Самый простой, принести в жертву одного человека, посложнее — семерых, были и более жестокие и запутанные варианты. А вот последний, седьмой, точного описания не содержал. Предлагалось убить самого себя, чтобы воскреснуть в другом мире — Ханак Пача. Тот, кто дал текст каменотесу, как это сделать видимо, не знал. Поэтому добавил от себя, что это — только для благословленных Великим Инти жрецов, потомков этого самого Инти.
Первые шесть ритуалов четкой цели тоже не имели, хотя скорее всего тот, кто тут все это расписывал, просто представить не мог, для чего они предназначены.
В принципе, понятно было, раз дядя Толя здесь пропал, и потом нашли трупы его бойцов, а его самого не нашли, потому что он был уже в другом мире, значит, здесь он провел один из ритуалов. Откуда у подполковника ГРУ семь ритуальных кинжалов, я не знал. И куда они потом делись — тоже, наверняка с собой унес. Раз сил у шумера было немного, значит, действовал он по третьему сценарию, с семью жертвами, и великим камнем, который, как мне казалось, должен означать портальный маяк.
Проверять набор на работоспособность у меня не было никакого желания, даже на себе. Хоть и был этот клинышек на плите, до жертв я еще не докатился. А теоретически узнать было не у кого, Ашши наверняка была в курсе, но ее я бы спросил в последнюю очередь. По возможности, предварительно надежно зафиксировав.
На краю поляны показались фигурки людей — много, они окружили верхний ярус живым кольцом, держа в руках копья, а по дорожке ко мне неторопливо спускался невысокий толстенький человечек в белых брюках, такого же цвета туфлях и рубахе, на плечи был накинут какой-то плед с квадратным рисунком, в центре каждого элемента были вышиты символы, почти такие же, как на столбах. Толстячок остановился прямо на границе окружности из столбов, помахал мне рукой.
— Что здесь забыл сеньор? — спросил он на американском английском. — Это святое место, здесь нельзя находиться посторонним. Даже мои воины не смеют подойти ближе.
— Ты ведь местный колдун? — перешел я на португальский.
— Так меня называют недалекие люди, — на том же языке ответил предводитель банды копейщиков.
— Я привез посылку от сеньоры Гомеш.
— Благодарен тебе, гринго, но не стоит вот так врываться в святилище. Боги не любят, когда их тревожат неподготовленные люди.
Я уселся на край плиты, жрец внимательно следил за мной. не пересекая границ условного круга.
— Пять кило отличного порошка. Они в вертолете. Прикажи, пусть заберут.
— Ты должен был привезти их в деревню, — толстяк даже не сдвинулся с места. — А вместо этого прилетел сюда. Зачем?
— Здесь, — похлопал я по плите, словно приглашая собеседника сесть рядом с собой, — один мой родственник прикончил семерых человек, а потом провел обряд. Хочу выяснить, куда он подевался. Три года назад. И если ты мне расскажешь, я дам тебе тысячу американских долларов.
Жрец расхохотался, он трясся, вытирал кулаками слезы с пухлых щек, выставлял ладонь вперед, мол, погоди, не до разговоров сейчас. Наконец, отсмеявшись и откашлявшись, вошел в круг и сел рядом со мной, покачивая короткими ножками, не достававшими до земли. Причем, несмотря на свою комплекцию, запрыгнул на плиту он легко.
— Прости, сумма меня поразила. Столько денег я давно не видел. С тех пор, как один из моих почитателей не выронил несколько бумажек из пачки. Продолжай.
— Пять тысяч?
— Марко, так ведь? То, что ты привез, стоит в сотню раз больше. Нет, бывает и дешевле, но у Гомешей всегда отличный товар. Зачем тебе эта история про человека, ушедшего в Уку Пача, нижний мир, где живет бог демонов Супай?
— Не знаю, семья и все такое, — пожал я плечами. — Вдруг он оставил здесь что-то из своего имущества, так я это готов выкупить. За приличную цену.
Жрец слегка дернул рукой, и ребята наверху, побросав копья, откуда-то достали автоматы.
— Когда-то давно, — серьезно сказал он, — мой предок, Вайна Капак, нашел кое-что, точнее говоря, ему оставили кое-какие предметы. Он приказал выбить наставления на этих столбах, а наверху посадить хранителей, отпугивающих посторонних. Кровь текла здесь рекой, а потом инку умер, и наследство перешло к его сыну. Ну а потом пришли испанцы и португальцы.
— Для этого нужно в меня из автоматов целиться? Я вообще-то русский, и к испанцам, а тем более португальцам отношения не имею.
— Проклятые предметы все это время хранились в нашей семье, мои предки пытались повторить ритуалы, но без какого-либо результата, — не обращая внимания на мои слова, продолжал один из панаков. — Мы от этих вещей избавились сто пятьдесят лет назад, потому что они несли только смерть и несчастье, продали их с условием, что они никогда больше не появятся на этой земле. Твой родственник провел здесь запрещенный обряд, и семья Гомеш ему помогла. Тогда мы не стали возражать, плата была щедрой, а сами вещи снова исчезли. В моей семье есть легенда, предсказание, что однажды придет тот, кто сможет разбить этот камень, и принесет с собой эти реликвии. И тогда этот мир перевернется.
Я поглядел на плиту, прикинул. В принципе, искаженная энергия, пропитавшая ее, на вид была стабильной. Если провести две линии, начертить схему распада, а потом ее уничтожить, уложить сверху жреца, проткнуть ему кинжалами лоб, щеки, кисти и бедра, то на этих линиях появится разлом. И я стану тем парнем из легенды. Ну нафиг такое счастье, мир-то уже и так перевернулся, правда, в эти места новости доходят с большим опозданием.
— Так что насчет вещей? — напомнил панаку.
— Нет у нас ничего,
Толстяк внимательно следил за тем, как я выхожу из круга, поднимаюсь к вертолету, выгружаю мешок и завожу двигатель. А потом взлетаю. Автоматы аборигенов все это время были нацелены на меня. И только взлетев метров на двадцать, я уловил на лице жреца разочарование.
— Как слетал, Марко? — сеньора Гомеш была сама доброта. — Апу Анко звонил мне, с товаром все в порядке, и почему-то просил тебя пристрелить при случае. Ты обидел его?
— Мы немного поторговались, — признался я хозяйке поместья. — И не сошлись сначала в цене, но потом очень мило побеседовали. Он рассказывал мне про свою семью, я ему — про свою, даже не знаю, с чего он такой кровожадный, на вид — добрейший человек. Так что не стоит меня убивать, хотя бы в эти дни.
— Ты мой гость, — веско сказала вдова. — Любой, кто попробует тебя пальцем тронуть, будет иметь дело со мной и моими лутадореш. Но если ты сегодня не покажешь своим детям пример, как надо есть бригадейро, я сама тебя застрелю.
— Это не мои дети, — попытался соскочить я.
— Не важно, — бросила сеньора Гомеш и выплыла из гостинной. За время, проведенное без мужа, она еще больше округлилась.
Тот же вопрос мне задала Ашши. И ей я рассказал про странную плиту с вкраплениями черных точек, и четыремя символами, о столбах со странными непонятными знаками, и о жреце, который откуда-то знал Тоалькетана Громеша.
— Так ты говоришь, Тоальке был твоим дядей? — равнодушно переспросила ани. Настолько равнодушно, что я ей не поверил. — Я слышала что-то такое про молодого человека, который поссорился с семьей и сбежал в другую реальность. Видимо, сюда. Значит, он нашел способ, как вернуться, наверняка кристалл активировал. Тупость тоже имеет свои границы. Интересное место, но бесполезное, теперь, из-за колебаний поля, силы у нас хоть отбавляй, только кристаллов нет, а даже если бы они были, все равно разрушаются. Тебе, дорогуша, повезло куда больше, ты можешь перенестись в один из миров. Если получится, намекни там какому-нибудь первому встречному повелителю, что зу Маас-Арди может быть благодарной.
И нежно так провела пальчиком по моей груди.
На что я только вздохнул, мысль вернуться в мир шумеров приходила в голову, вот только модуль считал иначе, и блокировал любое перемещение. Система андер констракшн. И лопата в коричневой куче. Но ани об этом знать необязательно.
Правильно говорят, что отдыха не бывает слишком много. Я даже почти не устал, когда рано утром, на четвертый день, меня поднял буквально с кровати звонок из Москвы.
Глава 26
— Марк, срочное дело, — Уфимцев меня прямо врасплох застал, я спал — реально спал, по-человечески, свои законные полтора часа, и в это время видел сон. В нем была одна блондинка, которую я даже не пытался забыть, она мне что-то рассказывала важное. А я во сне сидел и любовался ею. Нет, в жизни бы грохнул на месте, а когда сплю, становлюсь добрым и незлопамятным. Тюфяком.
— Игорь Григорьевич, я знаю, у тебя там день. А у нас темная бразильская ночь, — по привычке зевая, попытался воззвать к совести собеседника. Похлопал лежащую рядом девушку по круглой заднице, показал глазами сначала на тумбочку, потом на дверь. Мулатка без вопросов сгребла купюры, чмокнула меня на прощание и упорхнула.
— Какая нахрен ночь, у нас ЧП. Ты же на самолете? Срочно собирайся, бери свою кодлу и дуй в Гватемалу.
— Товарищ генерал, — ну нравится мне, когда собеседник нервничает, такая натура поганая, — подождите несколько дней, и мы там сами появимся. Пирамиды майя ждут.
Матом ругался Уфимцев хорошо, сочно, я аж заслушался. Может, и вправду что-то серьезное.
— В общем, там капец, — подытожил он. — Уже почти сотня трупов, и с каждым часом количество растет. Пока ты там спишь, люди гибнут.
— Понял. Мы уже собираемся, только ваш подчиненный никак не проснется нормально.
— Кто?
— Брат мой.
— Можешь его оставить, он там не нужен особо. Хотя нет, бери, будет от нас координатором. Давай, пока ты вылетаешь, я тебя в курс дела буду вводить.
— Упс, — совершенно искренне огорчился я. — А пилота-то нет. Он в Рио умотал, будет только послезавтра, а то и на третий день.
— Марк, Марк, — слышно было, как генерал сшибает какие-то предметы, потом заорал на кого-то, — слушай, делай что хочешь, но через несколько часов ты должен быть в Гватемале, ближайший аэропорт Эль-Нараньо, там вас уже ждут.