С вершины перевала мы спустились по отлогому южному склону окраинного хребта, имеющему не более 1½ верст протяжения, на весьма высокую равнину и, отойдя полверсты от его подножья, разбили палатки в плоской лощине. Вокруг простиралась ровная щебне-дресвяная нагорная пустыня, поросшая кое-где группами приземистых кустиков белолозника. Воды на поверхности, по тщательным розыскам, нигде не оказалось, но в лощине, спускавшейся с перевала, найдено было мокрое песчаное место.
На этом месте наши люди вырыли яму, которая, к общей радости, вскоре наполнилась прекрасной водой, а бывшие с нами таглыки накопали толстых корней белолозника – единственного топлива в этой заоблачной земле. Но огонь поддерживался в ней с большим трудом: нужно было постоянно вдувать воздух в костер маленьким мехом, который был взят на всякий случай с собой. Вода на этой высоте (16 100 футов) кипела при 84,2 °С, и свежего мяса нельзя было сварить: от долгого пребывания в кипятке оно только краснело и почти вовсе не разваривалось. Мы предпочли довольствоваться похлебкой из сухого мяса, дававшего больше навара.
27 июня с раннего утра до 10 часов шел большой снег, и наш лагерь очутился среди необозримой снежной поляны, напоминавшей нам родные равнины, одетые зимним покровом. К 10 часам он прекратился. Из-за густых свинцовых облаков начало показываться по временам солнце, и стал подувать с запада легкий ветерок. От совокупного действия жгучих солнечных лучей и сухого ветра снег очень быстро исчезал, и к 11 часам его уже не стало. Тепловые солнечные лучи в этой заоблачной земле сильно жгут обнаженные части тела путника, обращенные прямо к солнцу, тогда как остающиеся в тени в то же время нередко зябнут.
В 11 часов, когда снег с равнины совершенно исчез, я с Роборовским и одним казаком, взяв с собой барометр, камеру-обскуру с принадлежностями и вьючную лошадь с запасами, отправились на рекогносцировку окрестной местности к югу от лагеря.
Около 3 верст мы ехали по щебне-дресвяной равнине, на которой часто встречались выходы коренных пород, выступавших из земли едва заметными гребнями. Затем мы спустились в глубокую долину, шириной около версты, окаймленную высокими увалами, на дне которой не оказалось, однако, никаких следов проточной воды. Из долины мы поднялись на волнистую щебне-дресвяную землю, покрытую местами низкими грядами холмов восточно-западного направления. Между этими грядами заключаются обширные замкнутые котловины с солонцеватой почвой и слабым соляным налетом в наиболее углубленных местах плоского дна.
Низкорослый белолозник, едва заметный с лошади и растущий весьма рассеянно, отдельными группами миниатюрных кустиков, – единственное растение, найденное нами в нагорной пустыне. Высота его над поверхностью земли по крайней мере втрое меньше, чем в нижележащей долине озера Даши-куль. При сравнении же его с белолозником того же самого вида с северного предгорья Куньлуня, растущего высоким, ветвистым кустом, между ними оказывается столь значительная разница, что с первого взгляда сравниваемые растения легко признать принадлежащими двум различным видам. Зато белолозник нагорной пустыни, скрывающийся от суровости ее климата в земле, имеет массивный корень, служивший нам единственным топливом.
Несмотря на крайне скудную растительность нагорной пустыни, в ней живут, однако, некоторые животные. В одной из плоских ее котловин мы видели несколько штук антилоп-оронго, замечали неоднократно следы куланов, зайцев, тибетских степных куропаток и спугнули одного хохлатого жаворонка. Но яков мы там не встречали и не находили даже ни следов, ни черепов их.
Усмотрев вдали на юге высокий холм, мы направились к нему с тем, чтобы обозреть с него по возможности большее пространство. Едва успели мы обозреть с вершины холма окрестности и снять три вида, как нашла темная грозовая туча, раздались громовые удары, засверкала молния, и из тучи посыпался густой снег. Порывистый западный ветер, дувший с утра, внезапно усилился, и поднялась ужасная метель. Чтобы укрыться хоть сколько-нибудь от жестокой снежной бури, мы почти ощупью спустились немного по юго-восточному склону холма и остановились на покатости.
Там мы пытались развести из захваченных с собой дров костер, но напрасно: сильный ветер со снегом каждый раз тушил вспыхнувший огонек. К счастью, гроза и метель вскоре прекратились, мы снова поднялись на вершину холма и, открыв с трудом окоченелыми руками барометр, измерили ее высоту, оказавшуюся впоследствии по вычислении равною 16 150 футам.
Прозябнув сильно на холме, мы поспешно спустились с него и направились обратно в лагерь, сходя по временам с лошадей, чтобы согреть себя ходьбой. Но и движение скорым шагом мало помогло: холодный ветер пронизывал нас все время на обратном пути. Прибыв в лагерь в сумерки, мы должны были надеть шубы, и, только после нескольких выпитых почти залпом чашек горячего чая, перестали дрожать от холода.
В ночь с 27-го на 28 июня снова выпал снег в 2 дюйма толщины, и мы провели второе утро среди необозримой снежной поляны. С 7 часов ее начало озарять по временам яркое солнце и быстро растоплять своими жгучими лучами снег. К 9 часам он уже исчез с равнины и оставался только на холмах, которые все утро курились, подобно вулканическим сопкам, и нагорная пустыня с этими повсюду дымящимися на ней холмами казалась какой-то волшебной, сказочной землей.
Продовольственных припасов и фуража у нас осталось только на 3 дня. Поэтому в 9 часов мы сняли палатки и направились обратно к своему пристанищу на озере. На ночлег остановились на старом месте, у ручья; ночью опять выпал снег около 2 дюймов толщины, но утром очень быстро стаял и держался до 10 часов только на вершинах гор. В полдень 30 июня мы прибыли в лагерь, на озеро Даши-куль.
П. К. Козлов, возвратившийся накануне нашего прибытия на озеро, также успел обозреть небольшой район высшей области Тибетского нагорья. Пройдя около 40 верст вверх по речке, впадающей в озеро Даши-куль, он оставил на ней одного таглыка с двумя вьючными быками и частью запасов, а сам с казаком и другим горцем повернул на юг по направлению к усмотренной широкой поперечной долине окраинного хребта.
По этой долине путники поднимались верст 40 до его гребня; в северной части, близ подножья хребта, она глубока, и окрестные горы очень высоки, но, по мере простирания к югу, глубина ее уменьшается, а вместе с тем мельчают и окраинные горы, переходящие около гребня в холмы. Кроме приземистого белолозника и полыни, встреченной только в нижней части долины, в ней не найдено никаких растений.
В этой долине Козлов видел также следы куланов, антилоп и тибетских зайцев, но признаков посещения ее людьми не нашел. Достигнув гребня хребта, опускающегося на юг отлогим и коротким склоном, Козлов увидел оттуда на юге землю, покрытую цепями холмов восточно-западного направления. По обозрении с вершины перевала нагорной пустыни путники спустились по той же долине с окраинного хребта, имеющего в том месте с лишком 40 верст ширины, и направились на речку, где был оставлен таглык, а оттуда возвратились в лагерь, на озеро Даши-куль.
Утомленным во время экскурсии людям и животным необходим был отдых, а потому мы по прибытии на озеро провели там следующий день.
1 июля наш караван направился в обратный путь по старой дороге в Кара-Сай. Спуск с хребта мы совершали очень быстро, понижаясь ежедневно средним числом на 1000 футов. Животные шли бодро, да и люди, заметно повеселели, оставив позади унылую нагорную пустыню, в которой мы все, не исключая и таглыков, испытывали одышку, слабую головную боль и легкие лихорадочные пароксизмы по вечерам.
Температура воздуха, колебавшаяся на Тибетском нагорье в пределах от 3 до 15 °С, по мере спускания с хребта значительно повышалась. С каждой станцией прибавлялось несколько десятков растительных видов, и самые растения становились все пышнее и пышнее, как будто мы стремительно переносились из полярного пояса в умеренный. На ночлеги караван останавливался на прежних местах, и везде мы находили растительность, значительно развившеюся за время нашего отсутствия.
4 июля мы благополучно прошли по опасному конгломератовому мысу у слияния рек Аксу и Кубучи-дарья. На этот раз мы следовали по нему не так боязливо, как в передний путь, и в полдень прибыли в Кара-Сай.
По возвращении в лагерь мы нашли там все в полном порядке. Верблюды и лошади экспедиции, отправленные еще в начале июня на новое пастбище, в долину Сарык-туз, очень хорошо поправились и были готовы к продолжению пути.
Геолог экспедиции К. И. Богданович возвратился из поездки на прииск Копа в Кара-Сай за 3 дня до нашего прибытия туда. Перед этой поездкой я просил его собрать подробные сведения о перевалах через Куньлунь восточнее реки Бостан-тограк.
Во время пребывания в Копа и рекогносцировки гор к югу от названного прииска Богданович расспрашивал об этих проходах многих туземцев, из показаний которых выяснилось, что к востоку от реки Бостан-тограк до верховьев Черчен-дарьи в окраинном хребте нет ни одного перевала, доступного для верблюжьих караванов.
На этом протяжении Куньлунь могут пересекать только одиночные всадники да легко нагруженные ослы, для которых лучшими проходами считаются Мит и Далай-куган, ведущие по ущельям речек того же названия – левых притоков реки Кара-муран. С другой стороны, В. И. Роборовский во время весенней поездки в долину верхней Черчен-дарьи достоверно узнал, что из нее существует несколько проходов через окраинный хребет на Тибетское нагорье, доступных для караванов.
На обратном пути он неоднократно встречал партии рабочих, шедших за Куньлунь, на прииск Акка-таг, которые сообщили ему маршрут из долины верхней Черчен-дарьи на этот прииск и уверяли, что дорога туда вполне доступна для караванов.
Основываясь на вышеприведенных сведениях, я порешил перевести всю экспедицию по дороге, пролегающей по северному подножью Куньлуня через Копа и Ачан, в долину верхней Черчен-дарьи, на урочище Баш-малгун, где находились наши люди с 28 верблюдами и багажом, отправленные туда еще из Нии. В этой местности предполагалось оставить большую часть людей с животными экспедиции и повторить на наемных лошадях экскурсии на Тибетское нагорье. При этом я намеревался посетить непременно прииск Акка-таг, где в то лето работало до 300 человек, чтобы собрать там расспросные сведения об окрестной ему стране.