Как ни удивительно, но в последние годы в Швейцарские Альпы зачастили индийские кинематографисты, избрав их в качестве натуры для съемок своих фильмов с обилием песен и танцев. Отчасти это связано с тем, что район Кашмира в индийских Гималаях превратился в запретную зону, и индийские кинодеятели стали жертвами политических проблем региона. Поэтому съемочным группам и актерам оказалось проще и дешевле слетать в Швейцарию, чем продираться через сложную процедуру для получения разрешения снимать в индийских Гималаях. Главным местом для натурных съемок служат окрестности Энгельберта, всего в двух часах пешей ходьбы от цюрихского аэропорта; оттуда превосходно видны, причем круглый год, заснеженные вершины (особенно хорош Мон-Титлис, который возносится над курортным местечком на высоту 3239 метров). На протяжении целого ряда лет гостиница «Терраса» в Энгельберте гостеприимно принимала многих режиссеров и звезд Болливуда и сама послужила декорациями для самого первого из снятых в Швейцарии индийских фильмов — «Сайгам» («Союз»): в интерьерах этого отеля индийская парочка проводит свой медовый месяц в Европе.
Самый известный индийский режиссер, чье имя связано со Швейцарией, — Йаш Чопра, в ленте которого «Путь к победе» (1988) есть эпизод с песнями и танцами, снятый в вагончике канатной дороги. Выходящие на языке хинди фильмы в подавляющем большинстве эскапистские и развлекательные, а поскольку огромная часть их зрительской аудитории живет в городах, то в картинах о любви на подходящих задних планах нередко появляются горы и озера. Более того, Швейцария также превратилась в потребительскую мечту быстро растущего в Индии среднего класса: сочетание богатства, потребления и красивых пейзажей позволяет без труда создавать эскапистские фантазии для завсегдатаев кинотеатров Дели или Бангалора. Отчасти благодаря этим болливудским эпопеям в последние годы заметно увеличивается и без того многочисленный поток азиатских туристов, которые приезжают в отпуск в Швейцарию, причем особенно из Южной и Восточной Азии. Свидетельством признания новых тенденций в туризме можно считать открытие индийского ресторана «Болливуд» на верхней станции железной дороги на Юнгфрау, поэтому запах карри — чуточку неожиданный, хотя и нежелательным его не назвать — пронизывает весь комплекс зданий на вершине. Тем не менее этот наплыв туристов и несомненное практическое поощрение их интереса к Альпам не являются новым феноменом: просто это самая последняя по времени глава в долгой истории альпийского туризма, начало которому было положено более двухсот лет тому назад.
Часть четвертая. Туристы
Четырежды в день ярко-красный электропоезд отъезжает по узкоколейке от железнодорожного вокзала в Церматте под сенью Маттерхорна, а на его борту красуется табличка со словами «Ледниковый экспресс». Через восемь часов, миновав 291 мост и пройдя сквозь девяносто один туннель, поезд наконец останавливается в другом всемирно известном горнолыжном курорте — в Санкт-Морице. Проехать на «Ледниковом экспрессе» означает совершить одно из самых великолепных в мире путешествий по железной дороге, извивающейся среди поразительных ландшафтов юго-восточной Швейцарии, с их крутыми спусками и подъемами. Самый высокий участок маршрута — там, где дорога взбирается от Андерматта и идет через перевал Оберальппасс (2033 м). Здесь поезд проходит над верхней границей лесов среди скал, поросших жесткой, неровной травой, между разбросанными там и сям глыбами валунов. Эта часть Альп пустынна и заброшена, не считая древних каменных амбаров, виднеющихся на унылом склоне холма. Здесь нет ни коров, ни горных пастбищ; это подлинные горы в своей изначальной, беспримесной форме. Затем, под скрежет колес на крутых поворотах, под лязг и скрип механизма реечной передачи, поезд устремляется вниз, в приятно зеленеющую долину Рейна, и река здесь немногим шире обычного горного потока, но становится все больше и полноводнее по мере того, как течет в направлении Кура. За этим городом поезд отворачивает от реки, оставляя ее позади, и снова направляется в горы, к Санкт-Морицу, и виадуки и туннели следуют один за другим, складываясь в головокружительные последовательности, от которых захватывает дух.
Поразительно, но весь этот пейзаж можно увидеть из панорамных окон вагона-ресторана: популярностью пользуется такой заказ из меню — бефстроганов, рис и морковь «а-ля Виши», а запивать обед лучше, вероятно, белым вином из Эгля, или можно выбрать красное из Сьона или Майенфель-да. Должно быть, из окна вагона-ресторана «Ледникового экспресса» открываются самые чудесные виды, какими только можно любоваться из окон любого ресторана мира. А состав тем временем продолжает подниматься, спускаться, завиваться спиралью, минуя туннели и выгнувшиеся дугой виадуки, на преисполненной достоинства скорости в тридцать километров в час: пожалуй, это самый медленный «экспресс» из всех скоростных поездов в мире.
Сооружение железной дороги для «Ледникового экспресса» было не столь трудным, как прокладка рельсов на Юнгфрауйох, для чего за шестнадцать изнурительных лет пришлось пробить туннели через десять километров скальной породы. На церемонии открытия этой дороги в 1912 году английский посол в Швейцарии сэр Фредерик Сент-Джон сокрушался об «опошлении» «игровой площадки Европы», которое явилось следствием, по его разумению, строительства железных дорог через горы, в том числе и на Юнгфрау. Но он, можно сказать, уже «отстреливался в арьергарде» — завоевание Альп туристами к тому времени шло полным ходом.
Еще в 1816 году Мэри Шелли, побывав на Мер-де-Глас, отмечала, что «встретила здесь, к своему сожалению, нескольких англичан... грустное проявление туризма, который... испортил человеческие манеры и превратил это место еще в один Кесвик». Ее чувства разделял в своей книге «Пешком по Европе» Марк Твен. «Какая перемена произошла в Швейцарии и во всей Европе за последнее столетие... — вторил он в 1880 году. — Теперь путешествуют все. Как Швейцария, так и многие другие страны были неизвестны большинству сто лет назад, а в наше время это жужжащие ульи, переполненные каждое лето туристами». Когда Твен писал эти слова, Альпы уже проделали немалую часть пути к превращению в рай для туристов, каким они остаются и поныне.
Трансформация Альп из медвежьего угла, тихой сельской заводи в место отдыха и развлечения туристов отчасти стала результатом революционных изменений в технике и в политической сфере, происходивших на протяжении всего XIX столетия. Сначала разберемся с политикой: в 1815 году Венский конгресс возвестил об окончании наполеоновских войн и провозгласил эпоху мира и покоя в Европе. Посещение континента вдруг сделалось безопасным; вдобавок поездки на ту сторону Канала вошли в моду, вслед за поэтическими излияниями знаменитостей-путешественников, таких как Шелли и Байрон. Английские путешественники толпами повалили в Альпы, а стихотворные томики, вдохновляющие их на поездку, заняли свое место в грудах багажа.
Туристы очень скоро обнаружили, что условия путешествий зачастую весьма далеки от комфорта: в 1830 году из Женевы в Шамони трижды в неделю ходил дилижанс, и дорога между городами занимала восемнадцать тряских часов, кроме того, были участки, где приходилось пересаживаться на лошадь, мула или в кресло, которое несли носильщики; однако через шестьдесят лет, на исходе века, время в пути сократилось до одиннадцати часов, и прибытие дилижанса к зданию почты в Шамони становилось центральным событием дня на французском курорте. В 1901 году дилижансу был нанесен смертельный удар, и в истории транспорта его ждал мусорный ящик: в том году Шамони испытал на себе последствия технической — или, точнее, транспортной — революции, сыгравшей также громадную роль в увеличении потока туристов в Альпы. Именно в том году в Шамони пришла железная дорога, связавшая французский курорт с растущей сетью рельсовых путей, что с 1850-х годов повсеместно опутывала Европу. Фактически к тому времени Альпы уже три десятилетия не были препятствием для поездов, которые, перевозя туристов, проходили как под горами, так и почти вровень, высочайшими горными пиками, а отдельные участки железной дороги представляли собой чудеса инженерного и строительного искусства (и нередко по праву привлекали особое внимание туристов). Так занималась заря нового века, и величайшей технической революции XIX столетия суждено было в скором времени навсегда изменить Альпы.
Транспортное сообщение стало проще, и в Альпы начали приезжать все больше — в особенности люди неподходящего сорта. И это уже не Мэри Шелли сокрушалась о новой породе туристов, вульгарной и развязной. В 1833 году художник Уильям Брокдон услышал в швейцарском ресторане говор кокни и в своей книге «Дневники поездки в Альпы» отметил, что он «не мог поверить, что подобная вульгарность сумела добраться до Большого Сен-Бернара... Я не представлял себе, что претенциозные замашки Уоппинга когда-нибудь встретятся мне так далеко от Темзы». Напечатанная в «Блэквудз мэгэзин» в 1848 году статья горько и язвительно описывала феномен современного ей массового туризма, который «испортил всякое разумное путешествие; он противен логике и любопытству; ученого, философа и отважного исследователя он отвращает от всего, что втоптано в грязь копытами странствующего племени двуногих, которым стоило бы порадоваться, если бы им удалось обменяться мозгами с животными, на которых они едут верхом».
Но каждый год орды туристов во все возрастающем числе наезжали в Альпы, вытаптывая места, которые прежняя порода путешественников, более возвышенных духом, полагала по праву предназначенными для собственного уединенного удовольствия. Новые железные дороги и регулярное пароходное сообщение через Атлантику лишь ухудшили ситуацию: в майском выпуске «Патнэмз мэгэзин» 1868 года отмечалось: «Если когда-нибудь будет написана социальная история мира, то эпоху, в которую мы живем, назовут кочевым периодом. С открытием океанского парового судоходства и развитием железнодорожной систем