— И порцию «вдовьих слез», — после короткого размышления добавил Голем.
— Мастер!.. — Джибанд на миг забыл о притворстве, но Голем не обратил на его протестующий возглас ни малейшего внимания.
— Если, конечно, она у вас найдется. — Голем поочередно взглянул на Ритшофа и Бервена.
— Господь не одобряет нечестивых чар, которые убивает создателя, — сквозь зубы проговорил Ритшоф. — Подобное недопустимо в честной битве. Никто из Братьев… Ян?! — Только теперь он заметил, что молодой чародей от его слов залился краской.
— Возможно, мой проступок не достоин снисхождения, мастер Варк, — пробормотал Бервен. — Но это семейная традиция.
— Ян! Глупый щенок! — Ритшоф сверкнул глазами. — То, что ты гордишься породой, не делает тебя умнее.
С некоторым удивлением Деян расслышал в его словах, кроме гнева, неподдельное сожаление. Варк Ритшоф непоколебимо верил в доктрину своего Братства; быть может, и король Вимил верил, что самим Господом ему дано право обирать вассалов и пировать, пока другие голодают…
— Простите, мастер Варк. — Бервен, виновато взглянув на Ритшофа, повернулся к Голему. — В память о подвигах деда и пращуров я храню порцию, милорд. И готов отдать ее вам, если это необходимо.
— Буду благодарен, — кивнул ему Голем. — Что ж, высокопреподобный Андрий. Пишите ваше распоряжение — и завершим нашу дружескую встречу.
Ритшоф кликнул Менжека; тот выслушал приказ и вскоре вернулся вместе с капитаном. Следом зашел бородач в кожаном фартуке и с писчим прибором в руках, оказавшийся хозяином постоялого двора.
— Предоставь этим господам все, что они потребуют, — сказал ему епископ. — Так угодно Святой Церкви.
— Но свободных комнат нет, — попытался протестовать хозяин. — Как я смогу?..
— Можешь отдать им наши, — оборвал его епископ. — Срочное дело вынуждает нас отбыть немедленно.
— Сейчас?! — Хозяин вытаращил глаза; его изумленному возгласу вторил рокотавший на улице гром. — Но лошади… И все равно переправа…
— Как раз заработает, когда мы до нее доберемся, — после короткого колебания сказал епископ; как бы ни пугала его непогода, оставаться под одной крышей с Големом ему улыбалось еще меньше.
«Или он хочет скорее доложить обо всем королю? — мимоходом подумал Деян. — Или Патриарху? Но явно не Венжару ен’Гарбдаду. А, плевать — нам-то что…»
Капитан Альбут, услышав новые приказы, сумел не выказать изумления и только украдкой кидал на зависшую над столом колдовскую фляжку любопытные взгляды. Менжек, которому предстояло сопровождать епископа и Ритшофа с Бервеном дальше, смотрел на командира с сочувствием; очевидно, сержант тоже предпочитал грозу обществу опасных незнакомцев. Или просто-напросто готов был исполнить любое задание и стерпеть какое угодно общество, лишь бы не возвращаться назад в расположение основных сил дарвенской армии.
— Чем стоять столбом и задавать вопросы, лучше прикажи своим вышибалам помочь снарядить фургон! — прикрикнул на хозяина двора Ритшоф. — Ян! Иди и проследи, чтобы все было сделано, как следует.
Ян Бервен без слов вышел, увлекая за собой солдат и хозяина двора. Епископ поставил на листе плотной серой бумаги размашистую подпись и приложил перстень к подсохшему чернильному пятну.
— Вот, возьмите. — Епископ пододвинул документ Голему. — Позволите откровенный вопрос?
— Да?
— Что вы собираетесь сделать с гроссмейстером ен’Гарбдадом?
— Это касается только меня и гроссмейстера ен’Гарбдада, — резко ответил Голем. — А вас, я вижу, не очень-то огорчает его возможная гибель?
— Вы или Бергич — какая разница? — Епископ пожал плечами. — Гроссмейстер — сложный человек. Он прожил долгую жизнь; лишь Господь волен судить, чего в ней больше — добра или зла, и сколько лжи в его речах, когда он призывает к раскаянию и справедливой борьбе. Я не буду сожалеть о нем. Но не подумайте, что я благословил бы его убийство.
— Ваше благословение, высокопреподобный, — последнее, в чем я нуждаюсь. — Голем свернул высохший документ и сунул за пазуху. — Но миролюбие ваше похвально. А вот король — или, вернее сказать, Святейший Патриарх? — явно считает, что Венжар ен’Гарбдад хуже Бергича и зажился на свете… Иначе как объяснить готовность пожертвовать тысячами жизней в самоубийственном сражении на Красных Холмах? Кажется, высокопреподобный Андрий, вам это все не очень-то нравится: ведь это вашу землю Патриарх оставляет гореть, вашу паству он бросил на убой. Но у вас не хватило решимости протестовать; вы рады уже тому, что вам дозволено было сбежать.
— Ложь. Наглая, беспардонная клевета, — медленно, с усилием выговорил побледневший епископ. Предназначались его слова не столько Голему, сколько побледневшему Ритшофу.
— В самом деле? Что ж, тогда простите, что позволил себе столь дерзкое предположение, — Голем улыбнулся с деланым простодушием. — Конечно, есть множество веских причин, которые не позволяют королю приказать обреченной армии отступить! Доброго пути, епископ. Не подхватите лихорадку в дороге, а то сыро нынче.
— Доберусь с Господней помощью. — Пожилой епископ встал из-за стола с грацией, которой так не хватало с трудом вылезшему из кресла Ритшофу. — Пусть Он будет милостив и к вам, князь, — и воздаст вам по справедливости за дела ваши! Идем, Варк. Не хотелось бы здесь задерживаться дольше необходимого.
Не дожидаясь возившегося с костылями Ритшофа, высокопреподобный Андрий прошествовал к двери; но ему еще предстояло пережить несколько неприятных мгновений, когда Джибанд вдруг загородил проход и молча уставился сверху вниз.
— Прикажите этому уйти с дороги! — выкрикнул епископ, отшатнувшись.
— Попроси его сам, — насмешливо сказал Голем. — Или ты немой?
— Дайте… пройти, — еле слышно пробормотал епископ.
— Если ты изучал историю Империи, то должен знать его имя, — заметил Голем. — И немного вежливости не повредит. Ну же, высокопреподобный!
— Пожалуйста, позвольте пройти, гос… господин… Джеб, — выдавил из себя епископ.
На него было жалко смотреть: обращаясь к «полуживому» как к человеку, он совершал нечто для себя немыслимое и недопустимое.
— Всего вам доброго, высокопреподобный Андрий. — Джибанд шагнул в сторону.
Епископ, путаясь в роскошных одеждах, выскочил за дверь с поразительным для своих лет проворством. Ритшоф, громыхая костылями, вышел следом.
Джибанд закрыл дверь.
— Ты быстро учишься, — сказал Голем.
— Вашими стараниями, мастер, — в тон ему ответил великан. — Что будем делать дальше?
— Выдвинемся завтра утром, когда непогода утихнет. Я не такой поборник справедливости, чтоб гнать людей под проливной дождь.
— Тебе и самому нужен отдых, мастер, — заметил Джибанд.
— Наверное.
Голем откинулся в кресле, бездумно поигрывая в пальцах железным писчим пером; в его руках оно давно уже превратилось в измятую и гнутую полоску с оплавленными концами. Уходящих он даже не проводил взглядом; мысли его занимал не епископ или Ритшоф, но тот, кто находился теперь не так уж и далеко; если «гроссмейстер» Венжар ен’Гарбдад сейчас спал — ему, без сомнения, снились кошмары.
— Ты на самом деле намерен попытаться убить его? — спросил Деян.
— Возможно, — сказал Голем. Кресло скрипнуло, когда он повернулся лицом к двери.
— Стоит ли верить… — начал Деян, но, поймав взгляд чародея, обмер, на миг потеряв дыхание от захлестнувшего его чужого отчаяния.
Так смотрел Кенек Пабал из темного угла сарая.
— Ты… — вновь начал Деян — и вновь замолчал, не в силах найти слов.
Мгновение назад он и представить не мог у Голема подобного выражения лица; но предел душевных сил чародея, как и сил физических, оказался слишком близок — или же удар был слишком силен.
Все то, за что тот когда-то боролся, о чем вспоминал если не с любовью, то с гордостью, было обращено в прах его же именем; тут было от чего утратить не только самообладание, но и рассудок…
— Верить не стоит никому, Деян. — Голем отвернулся, отбросил испорченное перо и откинулся в кресле. Каким-то невероятным усилием воли он продолжал держаться и человека, совсем с ним незнакомого, возможно, сумел бы обмануть. — Люди могут лгать или заблуждаться. Но нищета и дикость, которую мы видим, — правда. Виновные должны ответить. И Венжар, и остальные… и я сам. Ты был прав, называя нас подлецами и чудовищами. Мы и есть подлецы и чудовища.
Деян поморщился. Спорить с этим — после того, как сам не раз говорил подобное — было бы глупо.
«Хотя я тогда погорячился».
Деян рывком поднялся с кресла и принялся ходить по комнате; движение, вопреки колющей боли в лодыжке — а может быть, благодаря ей, — возвращало мыслям ясность.
— Поэтому нужно убить его, даже если это убьет тебя, мастер? — Джибанд, отошедший к стене, разглядывал свои огромные ладони.
— А у тебя есть идеи лучше, Джеб? — бесцветным голосом спросил Голем.
— Нет, — неохотно признал тот. — Но мне не нравится твоя. Мне не нравится, что ты вообще собираешься драться с ним, мастер. Он же твой друг.
— Был, — сухо ответил Голем. — Поэтому сначала я поговорю с ним. Мне нужна правда — какая бы она ни была. А потом… Как в поговорке: «Потом будет потом». Есть еще такая поговорка, Деян?
— Есть, — кивнул Деян, хотя слышал ее впервые.
Вбежали два лопоухих мальчишки, принявшиеся собирать со стола недопитые кружки и тарелки с объедками. Следом вошел Ян Бервен; с лица и волос молодого майора-чародея, пока он топтался у двери, капала вода.
— Я… — начал Бервен, когда мальчишки вышли с нагруженными подносами вон, и снова надолго замолчал, опустив взгляд. — Я сожалею о том, что вам пришлось сегодня услышать, милорд. Мне стыдно за тот прием, что мы вам оказали.
— Забудьте. — Голем искоса взглянул на него. — Вы принесли?..
— Да. Рад услужить хотя бы в этом. — Осторожными шагами подойдя к чародею, Бервен поставил перед ним маленькую серебряную флягу с зельем, очень похожую на ту, что все еще висела над столом. — Но осмелюсь надеяться, оно вам не потребуется…