К октябрю 2000 года NASDAQ опустился еще ниже. Жемчужина Гросса даже близко не стоила того, сколько Idealab заплатил за нее. Eve теряла деньги на каждой покупке из-за высоких затрат на приобретение клиентов. Мало того, в пьянящие дни доткомов Гросс гарантировал, что акции, принадлежащие сотрудникам Eve, поднимутся до отметки минимум 50 миллионов долларов в течение восемнадцати месяцев.
Нафиси и Рао делали все, что могли, чтобы сохранить Eve жизнь. В середине октября Рао прибыла в штаб-квартиру Еve в Сан-Франциско для очередного мозгового штурма. Но ее встретил поток сотрудников, которые выносили коробки из офиса на седьмом этаже с видом на Маркет-стрит. Рабочие вывозили оборудование. Рао и Нафиси были в числе 164 сотрудников, которых в тот день отпустили. Билл Гросс продал Eve их сопернику Sephora, принадлежащему LVMH — компании, которая дважды пыталась купить Eve. Всего несколько месяцев назад LVMH предлагали 100 миллионов долларов. Сегодня за нераскрытую сумму Sephora получила клиентскую базу Eve, ее имя и URL.
Ошеломленная и опечаленная, Рао в последний раз оглядела кабинет. Большой монитор на стене показывал знакомую домашнюю страницу Eve со всей новой косметикой, советами, ароматами, модными съемками и историями. Рао опубликовала сообщение: «Мы надеемся, что вам понравился шопинг вместе с нами». Посетители Eve.com перенаправлялись на Sephora.com. Соня видела и положительные стороны сделки. Она восхищалась Биллом Гроссом за сдержанное слово.
— Все могло быть и по-другому, — сказала она Нафиси и Рао. — Мне приятно осознавать, что Eve продолжит жизнь в Sephora.
Эм-Джей
Эм-Джей не переставала думать об отделении Redpoint от IVP, даже когда покидала офис на Сэнд-Хилл-роуд поздно вечером, чтобы попасть на бейсбольный матч сына Уилла. Затем она отправилась на научный конкурс дочери Кейт. Дома утешала самую младшую из детей — Ханну. У их золотистого ретривера Синди обнаружили сердечную опухоль, и жить собаке осталось недолго. Потом позвонил отец Эм-Джей. Несколько лет назад она перевезла родителей из Терре-Хота, купила им дом в Санта-Кларе. Отец позвонил и сообщил, что хочет сходить в магазин и вернуть мыло, которое ему не понравилось. Он хотел обратно свои полтора доллара. Через несколько минут позвонили из «сети мамочек», как называла ее Эм-Джей, и попросили стать сопредседателем ярмарки урожая. Наконец пришел Билл, муж, и сказал, что ему нужно поработать дома.
Направляясь в спальню, чтобы переодеться в более удобную одежду, Эм-Джей поймала свое отражение в зеркале. И едва узнала себя. Короткие волосы, темный костюм, белая блузка, заправленная в брюки с поясом, и удобные каблуки. В первое время работы в IVP ей говорили, что она похожа на молодую Жаклин Смит — одну из звезд популярного телешоу «Ангелы Чарли». У нее тогда были длинные каштановые волосы, красивая фигура и улыбка — столь же очаровательная, как и манеры. Когда Эм-Джей ехала на своем «Пинто» на запад в Калифорнию, ее Си-Би[159] буквально разрывался от сигналов.
Но она быстро поняла, что внешность привлекает не то внимание. Фразы «хорошо выглядишь» или «красивое платье» слышались, когда она входила в полный мужчин конференц-зал, и заставляли чувствовать себя неловко. Никто не хвалит мужчину за одежду. Поэтому Эм-Джей изменила внешний вид. Она остригла волосы, перестала улыбаться на совместных фотографиях и надела свободный костюм. Все это она делала с одной целью: иметь возможность прийти на встречу на равных, чтобы ни один мужчина не комментировал ее внешность. И ей это удалось. Ее партнер Норм Фогельсонг говорил с любовью: «Эм-Джей — свой парень».
Она сократила часы в IVP, чтобы проводить больше времени с детьми: Кейт было тринадцать лет, Уиллу — десять, Ханне — шесть. Эм-Джей также хотела укрепить свой брак. С Биллом она познакомилась в Пердью. Тогда он был оптимистом и искателем приключений, пловцом с подтянутым телом и загаром калифорнийского спасателя. Сегодняшний Билл казался скорее пессимистичным, по крайней мере когда дело касалось их брака. Он все еще перед всеми хвастался женой, но наедине жаловался, что у нее не хватает на него ни времени, ни сил. Если он предлагал провести выходные вдвоем, она хотела никуда не выходить, побыть с детьми и привести дом в порядок. Возвращаясь с работы, Эм-Джей понимала, сколько ей приходится компенсировать за время, которое она проводила в офисе.
В тот вечер, когда все разошлись спать, Эм-Джей села на диван в гостиной и потянулась за своими мармеладными мишками. Некоторые расслаблялись за счет алкоголя, а Эм-Джей обходилась сахаром.
Трудясь на полставки, она уставала гораздо больше, пытаясь управиться с недельным объемом работы за три дня. Когда она стала волонтером в школах детей, Эм-Джей была ошеломлена количеством работы у «сети мамочек». Эм-Джей записалась на роль «комнатной мамы»[160] и теперь, по-видимому, стала сопредседательницей школьного карнавала урожая. Она всегда чувствовала, что недорабатывает. Ее поражало, почему мужчины не испытывают того же семейного давления, когда оба супруга работают. Билл никогда не предлагал помощь по хозяйству. Но и Эм-Джей никогда не просила его о помощи. Она перерабатывала и позволяла недорабатывать другим. «Именно так поступала моя мама», — подумала она и съела мармеладку. На стене висела карикатура в рамке, сделанная к ее недавнему сорокапятилетию. Она называлась «Многозадачная Эм-Джей!» и изображала ее в костюме и жемчуге, жонглирующую пятью шарами, на которых было написано: «Кейт, Уилл, Ханна, Билл, IVP». В облаке мыслей читались слова: «Так я стану еще проворней». Может, это и правда, сказала она себе. Clarify, в конце концов, была хоум-раном куда бо́льшим, чем любые инвестиции штатных венчурных капиталистов.
Эм-Джей задумалась о разделении Redpoint и IVP. Она не злилась на Джеффа Янга за создание Redpoint. Янг ей нравился, и она считала его рок-звездой венчурного капитала. У него была сильная идея, и он делал все для ее воплощения. Что раздражало в Янге, так это то, как он настаивал на ее представлении:
— Это мой старый партнер, Эм-Джей.
Янг был слишком умен, чтобы так бестактно представить женщину.
В прошлом, упершись в стену, Эм-Джей находила способ обойти ее. Она решала много проблем и знала: лучшие решения часто приходят из простейших идей. Когда в доме стало тихо, она кое-что придумала. Ответ очевиден. Ей казалось, будто она нашла простое решение проблемы IVP и Redpoint.
Эм-Джей спрятала мармеладки там, где их никто не мог найти, и отправилась спать.
Терезия
В поисках воды в пустыне, в которую превратилась экономика США, Терезия начала рыться в кибербезопасности, обзванивать контакты, полученные через Артура Паттерсона и своего коллегу и друга Джима Гётца. Она использовала все связи и взяла за правило посещать отраслевые конференции. Терезия обнаружила, что быть единственной женщиной — это плюс. Если ей удавалось завоевать доверие, она могла успешно выделяться. Она протягивала визитки и знала, что имя Терезия довольно редкое. В Accel, где было больше Джимов (Брейер[161], Гётц[162] и Шварц[163]), чем женщин-инвесторов, Терезия пользовалась любым возможным преимуществом. Кибербезопасность вряд ли была самым популярным рынком, но Терезия видела в этой области потенциал.
С тех пор как Терезия начала заниматься венчурным капиталом, она выучила все возможные спортивные метафоры: быть «поверженным», выбивать мяч за забор, отправлять мяч в корзину. Постоянные аналогии между средними спортивными показателями и доходностью инвестиций. Больше всего Терезию интересовал следующий нюанс: вы выбиваете хоум-раны, при этом иногда лажая, или вы Кэл Рипкин, который постоянно попадает на базу, выбивая сингл и дабл?[164] Лучшие хиттеры знали, как обращаться с мячом, который им кидали. В 1999 году и в начале 2000 года все пытались прыгнуть выше головы и выбивали много хоум-ранов. Теперь пришло время расслабиться и побыть более консервативным. Время для синглов и даблов.
Терезия надеялась, что одним из несложных ударов станет группа бывших израильских военных и ученых, у которых появилась новая идея защиты компьютеров от хакеров. Их первым инвестором стал израильтянин, а когда они начали искать новые возможности в Кремниевой долине, узнали об Accel. Партнеры Терезии Джим Гётц и Питер Фентон[165] предложили ей взглянуть на компанию ForeScout[166].
На встрече в офисе Accel соучредитель ForeScout Хези Йешурун сказал:
— Наша основная идея — обман.
Он сравнил стратегию с подходом израильских сил обороны, которые использовали слабые места и внезапность для получения тактических преимуществ.
— Наш подход отличается предположением, что решительный хакер всегда сможет проникнуть в сеть. Таким образом, мы будем специализироваться на обмане злоумышленников и создании прикрытия для данных.
У ForeScout была программа, подсчитывающая количество устройств в сети организации. Датчики «прослушивали» исходящую информацию, чтобы обнаружить каждое подключенное устройство.
— Все это можно сделать, не устанавливая ничего на устройство, — сказал Йешурун. — Так легче обхитрить хакеров, ведь нас труднее обнаружить.
Терезия понимала потенциал «безагентной» безопасности, которая не требовала, чтобы компания или сотрудник ставили программное обеспечение на все защищаемые устройства. Антивирусное ПО первого поколения идентифицировало цифровой след, оставленный вредоносными программами. После обнаружения следа компания кибербезопасности могла учесть их в обновлениях ПО. Проблема модели заключалась в том, что должно было произойти нечто плохое, прежде чем система начинала работать. И ПО нужно было обновлять на каждом подключенном устройстве.