? — устало ворчит Фичнер, вставая из-за стола. — Не бывает никаких перемен. Знай свое место, или тебя раздавят, вот и вся мудрость, сынок. — Он поднимает руку, словно хочет похлопать меня на прощанье по плечу, но передумывает и добавляет с усмешкой: — Одна ловушка для тебя уже готова.
— Плевал я на их ловушки, что Аполлона, что Шакала. Им меня не остановить.
— Я не их имел в виду… — он замолкает в нерешительности, — а девчонку.
Я возмущенно фыркаю:
— Знаешь, Фичнер, ты меня тоже дураком не считай! Хочешь сыграть на моей подозрительности? Моя армия за меня всем сердцем, телом и душой. Ни я, ни они не способны предать друг друга. Ты такого еще в жизни не видывал, так что хватит намеков.
— Ладно, твое дело, парень. — Он пожимает плечами и поворачивается к двери.
— Да, мое дело. Моя война. — Я примирительно улыбаюсь. Вот он, момент. — Фичнер, погоди! — Вскакиваю и подхожу к нему. Он смотрит вопросительно. — Как бы там ни было, спасибо тебе!
Протягиваю руку, Фичнер пожимает ее.
— Удачи, Дэрроу! — улыбается он. — Береги Севро… Все равно ведь потащится за тобой, не остановишь.
— Буду беречь, обещаю. — Стискиваю его ладонь. Рука проходчика не утратила хватку.
На секунду — всего на одну секунду! — мы друзья. Но по мере того как он понимает, что сейчас произойдет, улыбка тает на лице куратора, он морщится, пытаясь освободиться. В глазах Фичнера мелькает страх.
— Извини, — говорю я.
Потом ломаю ему нос и, добавив локтем в висок, подхватываю бесчувственное тело.
40Западня
— Фичнер ушел?
— Через окно, — киваю я через белый штабной стол в бывшем замке Аполлона.
Снаружи бушует метель, наверняка с целью удержать мое войско у теплых печей и котлов с горячей похлебкой. Вьющиеся локоны Виргинии, перевязанные кожаными лентами, спадают на волчий плащ, который она разрисовала алыми полосами. Ноги в грязных сапогах со шпорами закинуты на стол, золотой штандарт Минервы, любимое ее оружие, покоится на соседнем стуле. Пытливые глаза на остром насмешливом личике внимательно вглядываются в меня. Виргиния спрашивает, о чем я думаю.
— Да вот, гадаю, когда ты меня сдашь.
Брови на хорошеньком личике мрачно сдвигаются.
— Подозреваешь меня?
— Сама же говорила: обмани сам, или обманут тебя.
— Значит, хочешь обмануть первым? Брось, это глупо. — Она вздыхает. — Ни тебе, ни мне предательство ничем не поможет. Все равно игру мы уже поломали. Они хотели нас уверить, что победить может только один за счет всех остальных. Мы доказываем, что бывает иначе. — Молча слушаю. — Я тебе верю, — задумчиво продолжает Виргиния, — потому что ты дал мне уйти, когда я пряталась в болоте… а потом сама вытащила тебя из грязи, когда Кассий решил, что ты мертвый, и уехал. — Я продолжаю молчать. — Так что даже не думай, — заключает она. — И вообще, ты рожден для великих подвигов, Дэрроу. — Странно, она никогда не звала меня так. — Но может быть, не обязательно совершать их в одиночку?
Улыбнувшись последним словам, резко выпрямляюсь, заставив ее вздрогнуть от неожиданности.
— Зови всех! — Знаю, как она мечтала отдохнуть, — я и сам бы не отказался прилечь. Запах мясной похлебки так соблазнителен, теплая постель и тихий неспешный разговор перед сном кажутся райским блаженством… но победы достаются иначе. — Мы их еще раз удивим, — объясняю. — Идем на Юпитера.
— Удивить уже не получится. — Виргиния со значением крутит кольцо на пальце.
Фичнер убрал кокон, кураторам все видно и слышно. Мы бы давно повыбрасывали кольца, если бы они не страховали нашу жизнь. Записи можно отредактировать по мелочи, но лезть в них всерьез едва ли кто-то решится, иначе у начальства возникнут подозрения.
И потом, — продолжает она, — даже если мы пробьемся сквозь метель и возьмем замок, что это даст? Аполлон не ушел с Олимпа, и Юпитер не уйдет. Так ты просто вынуждаешь их еще раз вмешаться. Лучше сначала займемся Шакалом.
Я качаю головой:
— Я еще не готов с ним драться, мне нужно больше союзников.
Виргиния сердито хмурится, не понимая, на что я рассчитываю. Ничего, скоро поймет.
Несмотря на метель, моя армия наступает довольно быстро. Закутанные в меха с ног до головы, мы похожи на стаю диких зверей, которая пробирается сквозь глубокий снег. Идем даже ночью, ориентируясь по звездам. Бойцы не жалуются, они знают, что просто так я гонять их не стану, а новобранцы из братства Аполлона удивляют даже меня своим рвением. Они много слышали обо мне — Пакс об этом позаботился — и из кожи вон лезут, чтобы показать себя с наилучшей стороны. Это иногда создает проблемы. Каждый стремится опередить других, забывая о том, что надо держать строй.