— Ты только что сказал, что вы друзья с Люцифером?
— На самом деле, не друзья. Скорее, мы похожи на профессиональных мудаков, которые время от времени играют в гольф и напиваются в клубе, прежде чем поговорить о делах.
Нешама улыбается и обращается к Элис.
— На самом деле, в данный момент никакого Люцифера нет. Старый ушёл на пенсию. Твой друг Джейсон собирается его заменить здесь. Как и Мейсон.
Элис снова награждает меня тем же взглядом я-не-знаю-кто-ты-такой. Обхватывает себя руками.
— Вот почему ты вернулся на самом деле? Ты наконец-то собираешься продемонстрировать им, у кого больше?
Я смотрю на Нешаму.
— В конечном счёте, гностики были правы насчёт тебя, злобный ты уёбок.
Поворачиваюсь к Элис.
— Я вернулся сюда, потому что люблю тебя. Но ещё я здесь для того, чтобы убить Мейсона, потому что его нужно убить. Он не будет Люцифером или этим мешком дерьма, — говорю я, кивая на Нешаму.
— Что это значит?
— Мне нужно идти. Пусть Человек Дождя тебе объяснит.
Элис пристально смотрит на Нешаму.
— Я тебя откуда-то знаю?
— Ты могла сталкиваться с одним из моих братьев.
— Как думаешь, можешь ты не побыть мудаком достаточно долго, чтобы я мог пойти и закончить дело? — спрашиваю я.
— Ты бежишь в Пандемониум в одиночку? Это грандиозная глупость.
— Я собираюсь выгудинить кое-кого из Тартара, но даже понятия не имею, где это. Есть у тебя карта домов звёзд или что-нибудь подобное, что я мог бы одолжить?
Нешама чешет подбородок.
— Должен отдать тебе должное, малыш. Ты заноза у меня в заднице, но не скучный. Тартар находится в Бесплодных землях.
Элис тянется к моей руке, но её рука проходит сквозь меня.
— Погоди. Мы наконец-то снова видим друг друга, и ты бросаешь меня здесь с незнакомцем?
— Знаю, это отстой. Но поверь, вытащить тебя из психушки не значит спасти тебя. А вот то, что я собираюсь сделать, значит.
Она поворачивается к Нешаме.
— Кто ты? Ты ведь часть этого, не так ли?
— Он сможет пояснить после того, как я уйду.
Нешама похлопывает Элис по плечу.
— Так и сделаю.
— Итак, как мне добраться до Бесплодных земель?
— Уверен, что хочешь это сделать? Как только окажешься в Тартаре, я ничего не смогу для тебя сделать. Он принадлежит моему брату Руаху[262]. И если ты считаешь меня ублюдком, тебе стоит как-нибудь познакомиться с ним.
— Если он будет там, чмокну его за тебя в щёчку. Как мне туда добраться?
— Тем же способом, что и в психушку. Триста тридцать три шага, но в противоположную сторону.
— Тебе действительно нравится это число.
Он кивает.
— На самом деле, мне нравятся девятки. Священные цифры. Вам нужно любить их. Если бы вы, люди, лучше разбирались в математике, то были бы такими же умными, как я.
Я киваю в сторону Элис.
— Ты же можешь позаботиться о ней, пока меня не будет?
— Её забрали с её места на Небесах, так что, в отличие от некоторых, она одна из моих. Никто не причинит ей вреда.
Я начинаю спускаться по пандусу. Элис делает несколько шагов вслед за мной. Я останавливаюсь.
— Ты точно можешь остановить Мейсона?
— Не знаю.
— Тогда пообещай мне вот что. Если не сможешь победить, и всё начнёт разваливаться, ты вернёшься сюда, чтобы мы могли пережить это вместе.
— Обещаю.
— Тогда, ладно.
Я наполовину разворачиваюсь, затем поворачиваюсь обратно.
— Ты шпионила за мной для Саб Роза?
Вопрос вырвался сам собой. Я практически ощущаю, как ангел пытается дотянуться до моего рта и засунуть эти слова обратно.
Элис замирает. Я довольно неплохо читаю лица. Если бы у неё было сердцебиение, оно бы сейчас зашкаливало. Это всё, что мне нужно знать.
Раздаётся похожий на выстрел из пушки треск, когда рушится подожжённое Кисси здание. Я разок машу ей рукой и ухожу.
Я оказываюсь в Бесплодных Землях, хотя не понимаю, почему этот участок дерьмового пейзажа Лос-Анджелеса должен быть хуже любого другого, виденного мной. По сути, я бы счёл это место откровенно спокойным, если бы не вся эта кровь.
Я нахожусь в заброшенной промышленной зоне, окружённой разрушенными складами и изогнутыми и искорёженными железнодорожными путями, идущими вдоль реки Лос-Анджелес. Бетонные берега реки окрашены в цвет старого кирпича стремительным потоком реки крови, притока Стикса. Полагаю, это и есть источник пузырящейся в воронках крови. Здесь нет ничего, что указывало бы на Тартар. Никаких табличек, горящих кустов, играющих в угадайку «Рискуй!»[263] сфинксов. Однажды один сфинкс попытался сыграть со мной, я прижал его и побрил, пока он не стал похож на одну из тех бесшёрстных кошек из зоомагазинов Беверли-Хиллз.
Я недалеко от сожжённой обвалившейся версии старого моста на Четвёртой улице. Все эти большие римские арки с немногими неуместными викторианскими уличными фонарями для солидности, потому что не хочется, чтобы промышленные пустыри выглядели безвкусными. Под мостом что-то странное. Яркое пятно зелени. Пальмы по обеим сторонам, и они не горят. Зелень выглядит как свежая здоровая трава. Посреди маленького оазиса стоит белое оштукатуренное бунгало в стиле сороковых[264]. Оно покрыто красной шиферной черепицей и стилизовано под своего рода старинную асьенду[265]. Я подхожу по чистой дорожке перед входом и стучу в дверь. Та открывается, и женщина за дверью улыбается мне. Её лицо меняется и преображается, демонстрируя фазы луны.
— Я же сказала, что в конце ты придёшь ко мне, — говорит Медея Бава.
— Так это твой грязный маленький секрет. Тартар — это Инквизиция.
— Нет. Я Инквизиция. Тартар — это твоя судьба. “Dies Irae”[266], — декламирует она: —«Боже праведного мщенья, в день последнего свершенья удостой нас отпущенья».
— Мне нравится, как звучит эта часть с отпущеньем.
— И некоторые удостаиваются его, но, боюсь, ты для этого слегка опоздал.
Я делаю шаг в сторону с дорожки Бавы, топча её идеальный газон кроваво-сточно-помойными ботинками.
— Тогда почему бы тебе не подбросить нас к Клубу Дважды Мёртвых, и не впустить меня? — Она выходит, запирая дверь. — Серьёзно? Ты считаешь, что кто-то собирается проделать такой путь, чтобы стащить твою коллекцию марок?
— Ты не единственный в аду, кто зол на весь мир. Я не хочу глупо рисковать.
— Какое занудство.
Она ведёт меня к шатко выглядящей металлической лестнице, ведущей сквозь выдолбленную в дорожном полотне дыру на мост. Медея жестом показывает мне идти первым. Я берусь за перила и трясу их. Лестница слегка шатается, но, похоже, выдержит. Я начинаю подниматься.
— Знаешь, я ждала тебя здесь всю твою жизнь.
— Надеюсь, у тебя есть кабельное, иначе ты пропустила много хороших телепередач.
Когда мы оказываемся наверху, она направляется к дальней стороне моста, и я следую за ней. На полпути она резко останавливается и смотрит на меня.
— Знаешь, что как только попадёшь внутрь, ты уже никогда не сможешь уйти.
— Это то, что в выпускной вечер сказала Энджи Саммерс на заднем сиденье «Кадиллака» своего отца. Если я смог уйти от неё, то смогу уйти и от тебя.
— Отрадно встретить человека, так стремящегося воспользоваться аннигиляцией.
— Ладно. У тебя был свой момент суперзлодея, теперь можешь показать мне входную дверь?
Медея отступает на несколько шагов и простирает руки.
— Мы здесь. Узри Тартар.
Я оборачиваюсь, ища хоть что-то.
— Мы нигде. Узри нихуя.
— Посмотри вниз. Затем прыгай.
Я заглядываю за край. Мы прямо над Стиксом.
— В твоих мечтах, Вампирелла[267].
— Сэндмен Слим боится небольшой крови?
— Он боится, насколько там глубоко. Хочешь, чтобы я прыгнул и разбил голову о дно.
Она качает головой. Тени делают её изменчивые черты лица ещё более тревожащими.
— Это вход. Можешь сохранить чуточку достоинства и прыгнуть, либо я могу подтолкнуть тебя.
— Попробуй.
Я бросаюсь к ней и внезапно оказываюсь в воздухе. Приземлившись, я скольжу примерно шесть метров. Медея просто ударила меня заклинанием, похожим на порождающее ураган торнадо. Я поднимаюсь на ноги и отряхиваю пыль с пальто.
— Если ты так ставишь вопрос, может, я просто пойду вперёд и прыгну.
— Первая здравая мысль, произнесённая тобой с тех пор, как ты здесь.
Я забираюсь на широкий бетонный парапет и как по канату иду туда, где поджидает Медея.
— У тебя здесь преимущество своего поля, но держу пари, ты не сможешь швырнуть подобное худу на земле.
— Мы не на земле, и какой бы силой ты ни обладал в этом месте, у меня всегда будет её больше. Теперь прыгай.
— Я обязательно тебя найду, когда вернусь в Лос-Анджелес.
— Ты не первый, кто говорит нечто подобное.
— Ага, но я первый, кто говорит серьёзно.
Она нетерпеливо указывает в сторону реки.
— Давай.
Я смотрю вниз на кровавые волны и поворачиваюсь к ней.
— У меня ведь нет времени на последнюю сигарету?
— Прыгай, или я сброшу тебя.
Я вытягиваю руки и делаю вдох.
— Как однажды сказал один великий: «Не нужно было переходить со скотча на мартини».
Я откидываюсь назад и даю себе перевалиться через край, делаю кувырок в воздухе и плюхаюсь в красную реку.
Я падаю плашмя на спину. Ощущение настолько же приятное, как и звучит падение в кровь с высоты пятнадцати метров. Я задерживаю дыхание и стараюсь ничего не вдохнуть.
Я тону и продолжаю тонуть, словно гравитация в реке не такая же, как гравитация снаружи. Меня тянет вниз к мягкому илу на дне. По крайней мере я надеюсь, что это ил. Один гладиатор как-то клялся мне, что приплыл в Пандемониум по реке дерьма. Надеюсь, здесь нет никакого обратного потока.