Чародей прошептал несколько слов, и сфера погасла. Фляга, упав, загремела о столешницу.
Взяв ее и ту, что принес Бервен, он осторожно отвинтил крышки и перелил зелье - к досаде Деяна, не пролив ни капли, хотя движения его были очень неловки; в дрожании пальцев угадывалась что-то большее, чем просто душевное смятение; быть может, вернувшиеся от сильных переживаний последствия пережитой в детстве болезни.
- Мне все это не нравится, мастер, - сказал Джибанд.
Голем не удостоил его ответом, если вообще услышал. Поставив две фляги рядом, он молча разглядывал их. Теперь Деян видел, что они отличались лишь состоянием и гербом: та, что принес Бервен, кое-где почернела от времени; ее украшали скрещенные мечи и стоящий на двух ногах волк с короной на голове. Там, где короткая шея соединяла голову и туловище зверя, тянулась глубокая царапина.
"Дурной знак, - подумал Деян. - Неудивительно..."
Голем все так же молча разглядывал фляжки.
Деян пододвинул кресло и сел рядом. Слова не шли на язык, но нужно было что-то делать.
- Рибен, я обычный человек, и каков мой век... Но и я кое-что могу понять, - решившись, заговорил он. - "Ничего не исправить", - так ты думаешь, я вижу; да ты, наверное, давно так думаешь. Ты хотел бы переменить историю, если б мог. Не только из-за себя: ты чувствуешь себя виноватым перед всеми нами здесь. Только нам этой перемены не надо! Ведь для нас, живущих ныне, то, за что ты себя грызешь, случилось очень, очень давно, и вовсе не с нами... Что для тебя - несбывшееся, то для нас - несбыточное.
Голем молчал, Джибанд стоял, застыв, как неживой, и Деян вспомнил первый вечер в лесной хижине; тогда так же лило и грохало, и такая же душная тишина повисала между раскатами грома. Приглушенные звуки из общего зала только делали ее гуще.
- Это наше прошлое. Может, неприглядное, несчастливое, но нам, живущим ныне, другого не дано, - продолжил он. - Нищета, темнота? Да. Сложись все иначе, Медвежье Спокоище могло быть богатым краем, Орыжь имела бы, скажем, хорошую дорогу к городу. Но тогда дед уехал бы, отец не встретился бы с матерью. И я не родился бы на свет. Пусть я прожил несчастливую, никчемную жизнь, - я бы не хотел не быть вовсе; такого в здравом уме никто не захочет! Да, прошлого не изменить, как бы порой ни хотелось, - и хвала небесам, что так. Без толку сожалеть о том, что давно случилось. Я знаю по себе. Вильма твердила мне - "не сожалей", и отец говорил, пока жив был, и мать... Но полдюжины лет каждый день я сожалел о том, что пошел тогда к скале, и винил себя за неловкость. А потом... Потом я понял, что если продолжу распыляться на плач и сожаления, если буду виниться перед братьями за свою бестолковость, а не помогать им, - нам придется совсем туго. После этого я запретил себе думать, что было бы, если бы я не был таким неуклюжим дурнем. И дышать стало проще. Намного. Хотя и вспоминалось порой, не буду врать. И снилось, и наяву мерещилось, особенно когда пересел к Догжонам на шею... - Деян вздохнул. - Извини, я, наверное, ерунду болтаю. Не мне тебя учить. Но все-таки...
Что "все-таки", он и сам не знал.
- Ты сказал мне как-то, еще до снегопадов: "Надеюсь, мертвым будет легче с твоих оправданий", - тихо произнес Голем, не глядя на него. - Хорошо бы. Но не будет.
- Да. Но твои мертвые мертвы уже три столетья, - сказал Деян, мысленно снова костеря себя за слишком острый язык. - Чем беспокоиться о прошлых ошибках, побеспокойся лучше о том, чтоб не наделать новых. Хочешь переменить настоящее - так и делай что-нибудь в настоящем... А прошлое - оставь. Забыть - не забудешь, но оставь, не трогай.
- Ты все верно говоришь. Но я не могу, Деян. - Голем, облокотившись на стол, спрятал лицо в ладонях. - Кто-то должен за все это ответить. Я, Венжар, каждый чародей Круга, кто дожил до сегодняшнего дня. По мере нашей вины и ответственности.
- Ответить перед кем, Рибен? Людям не нужно этого судилища, а Господу и подавно: он вообще на нас плевал.
- Венжару и прочим придется ответить передо мной. - Голос Голема из-под сжатых ладоней звучал глухо.- И с себя спрошу сам - раз больше некому.
- Это ты можешь, конечно, сделать. Но зачем, кому от того будет лучше?
Чародей не ответил. Деян тоже больше не знал, что сказать. Молча он сидел рядом, чувствуя все возрастающую неловкость и думая о том, что иногда лучше быть простым человеком, чем могущественным колдуном; и даже намного чаще, чем "иногда".
Вбежали и выбежали, забрав оставшуюся посуду, мальчишки. Следом зашел хозяин; вид у него отчего-то был испуганный.
- Комнаты будут готовы через полчаса. Велеть вам что-нибудь подать, господа?
- А ты как думаешь? - Голем выпрямился. Он, казалось, полностью овладел собой; только дрожь пальцев и тьма, клубившаяся в глубине его глаз, свидетельствовали о том, что это лишь видимость. - Неси то же самое, что епископу и его людям. И побольше вина! Немедленно. Видят Небеса, для тебя же будет лучше, если оно окажется неразбавленным!
- Разумеет, милорд. - Хозяин поклонился и вышел, прикрыв дверь.
- Зря ты так груб с этими людьми, мастер, - снова сказал Джибанд с укоризной. - Они и так терпят из-за нас убытки.
- Ничего, потерпят! - отмахнулся Голем. - Этот господин безо всякого стыда наживается на путниках столько лет, сколько себя помнит; я таких хитрецов чую за версту. - Он попытался улыбнуться, отчего одна половина его рта протянулась к уху, тогда как другая осталась почти неподвижной. - Оставь скорбный вид, Деян! Первая настоящая еда и выпивка за столько дней пути - это ли не хорошо?
- Ну, наверное, неплохо, - осторожно сказал Деян, пытаясь понять перемену в настроении чародея.
- Тогда постарайся получить удовольствие. Никто не знает, когда снова доведется сидеть в тепле и есть вволю. Только сначала последнее на сегодня дело...
Деян отпрянул, когда чародей вдруг резко наклонился к нему и схватил за плечо, но тело от ключицы до ступни в тот же миг пронзили тысячи раскаленных гвоздей. Боль длилось всего несколько мгновений, но была столь чудовищна, что крик застрял в горле. В глазах потемнело. Когда она схлынула, не осталось ничего; даже его самого не осталось.
- Все, уже все. - Голем по-прежнему удерживал его в кресле, не давая свалиться. - Скоро пройдет. Извини, что не предупредил, но если бы ты стал сопротивляться, было бы сложнее.
- Что... это?.. - прошептал Деян, немного отдышавшись. Во рту было солоно от крови, но чувства постепенно возвращались к нему.
- Я чуть обновил связующие чары в твоей лодыжке, - сказал Голем. - Один раз человек с мощным потоком хинры, вроде тебя, может это выдержать.
- Не стоило...
- Не стоило! - передразнил Голем. - Ты хромаешь со вчерашнего дня. Думал, не замечу?
- Нет, - солгал Деян.
- Ты специально старался держаться позади, чтоб не попадаться мне на глаза. - Голем наконец отпустил его и сам откинулся в кресле. - Да уж, Деян! Я плохо разбираюсь в людях: вся моя жизнь тому свидетельство. Но ты слишком молод и прямодушен, чтобы меня обманывать. Так что скажи честно: зачем это ребяческое притворство? Я тебе настолько противен, что лучше терпеть, пока удар не хватит? Лучше остаться на костылях вдали от дома, чем лишний раз попросить меня о чем-то?!
- Я не хотел лишь, чтобы ты тратил силы, когда это не обязательно, - пробормотал Деян, с досадой понимая, что его слова хоть и правдивы - по большей части, правдивы, - но звучат неубедительно. - Ведь если бы разговор с Ритшофом зашел в тупик, тебе и так могло потребоваться все без остатка.
- Возможно. Потому я и не сделал ничего раньше, - со вздохом сказал Голем.
Деян с досадой понял, что тот не полностью поверил ему. Вернее сказать, вообще не поверил.
- Ладно, пес с этим; я хотел поговорить о другом, - продолжал Голем. - Ты обещал доехать со мной до Венжаровой ставки, но обстоятельства, мягко говоря, переменились... Если у растреклятого гроссмейстера ен'Гарбдада остались еще честь и совесть - он не откажет в том, чтобы выделить экипаж с охраной и обеспечить тебе быстрый путь до дома, относительно безопасный и удобный; но совести у него и раньше было немного, а в его чести я вынужден усомниться. Так что, возможно, тебе лучше взять двоих из оставшихся подчиненных капитана Альбута и отправляться назад завтра же.
- Шутишь?! - изумился Деян.
- Нисколько. Альбут справится с тем, чтобы провести меня куда нужно: ты можешь считать себя свободным от взятых обязательств и с чистой совестью возвращаться домой, - сказал Голем. - Путь будет непростым и может окончиться для тебя скверно - но надеяться на милость Венжара тоже не приходится. Если у нас с ним выйдет заварушка - мне не уцелеть, и тебе тоже: Венжар наверняка посчитает, что ты не тот, кем кажешься, и примет меры... А даже если ему хватит ума и благородства пощадить тебя - одному, без денег и оружия, на костылях, тебе придется туго. Хотя эти вояки, - Голем кивнул на дверь, - тоже не кажутся мне надежными... Венжар, проклятый подлец, будь он неладен! По правде говоря, Деян, скверно и то, и это; будь иначе, я бы не спрашивал, а отослал бы тебя завтра же. А так как есть - сам не знаю, что бы предпочел на твоем месте... Не обязательно решать прямо сейчас: можешь подумать до завтра, - добавил он. - Все равно до утра ливень не утихнет.
- Хорошо, Рибен. Я подумаю, - сказал ошарашенный Деян. В голове до сих пор звенело, и все это было слишком неожиданно и на удивление не слишком-то приятно слышать. Противоречивые чувства боролись в нем. Он хотел как можно скорее вернуться домой, и при воспоминании о том, как близко от Медвежьему Спокоищу скользнул палец Ритшофа, обозначая угрозу, внутри все сжималось. Он хотел - конечно же, хотел! - отправиться назад. Но представлял себе это совсем не так....
- Подумай, - согласно кивнул Голем. - Как бы там ни было, я благодарен тебе за все, что ты сделал... Хотел бы я быть уверенным, что это не выйдет тебе боком.
"Вся его жизнь пошла прахом; ему безразлично даже, доживет ли он с