Я вывожу Кэнди наружу через тень у книжного шкафа. Когда мы оказываемся на улице, я набираю номер на сотовом. Никто не отвечает. Я не оставляю сообщения. Телефон звонит секунду спустя. Тишина на линии.
— Ты знаешь, где я?
— Да, — отвечает Йозеф.
— Здание и всё, что внутри — ваше. Обязательно устройте кавардак.
— Мы так долго ждали, чтобы что-нибудь сделать, что кавардак неизбежен.
Линия обрывается.
Мы переходим на другую сторону улицы и скрываемся от посторонних глаз в переулке. Обычно я делаю ноги от подобных сцен, но Кэнди хочет посмотреть.
— Кто это был?
— Парень, которому я однажды оттяпал голову.
— Что это с тобой, что ты отрезаешь головы?
— Старая привычка. На арене толпе это нравилось. Если всё делать правильно, то тело, прежде чем упасть, исполнит короткий дёрганый танец.
— Пиздец, что тебе это знакомо. Мне такое нравится.
— Знаю. Я приберёг это для тебя.
Она целует меня в щёку.
С неба вихрем спускается тёплый ветер, поднимая мусор и унося его прочь. За ним слышится рёв. Как ветер, но ниже тоном. Как миллиард голодной саранчи. Или низколетящий реактивный самолёт. А может и то, и другое.
— Среди многих проёбов Господа в начале времён был ещё один. Когда он создал ангелов, то создал и ещё кое-что. Их называют Кисси. Смотри внимательно, потому что надолго мы не останемся.
Кисси опускаются на здание чёрным бурлящим туманом. Сперва они кажутся сплошной массой. До тех пор, пока не начинают рвать здание на части, и можно разглядеть отдельных. Я стою позади Кэнди, обхватив её руками не потому, что холодно, а чтобы помешать ей сделать то, чем она сейчас как раз и занята. Пытается выйти из переулка, чтобы подойти поближе к побоищу. Она пробует лишь несколько секунд, а затем устраивается у меня на груди. Я слышу, как её сердце бьётся, словно спид-метал группа на бис. Что-то взрывается, и она сильнее прижимается ко мне. Должно быть, один из Кисси повредил газовую трубу. Здание уже напоминает Помпеи. Разрушенные стены. Треснувшие камни. И всё в огне. В пламени различимы ужасающе-прекрасные лица отдельных Кисси. Достаточно развляка для одной ночи. Я тащу Кэнди дальше в темноту.
Мы выходим возле отеля. Она держится за мои руки, которые обнимают её и смотрит на меня.
— У меня нет слов, — говорит она. — Ты ведь подобного навидался в избытке, не так ли?
— На мой вкус, даже слишком.
Она выскальзывает из моих объятий и берёт меня за руку.
— Пойдём наверх и прикончим остатки мебели.
— Прямо сейчас не могу. Каждая получаемая мной частица информации ещё сильнее всё запутывает. Я знаю, что Аэлита это устроила, чтобы трахнуть меня, но дело не может быть только в этом. Для этого она слишком масштабно мыслит. И что значит: «Если ты зашёл так далеко, то уже слишком поздно»? Мне нужно поговорить с Касабяном. Хочешь пойти со мной?
Она машет головой.
— Он мне уже все уши прожужжал. Он ведь не часто выходит на улицу? Думаю, мне нужно сделать перерыв, прежде чем нырять обратно.
— Ладно. Скоро увидимся наверху.
Она направляется в номер.
— Задерживайся настолько, насколько захочешь. Я начну без тебя. Тебе просто придётся догонять.
— Прихвачу свой гидроцикл.
Внутри Касабян пьёт пиво и смотрит «Горы Геенны», малоизвестный мексиканский спагетти-вестерн семидесятых. Что-то среднее между «Пэт Гэрретт и Билли Кид»[96] и эпичным Бог-это-фрейдистский-стрелок фильмом Ходоровски[97] «Крот»[98]. После обрушившейся на их деревню долгой засухи жители решают принести в жертву древнему богу дождя майя молодую девушку. Отец и возлюбленные девушки перестреляли всю деревню и спасли её. Позже их убежище в пустыне навещает священник. Он сообщает им, что они должны отыскать богов и загладить свою вину перед ними за то, что украли их жертву. В середине фильма девушка и двое мужчин верхом на лошадях поднимаются на гору из выбеленных костей людей и животных к пещере, являющейся входом в подземный мир майя. Приспешники богов хватают девушку и кладу на каменный алтарь, а жрец заносит над ней обсидиановый нож, готовый вырезать ей сердце. Отцу и возлюбленному девушки приходится играть в традиционную игру майя в мяч до смерти, чтобы узнать, либо все они будут принесены в жертву, либо им удастся вернуться на землю. Я смотрел «Горы Геенны» тем вечером, когда Мейсон отправил меня в Даунтаун, так что мне так и не удалось узнать, выжил ли кто-нибудь из них.
— Это кровь у тебя на пиджаке? Тебя снова подстрелили. Ты магнит для пуль, или просто у тебя фетиш никогда не надевать дважды одну и ту же одежду?
Я не хочу знать, чем закончатся «Горы Геенны». Я давно решил, что девушка вернулась домой, и не хочу, чтобы выяснилось, что я ошибался. Я выключаю телевизор.
— Эй! Я смотрю.
— Можешь досмотреть потом. Я только что узнал, что в деле с Хантером замешана Аэлита.
Он кивает.
— Я не удивлён. Я думаю, что у неё и с Мейсоном какие-то дела. Какой-то ангел сбегал в ад и обратно, пройдя через пустоши, где даже адовцы не ходят. Кто ещё, кроме неё, настолько безумен, чтобы связаться с Мейсоном.
— Это, наверное, они послали Клифотов, или как там те называются. Но почему за Хантером? И зачем впутывать меня? Может, они пытаются заманить меня в ловушку?
— Ты только что попытался произнести слово «Клипот»? Посмотри на себя. Ты выучил слово взрослых мальчиков.
— У Аэлиты уже не получилось убить Бога. От этого бы сотряслась вся Вселенная. Они ведь не готовы вторгнуться на Небеса?
— Ни коим образом. Генералы всё ещё спорят над планами. Войска продолжают прибывать со всего ада. Ни коим образом они не готовы.
— Зачем же ей спускаться на цыпочках в ад?
— Мейсон только что получил что-то, что его очень взволновало. Оно большое. Похоже на негабаритный золотой гроб, на котором вырезаны все возможные связывающие руны и заклинания. Аэлита могла протащить что-то контрабандой с Небес. Возможно, какое-то оружие.
— Или что-то, что поможет Мейсону изготовить новый ключ от Комнаты Тринадцати Дверей?
— Скорее что-то вроде Друдж Аммуна. Ключ доступа к потайной задней двери на Небеса. У неё должны быть союзники наверху, так что меня это бы не удивило.
— А что, если она пришла не прямо с Небес? Раз она отправила того демона за Хантером, возможно, у неё есть ещё демоны. Могут они с Мейсоном собирать армию демонов?
Касабян ухмыляется.
— Даже Люциферу это бы не удалось. Тренировать демонов — это всё равно что пасти кошек под ЛСД.
У меня внутри всё переворачивается, и мне по-настоящему хочется кому-нибудь врезать.
— Всё из-за меня. Я слишком разумничался. Мне следовало убить Мейсона, когда у меня был такой шанс. Это доказывает мою теорию о переоценённости мышления.
— Возьми себя в руки. Мы можем вычеркнуть, что у Мейсона есть ключ. Он бы им уже воспользовался. Вернулся бы сам или прислал адских головорезов. Нет. Это что-то ещё.
— Это должно быть нечто такое, что уже слишком поздно, чтобы я мог остановить. Мне нужно снова поговорить с Сентенцами. Прошлый раз я психанул и ушёл, когда понял, что Хантер — младший брат Ти Джея.
— Ти Джея? Нашего Ти Джея? Какое, бля, коварство.
— Я что-то упустил с ними. Вернусь утром. Продолжай наблюдать да Даунтауном. Рассматривай это как самозащиту. Если Мейсон вернётся сюда, то замочит не только меня.
— Теперь ты пробудил во мне интерес.
Я на минуту задумываюсь.
— Знаешь, ты мог бы рассказать об этом раньше. И сэкономить мне уйму сраного времени.
— Конечно. Никогда не знаешь, как ты отреагируешь на информацию. Мне не нужно, чтобы тебе сорвало крышу, и ты выкинул меня наружу или достал пушку.
Что верно, то верно. Я вышвыривал этого маленького хорька и несколько раз стрелял в него. Не то, чтобы у меня не было причин. Он шпионил за мной на Люцифера, и как-то раз пытался убить меня. Но то было давно, и с тех пор ангел всё время нашёптывает мне на ухо милые глупости не убивать людей, когда те бесят. И это было до того, как я понял, что мне нужны все друзья, которых я могу найти в этом мире. Не то, чтобы Касабян такой уж друг, но у него хороший вкус в фильмах, и мы оба хотим выпотрошить и четвертовать Мейсона.
Он подбегает к телевизору и снова включает его.
— Если ты собираешься пристрелить меня, я хочу досмотреть свой фильм.
На экране двое вакеро[99] играют в игру в мяч майя. Они медлительны и неуклюжи, всё время натыкаются друг на друга и падают.
— Все верно, чувак. Конечно. Меа кулпа[100]. Иногда я славюсь тем, что грубовато выражаю свои эмоции, но я завязал наводить пушки на знакомых людей.
Он отрывает взгляд от экрана и мгновение смотрит на меня.
— Это мои извинения?
— Думаю, да.
Он выключает фильм, берёт своё пиво и пьёт. Тонкая струйка вытекает из его шеи в ведро.
— С тех пор, как убыл Люцифер, это место разваливается на части, и я не имею в виду, что не убирают мусор. Я имею в виду, что разваливается на части Ветхий Завет. Землетрясения. Лесные пожары. Адские голодные бунты. То, чего тебе не захочется видеть. Нет никого у руля. Мейсон связал армию и местных пинкертонов своими военными планами. Похоже, ему плевать на то, что ад катится … ну, ты понимаешь. В ад.
— Кто с ним сотрудничает?
— Большинство генералов Люцифера перешли на его сторону. Абаддон, Вормвуд, Маммона. Они все в Пандемониуме. Генерал Семиаза — единственный не примкнувший. Ему не нравится идея, что им будет помыкать смертный. И он командует херовой тучей войск. Я не знаю, смогут ли они провести атаку без него или его войск.
Я достаю из пальто «Проклятие» и наливаю себе выпить из стоящей на ночном столике бутылки «Джека».
— Знаешь, что странно? Вся эта история между мной и Мейсоном — я даже не могу вспомнить, с чего всё началось.