— Воды, — скомандовал я. — Леня, Уфимцеву позвонил?
— Нет, Марк Львович. Без вашего приказа.
— Звони, пусть реанимобиль вызывают, — я оторвался от девушки, вытер со лба несуществующий пот. — Врачей к ней не допускать, только медсестры, пусть обтирают и поят, понятно? Ты отвечаешь.
— Да.
— Кто это сделал, где они?
— Трое…
— Видел их? Представь.
Леня послушно выполнял все, что ему велели. Вина его, конечно, во всем этом есть, но зная Катю — небольшая, могла и сама нарваться. А троица приметная, два парня и девушка. Выскочили из кафе, смеясь, и пошли вверх по улице.
Мне попытался кто-то преградить путь, я просто отшвырнул препятствие, в последний момент смягчив воздействие. Надеюсь, отделается ушибами, нечего под ноги злому псиону лезть. И вышел на улицу. Ну да, Гелик стоял поодаль, Леня их увидел, когда уже все произошло, побежал к кафе, и тут они выходили. Молодец, сразу отзвонился, когда я появился, вопросов глупых не задавал. С моей точки зрения глупых. Хотя я сам бы не прочь спросить кого-то, как мне удалось на такое расстояние телепортироваться.
Троица далеко не ушла, стояли возле Дефендера метрах в трехстах от кафе, курили, что-то бурно обсуждали.
— Эй, это вы сейчас в кафе девушку чуть не убили? — вид у меня тот еще был, в крови весь перепачкан.
— Не убили? Машуль, ты налажала, — один из парней как ни в чем не бывало отхлебнул пива, — что, дядя, соску твою чуток подпортили? Может пойдем, доделаем дело, а?
— Ладно, пусть живет, — Машуля потянулась. — Эй, ты, тебе бы помыться. Васек, поможешь?
Третий парень, высокий, рыжий, кивнул, и выбросил руку в мою сторону.
— Что, Васятка, навыки подрастерял? Смотри, Козя тебя вздрючит, — Машуля растопырила пальцы, удивленно на них посмотрела. — Что за нах?
Первый парень не пытался ничего изобразить, похоже, из всех он был самый умный, развернулся и бросился бежать. Только далеко не убежал, искрящийся диск отделил голову от тела. Обезглавленная фигура сделала шаг вперед и упала, разбрызгивая кровь во все стороны.
— Мужик, ты чего? — Васятка поднял руки. — Мы же свои, такие же, как ты. Эй, ты обиделся? Понимаю. Кто ж знал, что это твоя девка. Извини. С этими людишками никогда…
Он опустил голову, глядя себе на грудь, где одежды уже не было, а по коже расплывалось черное пятно. Легких, впрочем, у парня уже не было тоже, чернота пошла вверх, к горлу, превращая ткани тела в слизь.
— А теперь с тобой, — девушка дернулась, но поводок держал ее крепко. Ну да, зачем им защитные схемы-то учить, небось и не заморачивался никто. Псион в этом мире — оружие, а не броня. — Значит, ты все сделала.
Девушка беспомощно заозиралась, к нам спешил полицейский, но Леня его перехватил, ткнул в нос удостоверением, запал блюстителя порядка сразу потух.
— Один мой друг показал мне заклинание под названием «фиолетовая смерть», — я не торопился, словно урок проводил. — Тогда я еще не понимал, что к чему, но знаешь, я, кажется, знаю, как это делать. Не знаю, кто тебя учил, но — халтурно. Расскажу, что произойдет. Все то плохое, что ты сделала в своей жизни, случится с тобой. Для меня полминуты пройдет, а для тебя — месяцы, может годы, смотря сколько ты натворила. Здорово, да? Еще одну жизнь проживешь, мразь.
Машуля открыла рот, чтобы что-то сказать, но все, урок начался. А ученики без разрешения учителя не разговаривают. Я потянулся к межреальному карману, потянул на себя черный проклятый кинжал, вытаскивая, окутал его черным же каркасом и всадил девушке в глаз.
Слукавил — Арраш, когда убивал Конташа, использовал полную версию, с призрачным мечом, сначала вытащив силы у боевой звезды, но мне просто жаль было пачкать оружие о такую тварь. Так что девушке, считай, повезло.
На ее лице вспухли вены, налились чернотой, она пошла вниз, по сонной артерии, к рукам, ногам, рот Машули открылся, но ни звука не вышло оттуда — мозг ее проживал всю короткую и не слишком, наверное, радостную жизнь. Может быть, год назад я бы еще подумал, прежде чем вот так убивать человека, Катя-то жива осталась. А сейчас — нет, изменился, прежнего Марка Травина уже не было, был зу Марк Уриш, хранитель имени и традиций. А традиции у шумеров — главное. И наказание обидчика в них отличалось только степенью жестокости смерти.
Тело жертвы стало оседать — первыми растворялись кости, кальций переходил в жидкое соединение, соединяясь с плазмой крови. Оставалась кожа, удерживавшая жидкость в себе — девушка превратилась фактически в бурдюк. Вслед за костями растворялись суставы, внутренние органы превращались в желе, дольше всех держался мозг — его активность возросла в тысячи раз и не прекращалась до последней секунды ее никчемной жизни. А потом Машуля окончательно умерла. Надеюсь, нелегко.
— Вам бы переодеться, Марк Львович, — Леня осторожно подошел ко мне, стараясь не смотреть на то, что осталось от девушки. А прохожие, те давно уже блевали вовсю. — И лучше отсюда уйти.
— Да, — я кивнул, провел ладонями вдоль рубашки, убирая кровавые следы. — Иди к машине.
И исчез. Навряд ли меня кто запомнил, а если засняли, то на видео буду не я, точнее — лицо совсем другое, цвет волос, даже комплекция. То, что Леня видел меня таким, как я есть на самом деле — ну пришлось воздействовать. Пусть ситуация нештатная, и эмоции зашкаливали, но осторожность и способность соображать никуда не делись.
Обратно домой я возвращался по-человечески, на такси. Леня остался докладывать начальству, следить, чтобы мои рекомендации соблюдались, метку я на Кате обновил, лечить придется долго, не факт, что получится, с восстановлением конечностей я не связывался никогда, а научить меня некому. Но — попробую. А сейчас ей надо лежать, пить и заполнять утку, когда у человека четыре почки, пусть даже две невидимые, это несложно.
Вообще, хватит уже вот так разгуливать, помнится, в гараже мотоцикл видел знакомый, не иначе как Богдановский. Хватит уже с сопровождением ездить, погода для мотопоездок подходящая, ни один идиот, кроме меня, на лед не сунется.
В гараже, просторном и свободном практически, Ирина прыгала с одним из бойцов, изображая самурая. Деревянные мечи так и мелькали, да, какая-то сноровка есть.
— Где пропадали, Марк Львович? — с какой-то ленцой протянула она. И с внутренним беспокойством — как вышел с участка, ее ребята проморгали. Ох, позубоскалить решила, да? Не то у меня сейчас настроение.
— А ну дай сюда палку эту, — протянул я руку. Боец, как его там, Владик, неохотно отдал мне свой деревянный меч.
— Это боккен, — решил поумничать.
— Заткнись. Белова, где раньше занималась?
— Второй дан кен-до, — девушка насмешливо улыбнулась. Ну да, начальник решил подчинённых построить, эка невидаль.
Я покачал деревяшку в руке.
— Нападай.
Обычный человеческий глаз едва заметил бы движение, девушка понимала, что начальство может и самодурничает, но бить его надо осторожно, хоть и обидно. И целилась в бедро, отсохнет нога, потом Настя подлечит.
Только меня уже на этом месте не было, я стоял чуть сбоку от Иры, прижимая учебный меч к ее горлу.
— Ты мертва.
А потом отбросил боккен, схватил ее за горло и приподнял.
— Шутки кончились, Белова. Ты сама решила остаться.
И аккуратно опустил побагровевшую девушку обратно на землю.
Слитным движением Ира опустилась на колени, наклонила голову.
— Энгун.
Способности у нее к шумерскому языку. Молодец. Интересно, как она Артура называла — нун?
— Еще раз увижу, что на колени встаешь, отшлепаю, — вернулся добродушный Марк Львович Травин. А зу Марк Уриш спрятался за этой оболочкой. — Хватит уже начальство возбуждать.
Владик смотрел, открыв рот. Я похлопал его по плечу, нечего парню такие вещи помнить. Пусть деревяшками машет и за домом следит, в этом его призвание.
Ирина от меня не отстала, подошла, мешая гладить кота на обеденном столе — этот подросший черный проглот воспринимал столовую исключительно своей территорией.
— Энгун.
— Марк Львович.
— Хорошо. Марк Львович, я должна признаться.
— Валяй, — благодушное настроение вернулось ко мне. А что, девушку спас, считай, троих подонков убил, пар выпустил, кота погладил, полный релакс.
— Вот, — она вытянула руку, и около ногтей зажглись белые искорки. Очень бледные, почти незаметные, но они точно были. — Артур Анатольевич, то есть… ну вы понимаете… говорил, что у меня зачаточный дар. Очень слабый и необычный. У него были еще монеты такие, желтые, с дыркой, три раза прикладывал к моим вискам.
— Впитались?
— Да, — кивнула Ирина.
Надо же, везет мне.
— А чего решила сказать?
— Вы, когда меня за горло схватили, у вас такие же около пальцев были.
— Смотри сюда, — я создал простую схему, активировать не стал. — Видишь чего-нибудь?
Она помотала головой. Не соврала, вроде.
— А теперь? — над ладонью повис белый символ эме-галь.
— Нет.
— А свои искорки видишь?
— Так это искорки? — удивилась Ира. — Я как щекотку чувствую. И чуть жжение.
— У нас с Артуром, — честно сказал я ей, — разные категории, он на голову меня выше и опытнее. Я только показать могу, а объяснить — нет. После ману что-то изменилось?
— После чего?
— Монеток этих?
— Нет, — Ирина виновато поджала губы. — Нун говорил, что для этого не то время, и не то место.
— Артур?
— Нет, его дед. Нун Наамар-уту.
Мне показалось, или блок в ее голове чуть дернулся, словно подмигнул.
— Рассказывала кому-нибудь об этом?
— Не могу. Вот помню, а ни сказать не могу, ни написать, вообще ничего. Словно блок какой-то. А вот вы за горло схватили, и смогла. Проверила, попробовала Владику сказать, он бы все равно не поверил, и то же самое — никак.
— Ладно, — я поглядел на черного бездельника, тот лениво поднялся, подошел к Ирине, та машинально протянула руку, погладить котика — святое. Эр-Асу сам потерся об ее руки, собирая крохотные белые пылинки, зевнул и улегся обратно. С очень довольным видом. — Хватит на сегодня откровений, решим потом, что с этим делать. Но на многое не рассчитывай, способности у тебя на грани такой, что и нет их почти.