Неслышно ступая мягкими туфлями, мать подходила к двери балкона. Ужин был давно готов, но она не решалась позвать сына. Кто знает, о чем он сейчас думает… Лучше повременить. И старушка уже третий раз уносила дымящееся блюдо на кухню.
Около десяти часов раздался требовательный звонок телефона. Вячеслав Акимович услышал его с балкона, прошел в кабинет. Звонил Дерябин. Ему хотелось срочно увидеться с Пичуевым. Не зная, в чем дело, и не расспрашивая, Вячеслав Акимович пригласил Дерябина к себе.
Вскоре он примчался и еще в дверях радостно заявил:
— Вы, молодой человек, в сорочке родились!
Вячеслав Акимович хотел было сказать, что, к сожалению, не помнит подобного факта своей биографии, но, взглянув на торжественное лицо гостя, понял неуместность каких бы то ни было шуток. Старику не до них, и примчался он, видно, не зря. Пичуев предложил ему поужинать, но тот отказался, согласившись только выпить стакан чаю.
— Поярков решил повторить испытания, — рассказывал он, мягко опускаясь в кресло. — Что-то ему не понравилось в сегодняшнем полете. Техсовет не возражает, и завтра утром диск поднимется для предварительной проверки потолка с минимальным запасом горючего.
— А мы-то при чем? — удивился Пичуев. — Нам достаточно ясно сказали, что план остается планом, потерпите, товарищи, до будущего года.
Дерябин посмотрел на него с загадочной улыбкой, снял не спеша очки и положил на колени.
— Не беспокойтесь, дорогой. О нас уже позаботились. Пробный полет будет продолжаться два дня. За это время мы должны проверить все, что нужно.
Пичуев позвонил по телефону директору института. Директор предложил составить подробный план испытаний. За два дня многого не успеешь сделать, нужна особенная организованность, чтобы добиться высоких результатов. Договорились обо всем. Дежурный по институту уже начал вызывать лаборантов. Ничего не поделаешь, срочная необходимость. Никто из них не возражал, и через час аппараты будут доставлены на аэродром.
Возвратившись к столу, Вячеслав Акимович поделился с Дерябиным некоторыми своими опасениями:
— Я очень боюсь, что мои помощники долго провозятся с установкой. Незнакомые условия.
— А Бабкин на что? — Борис Захарович посасывал ломтик лимона и невольно морщил нос. — Назначим его бригадиром.
Он бросил лимонную корку на блюдце и попросил разрешения пройти к телефону.
Пичуев проводил его в кабинет, где гость, скептически поглядывая на коллекцию курительных трубок, набрал номер метеоинститута и попросил немедленно разыскать техника Бабкина. Пусть пошлют курьера к нему домой. Дерябин знал, что у Бабкина не было домашнего телефона.
— Возьмите машину и доставьте его в институт живого или мертвого! — говорил инженер, подчеркивая шуткой важность задания.
Машина не понадобилась. Несмотря на поздний час, техник все еще был в лаборатории. Как думалось Дерябину, Бабкин остался затем, чтоб в тысячный раз до самого утра проверять, как будут работать аппараты без дополнительной батареи. Надо было сиять с себя обвинение в перестраховке.
Вячеслав Акимович размешивал сахар в стакане холодного чая, прислушиваясь к телефонным переговорам Дерябина.
Наконец тот вышел из кабинета:
— Едем!
За рулем машины Пичуев думал о предстоящих испытаниях. Думал сурово, без всяких мечтаний, придирчиво оценивая каждую деталь. В его сознании шевелилось сомнение: не представляет ли этот опыт лишь теоретический интерес? Два дня будет работать телевизионный передатчик с повышенной дальностью. А потом что? Опустят его на землю, и на этом все закончится. Летающая лаборатория, несмотря на ее грандиозность, все же непригодна для установки в ней мощного передатчика, который должен работать каждый день. Сколько нужно электроэнергии? Сколько горючего? Правда, горючее можно периодически пополнять, спуская диск на землю. Но это противоречило бы основному назначению лаборатории, которая должна сутками находиться в воздухе, — иначе нельзя проводить систематические исследования. Размышляя об этом, инженер вдруг почувствовал, как его мечта постепенно отдаляется, делается туманной и расплывчатой.
…После полета над Москвой диск, по команде с земли, возвратился на аэродром и точно уселся на свою башню. Так орел опускается на вершину остроконечной скалы.
Ночью диск показался Пичуеву гигантским, занимающим чуть ли не весь аэродром. Аркой перекинулись сигнальные огни. Их красный отблеск лежал повсюду — на траве, на взлетной дорожке, будто выложена она не бетоном, а раскаленными чугунными плитами. Люди готовили диск к новым испытаниям.
ГЛАВА 5ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО ПЯТИМИНУТОК
Итак, случайные телезрители, пассажиры «Горьковского комсомольца», видели Куйбышевскую гидроэлектростанцию совсем уже готовой. Лева Усиков мог бы рассказать, какое это произвело на него впечатление. Он сам и гости, приглашенные студентами в каюту, понимали, что ничего таинственного в этой передаче не было: как говорится, очередная загадка науки, которая разрешится в ближайшие дни. Но тысячи различных предположений и научных гипотез не давали Леве покоя, впрочем так же, как Жене и Митяю.
Зина, бывшая свидетельницей необычайной телепередачи, по причине, так сказать, слабой теоретической подготовленности не могла ее оценить по достоинству. Она вообще впервые в жизни видела телевизор. Разве можно тут разобраться в поведении ультракоротких волн!
Конечно, профессор Набатников кое-что знал насчет их капризов, но его они мало интересовали, поэтому он довольно спокойно и, пожалуй, даже равнодушно отнесся к странной передаче из будущего. На своем веку он и не такое видел.
Еще два зрителя — директор завода и начальник автобусного парка — привыкли к разнообразной программе Центральной студии телевидения, поэтому считали, что нет ничего особенного и в этой передаче. Мало ли какие бывают фильмы! Почему бы и не показать одну из строек в перспективе, то есть конечные результаты нашего труда? Глядите, мол, что будет сделано на Волге!
Все это было очень правильно, Лева Усиков почти соглашался с доводами директора и его товарища, но где-то в тайниках сознания пряталась упорная мысль, что загадка не объясняется так просто и ее надо серьезно обмозговать.
Ни Лева, ни его друзья не знали, что сразу же после их отъезда из Москвы там произошли некоторые события. Вячеслав Акимович Пичуев покинул свою привычную тихую лабораторию и вот уже несколько дней испытывает горе и радости на аэродроме. Если бы молодым изобретателям показали на фотографии летающую лабораторию и рядом с нею Вячеслава Акимовича, то, может быть, случаи рекордного приема Московского телецентра нашли бы правильное объяснение. Нашлась бы и разгадка «межпланетных передач».
Впрочем, не будем забегать вперед и последуем за нашими путешественниками по Волге.
…Шел косой дождь. Леве он казался желтым. В разрывах бурых облаков, похожих на грязные овечьи шкуры, угадывались мутные солнечные лучи.
На палубе никого не было, только Усиков бродил как неприкаянный.
Теплоход стоял, тесно прижавшись к дебаркадеру, будто хотел спрятаться под его крышу. Дождь не унимался. С хрипом, рассерженным клокотаньем, как бы на что-то жалуясь, вода вырывалась из водосточных труб, стекала по жестяному желобу с палубы дебаркадера и звенящей, упругой струей била в борт теплохода.
Сквозь частую сетку дождя, точно сотканную из ржавой проволоки, Усиков с трудом разбирал знакомое сочетание букв: «Казань».
Вот уже два часа стоит теплоход на этой пристани. Митяй поехал в город и до сих пор не возвращался. Лева боялся, что Митяй опять не найдет ничего подходящего, а главное — опоздает.
Он поднял плечи, нахохлился. Пряча руки в карманы, дрожал от пронизывающей сырости, мерз, но не уходил с поста наблюдателя. Напрасно Женя тащил его в каюту, напрасно уговаривала Зин-Зин — Лева не мог послушаться их добрых советов. При чем тут насморк, когда места себе не находишь?
А дождь становился все сильнее и сильнее. Ветер гнал его на палубу. По зеркальным стеклам салона катились ленивые струйки.
Наконец на мостках появился Митяй. Еще издали он показывал Леве драгоценный сверток.
— На, Тушканчик! — Митяй бросил покупку на диван и вытер мокрое лицо полотенцем. — Дешевле не было. Весь город обегал.
Брюки оказались бумажными в полосочку. Лева поморщился, но пришлось поблагодарить Митяя: он сделал все, что мог, — расход, по смете не предусмотренный.
Разглядывая покупку, Усиков чуть было не пропустил передачу с «Альтаира».
По экрану сиротливо пробегали одинокие искорки — вероятно, помехи от звонков. Лева недовольно покосился на белую кнопку возле двери. Но вот искорки исчезли. Сверху вниз ползли линии, медлительно-равнодушные, похожие на тонкую шелковую пряжу.
Митяй безнадежно вздохнул и попросил Усикова переключить телевизор на волну, на которой когда-то передавался «бред собачий». Нельзя ли снова принять передачу из этого страшного мира? Надо же, в конце концов, выяснить, где он находится и в чем тут дело? Мистика какая-то, а не наука. Митяй ненавидел непонятное.
Пришлось заменить антенну. Лева сбросил тапочки, встал на диван и потянулся за антенной, лежавшей на полке. Женя будто очнулся, улыбнулся Леве и, приподнявшись на носки, спокойно снял антенну, похожую на большие грабли, сделанные из посеребренных трубок. Маленький Лева недовольно сморщил нос: нечего кичиться своим ростом, сам бы справился, без посторонних.
В окне каюты голубело небо. Опустили жалюзи. Сразу стало темно. Тусклый экран слабо освещал лица студентов, склонившихся над чемоданом. В прошлый раз передача принималась на последних делениях шкалы. Сейчас здесь ничего не было, и Лева перестроился на другую волну.
— Женечка, покрути антенну, — попросил он, — достань воробушка.
Подняв руки к потолку, Журавлихин вертел прутья антенны. Вся сторона закреплялась на шарнире от фотоаппарата, поэтому положение антенны можно было изменять в разных плоскостях.