— Спасибо, — отвечает она.
— Нет, — говорю я. — Я передумываю за тебя. Возвращайся домой. Мне знакомо это место, и теперь я босс. Со мной всё будет в порядке.
— Я не могу оставить тебя здесь одного.
— Знаешь, что для меня хуже одиночества? Это ты, ошивающаяся тут из чувства вины, или долга, или чего-то ещё. Я спустился сюда, чтобы освободить тебя, чтобы ты могла вернуться туда, где и должна быть. Так что, пожалуйста, так и сделай.
Она переводит взгляд с Люцифера на меня. В смысле, Самаэля. Я Люцифер. К этому нужно будет привыкнуть.
— Не знаю.
— Ты поднимешься Наверх, там твоё место. А я там, где мне самое место.
Она скрещивает руки на груди.
— Откуда мне знать, что ты не обманываешь меня? Пытаясь играть в благородство. Мне не нужно твоё благородство.
Она делает шаг ко мне. Я делаю шаг назад.
— Я тебе совсем не нужен. Помнишь тот последний сон? Все те разы, когда мы болтали? Это было больше, чем сны, не так ли? — говорю я.
— Да. Я их не планировала. Кажется, они случались, когда я тоже спала. Наверху мне сказали, что это не такая уж редкость для людей, которые умерли насильственной смертью, не уладив дела. Ты всё ещё привязан к человеку или месту, словно призрак. В тех снах я как бы преследовала тебя.
— Забавно. Мне всегда казалось, что это я вызывал тебя.
— Может, пятьдесят на пятьдесят.
— Я лишь рад, что это был не только я. Я довольно плачевно чувствовал себя, когда думал, что это я причина.
Я беру с верстака тряпку и вытираю с доспехов кровь Мейсона. Не нужно, чтобы для неё это было последнее моё изображение.
— Но тот последний сон отличался, не так ли? — говорю я.
— Ага.
— Мы оба знали это, но ты была единственная с яйцами, чтобы это сказать. Пришло время двигаться дальше.
— Мы не можем вечно преследовать друг друга. На самом деле, могли бы, но что это за жизнь?
Я швыряю тряпку на верстак и подхожу к ней.
— Тебе действительно нравится твоя подружка, Кэнди? — спрашивает она.
— Действительно.
— Она будет ждать тебя?
Я пожимаю плечами.
— Кто знает? Я буду ждать её, а остальное пусть идёт своим чередом.
— Что теперь? Мы просто попрощаемся и больше никогда не увидимся?
— Нет.
Я хочу говорить, но моя челюсть не хочет двигаться. Мне приходится сосредоточиться, чтобы выдавить из себя эти слова.
— С тех пор, как в первый раз выбрался отсюда, я всё время от чего-то уклонялся. Не думал, что смогу вынести это, но между нами никогда не будет всё в порядке, если я не скажу это. — Моя рука Кисси пульсирует. Я потираю её, но боль не отпускает. — Как ты умерла? Как Паркер убил тебя?
Она пытается что-то сказать, качает головой и пробует снова.
— Я всё это время думала, что ты знаешь.
Она смотрит на меня.
— Паркер не убивал меня. Я это сделала. Паркер вломился в квартиру, надел на меня наручники и притащил в наркоманский мотель на Сансете.
— «Бунгало в Апельсиновой роще»? Магический Круг иногда раньше арендовал там номера для ритуалов.
«Роща» — это также то место, где я убил Паркера в канун Нового года. В этом есть некая забавная симметрия, которую, скорее всего, он упустил.
— То самое место. Паркер позвонил Мейсону, когда мы добрались до номера, так что я знала, что это была не его идея. Я спросила Паркера, что происходит, и он рассмеялся и ответил, что у Мейсона есть планы. Он собирался сделать со мной то же, что и с тобой, но не сказал, что это было. Перед этим, сказал он, мы немного вместе повеселимся. Всё, что было в этом дерьмовом маленьком бунгало, — это кровать и грязная ванная, так что я довольно хорошо представляла, что он имеет в виду.
У меня сжимает горло. Я этого не вынесу. Мне нужно заставить её остановиться, но я этого не делаю. Я позволяю ей продолжать говорить.
— Он снял куртку, толкнул меня на кровать и забрался сверху. Я даже не сопротивлялась. Он был в два раза крупнее меня. У него был пистолет. И он был Саб Роза, так что мог использовать магию. — Она улыбается сама себе. — Паркер никогда не был семи пядей во лбу, помнишь? Когда он взгромоздился сверху, я держала его за плечи, как будто наслаждалась этим эпизодом. Должно быть, похотливый мудак решил, что Мейсон собирается воспользоваться автобусом или чем-то таким. Он был чертовски шокирован, когда Мейсон магическим образом перенёс себя в номер. Паркер получил не больше двух минут удовольствия. Когда Мейсон появился там, скажу я вам, то не смеялся, когда увидел, что происходит. Он схватил Паркера заклинанием призрачной руки, поднял его с кровати, не прикасаясь к нему, и принялся швырять о стены, словно играя в аэрохоккей и всё время крича об испорченном товаре. Никто из них не заметил, что я вытащила пистолет из наплечной кобуры Паркера, пока тот был на мне.
— Закончив с Паркером, Мейсон сотворил ещё одно заклинание, и в полу номера открылась дыра. Я не видела, куда она ведёт, но чертовски хорошо знала, что не хочу спускаться туда. Так что выстрелила в него.
Она на секунду наклоняет голову.
— Я выстрелила в него. Но промахнулась. Он посмотрел на дыру, посмотрел на меня, и я знала, что будет дальше. Прежде чем он успел схватить меня призрачной рукой, я приставила пистолет к подбородку и нажала на спусковой крючок.
Боль в новой руке не прекращается, и моё зрение становится туннельным. Это мог быть инсульт, но я знаю, что это просто мой мозг пытается выбраться из моего тела, прочь от звука голоса Элис.
— Можешь остановиться, — говорю я, — я понял.
— Для протокола, застрелиться не было моим первым выбором. Я думала о тебе, когда сделала это. Я подумала: «Что бы сделал Джим, если бы был здесь и знал, что не может победить другого парня, и когда он проиграет, случится что-то ужасное?». И поняла. Может, Мейсон и выиграл бой, но это не значило, что он получил приз. Я отобрала его у него, и всё, что ему оставалось, это стоять и смотреть, как я нажимаю на спусковой крючок. Мейсон не выиграл. Я выиграла. И это было благодаря тебе.
Благодаря мне. Это из-за меня она вообще оказалась в том номере. Я ничего не мог с этим поделать тогда, и ничего не могу поделать сейчас, и с этим мне придётся жить. Возможно, это, по существу, и есть определение жизни. Быть живым — значит учиться жить с невыносимым. Скоро я объясню это Паркеру. Я отправлю поисковую партию за его душой и он узнает всё о невыносимости.
Я смотрю на Самаэля.
— Как получилось, что она отправилась Наверх вместо того, чтобы спуститься сюда? Я думал, что суицид — это прямой билет на угольную вагонетку.
— Обычно, но в чрезвычайных обстоятельствах правила могут становиться гибкими. Особенно для меня.
Спасибо, острохвостый ты псих. Большое спасибо.
— Теперь моя очередь сказать то, чего я избегала, — добавляет Элис. — Ты спросил меня раньше, не потому ли мы были вместе, что Инквизиция хотела, чтобы я шпионила за тобой. Ответ — да. И вот почему я пришла к тебе.
— Я так и думал. Но это старая новость. Мне уже всё равно.
Она закрывает рот руками. Наступила минута молчания.
— Медея Бава рассказала мне, насколько ты опасен, и как собирался разоблачить Саб Роза перед всем гражданским миром и погубить нас. Я опасалась за свою семью.
— Имеет смысл.
Она моргает. Слабо улыбается.
— Узнав тебя, я поняла, что Медея была права наполовину. Ты был опасен, и мне это нравилось. К тому времени остальное меня уже не волновало.
— Всё в порядке. Я тебе верю.
— В самом деле?
Я киваю.
— Вот почему всё в порядке. Что бы Бава ни говорила нам друг о друге, мы знаем правду, и это всё, что имеет значение.
— Спасибо.
— Чёрт. Спасибо Медее, что свела нас. Я должен старой ведьме коробку конфет.
Она смотрит на Самаэля.
— Ты ведь присмотришь за ним?
— Для тебя, дорогая, конечно.
— Как мило, Сэм, — говорю я, — ангелом ты становишься сентиментальным.
Он бросает на меня взгляд гораздо большего принца Ада, чем я когда-либо буду.
— Потому что я ангел. А ты Пугало. Очаровательный парень. Вот если бы у тебя ещё были мозги.
— Интересно, здесь всё ещё есть кабельное? Я собираюсь это проверить.
Самаэль смотрит на Элис.
— Видишь? Он уже решает большие проблемы. Думаю, нам нужно оставить его.
Я сажусь в рабочее кресло Мейсона.
— На самом деле, у меня нет ни одной сраной идеи, что я должен делать. Умным был ангел.
— Попробуй чтение книг. Этажом ниже есть библиотека. Попробуй почитать о том, чем занимались некоторые из умнейших греческих королей.
— Аудиокниг ведь нет, не так ли?
— Боюсь, нет.
— Чёрт.
— Прощай, Джим, — говорит Элис.
— Для тебя «Люцифер», девочка.
Она криво улыбается.
— Увидимся, дьявол.
Я посылаю ей воздушный поцелуй.
Они исчезают. И я снова один в аду.
Неплохое название для песни. Может, завтра поищу Хэнка Уильямса. Прошло примерно тридцать секунд с их исчезновения, когда кто-то позвал меня с балкона по имени. Я беру чёрный клинок Мейсона и выхожу наружу.
Это Йозеф. Он выглядит так, словно прошёл через мясорубку, а на выходе попал под грузовик. Он срывающимся повреждённым голосом шепчет: «Ты предал нас».
— Я всего лишь предал предателя, так что, если ты здесь за извинениями, можешь поцеловать меня в зад и убираться.
— Я никогда не предавал тебя.
— В самом деле? Эта история с плакатами о розыске не давала мне покоя. Джек не смог бы вовремя сделать их. Мейсон всё ещё строил военные планы, так что не сделал бы постеры, если бы не знал, что я направляюсь в Элефсис. Вот где всплываешь ты. Ты знал, что я направляюсь туда.
— А как насчёт твоих так называемых друзей? Болтливая голова. Или опальный священник. Он якшался с более тёмными душами, чем твоя.
— Возможно. Мне всё стало ясно, когда я позвал тебя в кабинет Мейсона. Ты уже знал план. Ты знал, что Мейсон подвесил Джека. Ты уже бывал в кабинете Мейсона раньше. Там ты рассказал ему всё, что я собирался делать. — Йозеф шаркает прочь, оставляя за собой кровавые следы. — Если тебе от этого станет легче, ты меня не разочаровал. Я никогда не доверял тебе.