Будучи управляющим партнером, Терезия очень много работала с новыми сотрудниками — даже с теми, кто не был под ее началом. Кроме того, она занималась некоторыми кадровыми вопросами, которые стала рассматривать как невидимую работу женщин-менеджеров. Она по-прежнему оставалась единственной женщиной-инвестором в Accel, и сотрудники всех уровней приходили к ней с проблемами и вопросами. Ее дверь всегда была открыта, и, казалось, диван в ее кабинете никогда не пустовал.
Терезия чувствовала, что постоянно выбирает между любовью и уважением к ней. Когда одна сотрудница спросила, может ли она уйти пораньше и забрать больного ребенка, Терезия спросила, где няня, партнер или муж. Здесь существовали двойные стандарты; Терезия была вынуждена частично защищать женщин-служащих. Если бы мужчина попросил разрешения уйти, чтобы позаботиться о больном ребенке — чего на самом деле никогда не случалось, — его бы, скорее всего, прославили как отличного отца. Но женщин из-за таких просьб считали слабыми или ненадежными. Терезия доверяла мужчинам с оглядкой. Она осознавала, что ее успех в Accel может привести к найму других женщин и достижению ими успеха в венчурном капитале. Она чувствовала, что ее решения — правильные или нет — показывали окружающим мужчинам, как работают все женщины-менеджеры. Поэтому она тщательно взвешивала решения. Одна женщина, какой бы динамичной она ни была, не могла изменить культуру. Но две женщины или больше могли начать менять приоритеты и вести диалог. Две могли даже составить кворум.
Ассистентка Терезии, Анджела Азем, за долгие годы заметила небольшие изменения в ее поведении и стиле управления. Терезия стала более разговорчивой на собраниях, тараторила быстрее и прерывала чаще — как мужчины. Мужчины-инвесторы обычно говорили более глубоким тоном и мало беспокоились, что их перебьют.
Но во многом другом Терезия явно не принадлежала к их числу. Когда ей потребовалось попасть на Восточное побережье на встречу и кто-то предложил арендовать частный самолет, она спросила Анджелу:
— Как думаешь, это нормально? Это большие деньги.
Анджела ответила:
— Ты шутишь? Посмотри, сколько денег ты приносишь компании! Ты управляющий партнер. Наша фирма стоит три миллиарда долларов.
Анжела никогда не слышала, чтобы мужчина-партнер сомневался, нужен ли ему чартер. Анджелу поражала доброта Терезии. Та помнила о ее дне рождения, угощала кофе, спрашивала о детях и беспокоилась, если кто-то болел. Такого у Анджелы не было ни с одним другим боссом.
До прихода в Accel Анджела работала в Wells Fargo. Она управляла двадцатью людьми и делала всякие мелочи. Отважная и умная, она растила двух маленьких мальчиков. Девушка постоянно боролась за то, чтобы быть рядом с сыновьями и не ставить под угрозу работу. Она видела, что Терезия решает те же задачи, только в бо́льших масштабах. Терезия справлялась с домом, маленьким ребенком, большой семьей и многомиллиардной фирмой.
Анджела наблюдала, как в Accel и других компаниях белые мужчины с хорошим образованием финансировали предприятия, основанные в основном белыми мужчинами с хорошим образованием или, еще чаще, выпускниками элитных колледжей — в основном едва социализированными гиками. Предприниматели повторяли эту модель при найме, создавая одну замкнутую касту за другой. Анджела видела, как мало венчурного финансирования идет на женские стартапы, несмотря на исследования, показавшие, что они часто превосходят по доходности мужских конкурентов. Анджела знала: женщины-основательницы часто получали отпор во время презентаций. Когда в женскую команду входил мужчина, все технические вопросы задавали ему. Женщины, как правило, просили у инвесторов слишком мало, а мужчины переоценивали свою компанию и достижения. Анжела даже знала женщин-основательниц, которые брали в команду подставных мужчин для общения с инвесторами вживую и по электронной почте. Ответы выдуманному мужскому персонажу были быстрее и серьезнее.
За семь лет работы в Accel Анджела познакомилась с тремя женщинами, которых считала «сорвиголовами»: Терезией, Сукиндер Сингх Кэссиди (смелой и успешной предпринимательницей из Junglee и стартапа по финансовым технологиям Yodlee) и Лиз Калоднер (мудрой, веселой и решительной генеральным директором SocialNet).
На Анджелу не так-то легко произвести впечатление, но она привыкла видеть в Терезии союзницу. Терезия не принимала близко к сердцу, если посетители Accel приглашали ее на кофе, предполагая, что она работает чьей-то помощницей. Терезия не позволяла сплетням, подпитываемым завистью, сбить ее с толку. Она отмахивалась от них. Время от времени Терезия и Анджела ходили куда-нибудь после работы. Анджела обнаружила, что Терезия могла легко ее перепить. Именно Терезия вдохновила Анджелу на собственное определение того, как выглядит женщина-сорвиголова: она не боится рисковать в индустрии, которая не подходит для женщин; она разделяет славу и делится возможностями с другими женщинами; она филантроп и заботится не только о собственных проблемах; она выстраивает отношения, а не просто создает сети; она сверхуспешна и высокоэффективна, но признает, что может сделать лишь половину дел без толпы людей, трудящихся вместе с ней.
Терезия понимала, как далеко зашла. Но она также была достаточно сообразительна, чтобы понимать: в беспорядочном мире экономики технологий то, что поднималось, могло при этом и падать.
Эм-Джей
Венчурная команда IVP заняла свои места в конференц-зале с Эваном Уильямсом и Бизом Стоуном — основателями стартапа микроблогов Twitter. Они сидели в конце длинного белого стола в полностью белом зале, и над ними струились солнечные лучи.
На другом конце города Эм-Джей сидела в другой белой комнате, но вместо стола для совещаний перед ней стояла кровать с ее матерью. Эм-Джей не говорила о будущем, она думала о прошлом.
На встрече в IVP Норм Фогельсонг спросил, что делало Twitter особенным. Чем это отличалось от групповых писем по почте или сообщений? Ответ Эвана Уильямса произвел на инвесторов впечатление. Когда за несколько недель до этого в Мумбаи произошли теракты, пользователи Twitter сообщали новости по мере поступления, намного быстрее традиционных СМИ. Появились свидетельства очевидцев, предупреждения держаться подальше от атакованного района, взывания к донорам крови, указания ближайших больниц и телефон доверия, по которому можно было узнать список погибших и раненых.
В больнице на другом конце города Эм-Джей беседовала с врачом матери о том, чего стоит ожидать. Дороти Ханна упала и сломала бедро. Ее разум, измученный болезнью Альцгеймера, пострадал еще сильнее, пока она находилась под общим наркозом во время операции. Теперь у нее начались галлюцинации, и она отказывалась есть и пить.
В IVP Биз Стоун резюмировал цель Twitter: это «пульс вселенной» в реальном времени в 140 символах.
Эм-Джей ненавидела пропускать встречи партнеров IVP. Они были проблеском в лучшее будущее. Сидя на больничной койке, она сосредоточилась на уходе за умирающей и на ее пульсе — тактильной связи с сердцем, которое любила.
Команда IVP завершила встречу с основателями Twitter, планируя сделать инвестиции. Эм-Джей и ее братья, в свою очередь, планировали перевести маму в хоспис. Эм-Джей посмотрела на слабеющую маму и подумала: «Я не готова потерять ее».
Соня
Соня вышла из кабинета доктора Данн в Стэнфорде будто во сне. Она нашла свою машину и села за руль. Весеннее солнце, такое яркое час назад, казалось резким и агрессивным. Нужно было позвонить Джону, он сейчас работал. И родителям. Сперва она связалась с мужем.
— У меня рак, — сказала она.
Джон, душа компании, замолчал. Они договорились встретиться дома.
Сегодня Соня не возражала против медленной поездки из Кремниевой долины в Сан-Франциско. Ей требовалось время, чтобы все обдумать. Она размышляла о странных вещах. Например, о том времени, когда училась в Гарвардской школе бизнеса и один из профессоров попросил женщин группы не носить пастельных тонов, потому что, если они поднимут руку и будут одеты в пастельные тона, он их не увидит. С этого момента Соня сказала себе: «Хорошо, буду носить темно-синий».
Она вспомнила о том времени, когда она была президентом Гарвардского клуба венчурного капитала и планировала пригласить основателей Yahoo! Джерри Янга и Дэвида Фило. Незадолго до мероприятия Янг позвонил ей: он боялся, что никто не придет. Мероприятие в Гарварде должно было состояться в ночь выхода последнего эпизода «Сайнфелда». Они решили не переносить встречу, а устроить показ шоу после презентации и предложить закуски. Все билеты раскупили.
Она вспомнила, как в 1996 году за четыре дня до своего тридцатилетия стала партнером Menlo. Партнеры выманили ее в конференц-зал и удивили новостью. Родители отпраздновали это событие, купив ей стул из альма-матер — Университета Виргинии.
Затем мысли вернулись к свадьбе, состоявшейся 2 декабря 2006 года в часовне парка Президио в Сан-Франциско. Тридцатидевятилетняя Соня чувствовала, что с возрастом приоритеты поменялись. Ей не хотелось, чтобы все прошло идеально. Просто побыть со своими друзьями и семьей. И больше всего ей нравилась идея выйти замуж за Джона. Ее свадебное платье, сшитое Дином Хатчинсоном, было великолепно. Сестра-близнец Сони Лиза стала подружкой невесты, и отец вел невесту к алтарю. Прием проходил на втором этаже Ferry Building[205], над рестораном Джона. Соня шутила, будто выбрала это место, чтобы Джон точно пришел. Ночь получилась волшебной: от великолепия недавно отремонтированного Ferry Building с его величественной набережной и выложенными плиткой арками до праздничных огней и украшений. После вечеринки гости перешли на крышу, где танцевали до восхода солнца.
Они поженились почти через четыре года после того, как начали встречаться. Через три года после начала их отношений Соня сказала Джону:
— Я выйду за тебя замуж, если захочешь. Но если ты не хочешь брака, я не собираюсь с тобой расставаться, нам слишком весело вместе.