После нескольких недель внимательного изучения и исследований Терезия решила инвестировать в ForeScout. Она поняла: если все пойдет по плану, ForeScout купят через несколько лет. Важные ребята из кибербезопасности оказались очень прожорливыми. Вскоре Йешурун познакомил Терезию с другим израильтянином, Шломо Крамером, которого большинство считало крестным отцом кибербезопасности. В начале 1990-х Крамер стал одним из основателей Check Point Software Technologies[167], разместив ее в квартире своей бабушки в Тель-Авиве. Check Point стал первым коммерческим брандмауэром, а компания заработала миллиарды. Теперь Крамер был советником ForeScout.
Крамер еще молод, видела Терезия. В конце концов ему наскучит инвестирование, и он захочет основать другую компанию. И нужно быть рядом, когда Крамер созреет.
Йешуруна, серийного предпринимателя и профессора информатики в Тель-Авивском университете, потрясло то, как мало женщин работает в области финансов и кибербезопасности. Этот факт еще выше поднял инвесторов ForeScout в его глазах. Его первым израильским инвестором была женщина — Шарон Гельбаум-Шпан из Pitango Ventures.
Йешурун и все мужчины-основатели ForeScout с гордостью придумали себе прозвище: «Детки Безопасности». Они произносили это с почтением. Терезия не смогла сдержать улыбки.
Эм-Джей
На встрече с коллегой по IVP Нормом Фогельсонгом Эм-Джей быстро перешла к делу.
— Мы не должны позволить IVP умереть, — сказала она. — Это неправильно. Надо найти средства и оставить IVP на плаву.
Вежливый, застегнутый на все пуговицы Фогельсонг, любивший венчурный капитал в равной степени за технический и рыночный аспекты, почти ликовал. Ему тоже становилось больно от мысли, что IVP перестанет существовать. Они немного поговорили, прежде чем отправиться в кабинет Рида Денниса.
Деннис работал в индустрии с самого начала, с такими людьми, как Томми Дэвис, Артур Рок, Билл Дрейпер, Том Перкинс, Юджин Кляйнер, Билл Боуз, Дик Крамлих, Дон Лукас и Питч Джонсон. Он начинал с того, что вложил 15 тысяч долларов из собственного кармана в небольшую компанию под названием Ampex, которая изобрела магнитную ленту для хранения компьютерных данных. Лента вскоре превратилась в продукт, названный видеопленкой. Деннис превратил 15 тысяч долларов в миллион.
Эм-Джей не нужно было напоминать, что Деннис и раньше страдал от смены союзников. Он запустил компанию «Международные Венчурные Партнеры» в 1974 году с Бертом Макмертри и Берджессом Джеймисоном. На троих они собрали 19 миллионов долларов. Одним из их первых хоум-ранов стала инвестиция в ROLM — одного из первооткрывателей цифрового телефонного бизнеса. Потом Макмерти решил, что пора основать собственный фонд, Джеймисон тоже решил заниматься своим делом. Эти двое не хотели, чтобы Деннис продолжал пользоваться их изначальным именем, поэтому Деннис сказал:
— Хорошо, я поменяю название. Мы будем IVP — «Институциональные Венчурные Партнеры».
В последние недели Джефф Янг укреплял свою мечту о создании собственной венчурной фирмы. Офис IVP на Сэнд-Хилл-роуд стал офисом Redpoint. Деннис, который поначалу думал, что продолжит работу в Redpoint, понял, что из этого ничего не выйдет. Он, Эм-Джей и Фогельсонг вышли из игры. Деннис сказал своей жене Пегги:
— Я не хочу уходить из бизнеса. И я не хочу, чтобы IVP перешел в Redpoint.
Поэтому, когда Эм-Джей и Фогельсонг вошли в кабинет и изложили идею, как сохранить IVP, его глаза наполнились слезами.
— Я в восторге, — тихо сказал он.
В этот момент Эм-Джей уже понимала, что ей придется пойти на личные жертвы, а также отказаться от волонтерских обязанностей в школе. Ей придется сосредоточить все свое внимание на спасении IVP.
Деннис дал Эм-Джей шанс, когда другие говорили, что женщинам не место в венчурном капитале. Он доверял ей. Она часто задумывалась, не потому ли так произошло, что его вырастили две сильные женщины: после смерти отца у семилетнего Денниса остались только мама и кухарка-ирландка Мэри О’Брайен. Он познакомился с Пегги и женился на ней, когда учился на втором курсе в Стэнфорде, а она — в колледже Марин. У них родилось трое сыновей и дочь. IVP был его семейным наследием.
Но Эм-Джей, Фогельсонгу и Деннису предстояло собрать деньги для нового фонда. В экономике был один из самых мрачных этапов за историю США. И им требовалось нанять новую команду и найти новые офисы.
Эм-Джей была готова принять вызов. Она вспомнила свою любимую цитату из «Лучшего стрелка»: «Слишком близко для ракет, я переключаюсь на пистолеты».
Магдалена
Тренажерный зал Кена Преминджера на Сэнд-Хилл-роуд Магдалена посещала в обеденный перерыв. Она со страхом предвкушала десять минут упражнений на пресс после двадцати минут кардио. Ее тренер, олимпийский гребец, просто деспот. Она оглядела небольшой спортзал, гадая, с кем столкнется сегодня.
Заметила знакомого: чрезвычайно подтянутый мужчина со светлыми волосами и голубыми глазами. Магдалена пыталась вспомнить его имя. Может, он предприниматель, который приходил в USVP с презентацией? Почему-то знакомый занимался без тренера, хоть сопровождение инструктором считалось обязательным.
— Я знаю этого парня, — сказала Магдалена тренеру. — Разве он не предприниматель?
— Думаешь, он перед тобой выступал? — ошеломленно переспросил тренер.
Магдалена неуверенно кивнула.
— Это Джо Монтана. Квотербек из «Форти Найнерс». Парень, который привел команду к четырем чемпионатам Суперкубка.
Монтана в то время тоже был венчурным капиталистом в Champion Ventures.
Магдалена посмеялась над своей ошибкой.
Магдалена закончила с прессом, и они с тренером перешли к следующему этапу — полчаса упражнений с гирями. Мысли Магдалены занимало дневное расписание: встречи с партнерами по USVP, подготовка к заседанию совета директоров и, самое главное, запланированный звонок Марку Бениоффу, разговор о ситуации, которая возникла с их стартапом Salesforce.
Пока Магдалена думала о звонке, подошел Ларри Эллисон — генеральный директор Oracle, а за ним его инструктор — владелец спортзала Кен Преминджер.
Магдалена и Эллисон, первый и второй внешние инвесторы Salesforce, вообще были в хороших отношениях: болтали о кемпинге, походах и Йосемитском национальном парке. Ларри мог сменить обаяние на требовательность за наносекунду, но оставался приятным собеседником. Эллисон стал соучредителем Oracle в 1977 году и превратил ее во вторую по величине в мире софтверную компанию, а теперь считался вторым богатейшим человеком в мире после Билла Гейтса из Microsoft.
Но в этот день обмена мнениями о том, как лучше проводить время на свежем воздухе, не предвещалось.
Магдалена посмотрела Эллисону прямо в глаза и сказала:
— Вы должны покинуть совет и перестать копировать нас.
Эллисон стал членом совета директоров Salesforce после инвестирования двух миллионов долларов.
Инструкторы заерзали из-за затянувшейся неловкой паузы, но Магдалена продолжила:
— Это явный пример конфликта интересов. Вы изучаете то, что мы делаем в Salesforce, а затем копируете нас.
Гигант баз данных Oracle запустил CRM-сервис, который напрямую конкурировал с Salesforce. Мало того, раздраженно отметила Магдалена, парень, которого Эллисон послал вместо себя на заседание совета директоров Salesforce, теперь руководил новой группой Oracle.
Магдалена без проблем говорила о своих чувствах. В детстве отец научил ее стоять на своем.
Трения между Salesforce и Oracle, своего рода повторение истории Давида и Голиафа, стали лакомым кусочком для СМИ. Эллисон обвинил Бениоффа, опытного продавца, в использовании спора для привлечения внимания СМИ к своей компании. Эллисон отрицал любое обвинение в копировании Salesforce. По его мнению, Oracle развивалась от компании баз данных к онлайн-поставщику программных услуг.
Но ситуация была также и глубоко личной. Эллисон — наставник и друг Бениоффа. Двухметрового Бениоффа иногда называли «мини-версией» Эллисона. Эллисон поддержал Марка, когда тот взял отпуск и придумал Salesforce; он вложил миллионы и дал другу свободное рабочее время, чтобы тот запустил компанию. Когда Бениофф объявил, что уходит, Эллисон попросил его не переманивать более трех сотрудников из Oracle. Эллисон изо всех сил старался быть на стороне друга.
Бениофф уже попросил Эллисона уйти из совета директоров. Магдалена повторила просьбу. Эллисон умел оценивать собеседников. Прищурившись, как хищная птица, он ответил:
— Нет.
Терезия
Терезия находилась в стеклянном конференц-зале Accel, когда ее ставшее неимоверно чутким обоняние учуяло запах еды. Терезия вспотела, желудок скрутило. Девушка оглядела угловую мусорную корзину, белый ковер и белую мебель. Рвота не лучшим образом дополненит стеклянный офис. Она отключила звук на телефоне и побежала в ванную, как звезда легкой атлетики, которой когда-то была.
В первом триместре беременности она не хотела сообщать новость. Прошло почти десять лет с тех пор, как они с Тимом поженились. Терезия откладывала рождение детей так долго, как только могла, чтобы добиться безопасной позиции в профессиональной деятельности. Но она все еще находилась на нижней ступени карьеры венчурного капиталиста и собиралась стать генеральным партнером, управляющим партнером и, в конечном счете, равным партнером.
В Accel никогда раньше не было женщины-инвестора, поэтому отсутствовала выверенная стратегия действий. Соратницами в венчурном бизнесе выступали Дженнифер Фонстад, коллега из Bain, гениральный партнер Draper Fisher Jurvetson и мать, и Робин Ричардс Донохью, партнер Билла Дрейпера. Но Донохью уже прочно утвердилась в своей карьере; ей повезло работать с партнером мечты, который всегда отстаивал права женщин. Фонстад, как и Терезия, продолжала взбираться по лестнице. Она собиралась поговорить с Дженнифер о том, что значит быть беременной в фирме, состоящей почти исключительно из мужчин.