— Не верю глазам своим, но они не лгут мне, — велеречиво начал он, шагнув Голему навстречу. — Рибен! Когда я молил Небеса о помощи, то не смел предположить, что надежда явится в твоем обличье…
Гроссмейстер подошел ближе — и улыбка на его лице погасла, а сам он в одно мгновенье стал как будто ниже ростом, сгорбился и постарел; словно все прожитые столетия разом навалились ему на плечи.
— Но ты пришел не затем, чтобы помочь, — заключил он упавшим голосом.
Голем молчал. Деян мог видеть только его напряженную спину.
— Все же, что бы ни привело тебя сюда, я рад тебя видеть, Бен. Не думал, что доведется. — К гроссмейстеру ен’Гарбдаду вернулось самообладание и царственная осанка; во взгляде промелькнуло что-то теплое.
Он протянул к Голему руки — но тот не шелохнулся.
— Я тем паче не думал, что придет день, когда я буду пробираться к твоему шатру под дулами ружей, Венжар, и обнаружу тебя разряженным, точно павлин, стариком, — негромко сказал Голем. Это были его первые слова с того мгновения, как впереди показались огни солдатских костров; Деян почувствовал озноб — столь непривычно зло, угрожающе и властно прозвучал голос чародея. — Продолжим здесь, на виду у всех, или все же пригласишь войти?
Деян огляделся. Не считая сопровождавших их по лагерю четырех офицеров, рядом, таясь в тени от шатров, собралось не менее полутора десятков человек. В темноте невозможно оказалось разглядеть их одежду и лица, но Деян предположил, что это все офицеры-чародеи разных рангов и их помощники.
— Как тебе будет угодно, Рибен. — Если гроссмейстер ен’Гарбдад и чувствовал перед Големом страх, то сумел его не показать перед своими людьми. — Алнарон!
— Слушаю, Ваше Превосходительство. — От толпы наблюдателей отделилась темная фигура, на свету оказавшаяся худощавым плешивым мужчиной в черном мундире, не намного уступавшим в роскоши гроссмейстерской мантии.
— Слушайте внимательно, генерал. И вы все! — гроссмейстер Венжар ен’Гарбдад обвел взглядом собравшихся в тени шатров людей, которых становилось все больше: первые ряды не отпрянули только потому, что на них напирали сзади. — Четверть часа назад в наше расположение прибыл неожиданный гость. — Гроссмейстер поворотом головы указал на Голема. — Рад вам представить: князь Рибен Ригич. Старожский Голем.
По толпе пронесся изумленный возглас; названный Алнароном мужчина вздрогнул, но через мгновение вновь овладел собой и нацепил маску равнодушия.
— Как и вы, до нынешнего часа я полагал подобное невозможным, однако правда перед вашими глазами, — продолжил гроссмейстер, возвысив голос. — Князь Ригич мой гость. Он в своем праве находиться, где пожелает, — и не сомневайтесь: он в силах доказать это право любому из вас. Не пытайтесь ему перечить, если вам дорога голова.
— Мое почтение, милорд, — все с тем же невозмутимым выражением лица Алнарон опустился перед Големом на одно колено прямо на заляпанные грязью мостки. — Мой отец имел честь сражаться под вашими знаменами.
Лишь после этого Голем удостоил его взглядом и коротким кивком.
— Предлагаю продолжить разговор под крышей. — Венжар ен’Гарбдад отступил чуть в сторону и обвел широким жестом вход в шатер. — Если, конечно, милорд Ригич не возражает.
Голем скривился:
— Чем ломать комедию, прикажи лучше подать вина. Идем! — Голем чуть повернул голову — и Деян со смешанными чувствами понял, что последние слова обращены к нему. Ему хотелось знать, чем все закончится, однако совсем не улыбалось оказаться между молотом и наковальней. Но выбора все равно не было; после устроенного гроссмейстером представления возражать при всех Голему было бы неразумно.
Генерал Алнарон попытался проследовать за гроссмейстером — но тот повелительным жестом запретил ему входить.
Снаружи при неверном свете фонарей и факелов шатер выглядел богато и красочно, словно сошел с одной из тех разноцветных картинок, которые иногда попадали в Орыжь, потому и внутри Деян ожидал увидеть что-нибудь удивительное. Однако действительность, скрытая за вторым, внутренним пологом, оказалась обыденна и даже неказиста. Пол был укрыт очень толстой ворсистой тканью, витой орнамент на которой едва удавалось различить за грязными разводами; подвешенный к удерживавшей потолок треноге масляный фонарь давал тусклый желтый свет. Из мебели внутри было три составленных вместе стола, несколько табуретов и пара сундуков. Заднюю часть шатра отгораживала еще одна занавесь, неплотно задернутая, так что можно было различить скрывавшуюся за ней кровать и умывальник.
Самым необычным предметом в походном шатре Венжара ен’Гарбдада оказался большой стеклянный графин с налитой в нем до середины золотистой жидкостью и тонкие, на высоких ножках, очень прозрачные стаканы, стоящие на столе рядом с разложенной картой, какими-то бумагами и книгами.
Присмотревшись лучше к гроссмейстеру и к его чуть нетвердой походке, Деян с недоумением подумал, что тот, похоже, пьян.
Впрочем, вряд ли стоило удивляться: если Голем мог в неподходящий момент напиться вдрызг, то почему не мог поступить так же Венжар ен’Гарбдад? Причин искать забытья у него наверняка было не меньше, чем у Голема, и ответственность за целую армию вряд ли могла его остановить: если судить по Голему — чародеи вовсе не привыкли останавливаться и отказывать себе в исполнении желаний…
Деян украдкой вздохнул: от разговора двух великих колдунов прошлого определенно не стоило ждать в настоящем ничего хорошего.
Но беда пришла раньше и совсем не с той стороны.
— Невероятно, это и вправду ты, Бен! — сказал гроссмейстер, остановившись у стола. — В тот самый день, когда я окончательно разуверился в такой возможности…
— Почему же сейчас, а не на полтора столетия раньше? — спросил Голем насмешливо.
— Утром доставили донесение: Старожье разрушено, — буднично сказал гроссмейстер. — Мои рекрутеры надеялись добрать там бойцов, но баронские псы успели первыми. От села, в какое превратился Старож, остались одни угли.
Долгие мгновения до сознания Деяна доходило значение тех слов, что он услышал; охваченный паникой, он по привычке взглянул на Голема — и встретил ответный взгляд: растерянный, почти испуганный.
— Ты уверен, Венж? — переспросил у гроссмейстера Голем. — Тут нет ошибки?
— Вполне. — Гроссмейстер вытащил из горы бумаг на столе какой-то документ и протянул ему. Голем стал читать, все больше и больше хмурясь.
Деян подошел и заглянул чародею через плечо, но буквы расплывались перед глазами.
— Что такое, Бен? — обеспокоенно спросил гроссмейстер. — Только не говори мне, что Джеб остался там.
— Что такое?! — Голем швырнул бумагу на стол — Это моя земля, Венжар! И ты спрашиваешь, «что такое»?! Деян, мой проводник и помощник, оттуда родом…
— Не имею чести быть с вами знакомым, молодой человек, но сожалею, что Братство не сумело защитить ваш дом, — сухо, но без издевки сказал гроссмейстер ен’Гардбдад и снова повернулся к Голему. — Это была твоя земля, Рибен. Была — до тех пор, пока ты ее не бросил.
— Венжар, проклятый ты идиот, — прорычал Голем, не глядя на гроссмейстера: разложенная на столе карта захватила все его внимание. — Да как это вообще стало возможно?!
— Вот так, надо полагать. — Гроссмейстер передвинул вперед по карте какие-то фигурки. — Точно неизвестно. Информация всегда запаздывает, сам понимаешь… А поскольку Святейший Патриарх королевства Дарвенского намерен меня здесь похоронить, запаздывает сильнее обычного.
— Круг должен был давно остановить это безумие!
— Политика! — Гроссмейстер развел руками. — Любой, кто поддержит одну сторону, потеряет поддержку второй: чем вмешиваться, намного выгоднее дождаться, кто выйдет победителем. Если ты скажешь, что мы измельчали, Бен, то будешь прав… Даже наша сила — и та измельчала; ты заметил? Или тебя это не коснулась?
— Я заметил, что ты потерял разум, Венжар, раз позволил загнать себя в такую дурацкую ловушку! — Голем хлопнул ладонью по карте. — И не ты один!
— А ты, я смотрю, по-прежнему ничуть не сомневаешься в собственном здравомыслии, — насмешливо сказал гроссмейстер ен’Гарбдад. — Точь-в-точь как нынешняя Председатель Круга: она приходится старине Марфусу двоюродной внучкой, но имеет со стариком прискорбно мало общего.
Голем, не спрашивая позволения, взял ближайший стакан и плеснул в него выпивки из графина. Пригубил, поморщился, но наполнил до краев.
— Твои речи так же слащавы и приторны, как твое вино, Венжар, — сказал он. — Ты знал, что я еще жив. Так почему же поспешил объявить меня мертвым, а затем вычеркнуть отовсюду мое имя?
— Твоего имени я не трогал, — возразил гроссмейстер ен’Гарбдад. — Но после того как один эгоистичный и самоуверенный чародей сделался для мира все равно что мертвым, Кругу для решения внутренних разногласий стал нужен еще один голос. Поэтому…
— Не Кругу, но тебе, чтобы сохранить власть — ведь так, Венжар? — перебил Голем.
Чародеи продолжали обмен оскорблениями, называли какие-то имена, обвиняли друг друга в глупости. Затерянная в Медвежьем Спокоище Орыжь была для них точкой на карте, ее гибель — мимолетным мгновением в их вековом споре; событием досадным, но незначительным и уже свершившимся, а потому более не заслуживающим внимания.
Кем были они, великие чародеи прошлого, герои исторических хроник и легенд — и кем была кучка небогатых простолюдинов: землепашцев, охотников, шорников?
— Ты должен был отступить раньше, — доказывал Голем гроссмейстеру ен’Гарбдаду, двигая фигурки по карте. — Но ты…
— Рибен, я свободен? — потеряв терпение, перебил его Деян. — Ты здесь, и наш с тобой уговор закончен. Я могу уйти?
— Куда?.. — Голем взглянул с растерянностью и досадой. — Подожди. Нужно поговорить.
— Я достаточно слышал твоих разговоров, — сказал Деян, — и мне ничего от тебя не нужно: хватит и епископской грамоты. — Он хлопнул себя по карману, где лежала записка преподобного Андрия. — Так я могу идти?
Чародей молчал, глядя на него расширившимися глазами. Не дождавшись ответа, Деян пошел к выходу из шатра.