— Да как ты… — Она вырвалась, взмахнула рукой с растопыренными пальцами над костром. Пламя взметнулось выше князя и тут же исчезло, словно костра не было и в помине.
Князь потоптался, пытаясь хоть что-то разобрать в темноте — но его собеседница исчезла бесследно. Глаза постепенно привыкли к темноте, луна наконец дотянулась до чащобы своим желтоватым светом. Словен присел, положил руку на пропавшее кострище.
— А земля-то теплая… — прищурился он. — Стало быть, не причудилась девка. Стало быть, была.
Он отер руку о хвою ближней ели и начал пробираться через лес. Словен и не подозревал, что прошел всего в шаге от неведомой собеседницы. Вилия потрогала свои губы кончиками пальцев, посмотрела на них, словно ожидала обнаружить нечто необычное, а потом долго глядела вслед ушедшему князю.
— Они построили город близ указанного тобой озера, номария… — Склонив голову, хранительница отчитывалась перед главой Клана и одновременно — перед Сошедшим с Небес, что внимательно смотрел со стены. — Два города. На северном берегу и на южном. Это сколоты. Потомки тех дикарей, что так и не приняли порядок Великого.
— Вот как? — вскинула брови номария. — Так, может, нам истребить их в наказание за прежние грехи?
— Это будет неправильно, мудрая, — тихо возразила Вилия. — Они одеваются в туники из льна, о которых мы знаем только из древних папирусов. У них бронзовые ножи и топоры, которые неведомы здешним племенам. Они у меня на глазах за несколько дней выстроили поселок из множества домов и окружили его стеной. Они трудолюбивы, они умеют делать то, что неведомо нам. У них много припасов. Они уже сейчас готовятся к зиме и уверены, что легко ее перенесут. Прости за смелость, номария, но мне кажется, что сколоты переняли очень многое у народа Кемета. Если позволить им остаться, то и мы сможем вернуть себе прошлое. Одежду наших предков, дома из дерева, которого здесь в достатке, металлические инструменты. Все это пригодится нам, а близость сколотских селений позволит при нужде восполнять нехватку этих вещей.
— Что-то ты слишком рьяно защищаешь этих дикарей, Вилия, — удивилась женщина. — Уж не приворожили ли они тебя?
— Эти сколоты чтут Велеса и поклоняются Сварогу, которого считают своим дедом. Они незнакомы с истинным знанием.
— Хоть это хорошо… — задумчиво поджала губы номария. — Возможно, ты права, и нам стоит приручить их, как мы приручили здешние племена. Кстати, что эти пришельцы сотворили с ними?
— Ничего, — пожала плечами Вилия. — Не истребляли, не грабили, не прогоняли, не превращали в рабов. Не трогали их никак. Просто осели рядом и начали свое дело.
— Тогда понятно, отчего ты так доброжелательна, — кивнула глава Клана. — Хорошо, я согласна с тобой, сестра, мы позволим им жить у южного озера. Это достаточно далеко и никак не потревожит покой Нефелима. Отдохни, Вилия, а потом посети дикарей еще раз и возьми под свое покровительство. Пусть они дадут нам взамен льняные туники и металлические ножи. Мне хотелось бы попробовать на старости лет, каково это — носить одежду из ткани. Если понадобится как-нибудь поразить или напугать этих смертных, сообщи. Мы поможем тебе в этом. Пусть знают, кто повелевает в этих местах и кому надлежит возносить свои молитвы.
— Слушаю, номария, — склонила голову Вилия.
— У тебя давно небрита голова, — отметила женщина. — Похоже, ты совсем не успеваешь за собой следить. Может быть, послать вместо тебя другую сестру?
— Благодарю, номария, не нужно. Я справлюсь.
Сняв ботинки и повесив на вешалку куртку, Пустынник неслышными шагами пробрался в комнату.
— Чего крадешься? — удивилась Таня, убирая на полку недочитанную книгу.
— Закрой глаза.
— Зачем?
— Сперва закрой, потом узнаешь.
Женщина недоверчиво оглянулась, покачала головой, а потом все-таки опустила веки. Колдун зашел ей за спину, накинул на шею жемчужное ожерелье.
— Таня, Танечка, как я по тебе соскучился… Я не видел тебя целый день… — Маг застегнул замочек, подвел женщину к зеркалу. — Даже не представляю, как быть, если вдруг придется расстаться. Открывай…
— Ух ты, какая красота! — охнула хозяйка, увидев свое отражение. — Но оно, наверное, стоит кучу денег?
— Тебе нравится?
— Я не могу принять такую дорогую вещь.
— Ты самая лучшая из всех, кто когда-либо существовал на этом свете, любимая моя, — прошептал Пустынник, наклонившись к самому ее уху. — Твой голос завораживает, как дурман-трава, твоя кожа пахнет альпийскими фиалками, твои губы пьянят, как хмельной мед, в твоих глазах тонешь, как в зачарованном омуте. Ты прекрасна, как сама жизнь, любимая. Никакое украшение не может быть для тебя слишком дорогим. Оно может быть или достойно, или недостойно. Неужели ты считаешь, что мой подарок тебя недостоин?
— Я так не говорила, Толя. Я хотела сказать…
— Значит, оно должно быть здесь, на самой красивой шее этого холодного города… — Пустынник поцеловал ее в шею над правым плечом, потом над левым, потом опять с правой стороны.
— Толя… — Женщина закрутила головой, попыталась вырваться, но добилась лишь того, что развернулась к кавалеру лицом, и его губы прижались к ямочке у основания шеи. — Толенька…
— Давай… Давай куда-нибудь поедем… Хочу увидеть, как оно будет смотреться вместе с платьем. Согласна?
— Не знаю… — вздохнула женщина. — Такие дорогие подарки.
— Зато смотри, как жемчуг подчеркивает цвет твоей кожи… — Колдун опять зашел ей за спину, чуть потянул в стороны ворот махрового халата. Потом развел еще шире, приоткрывая плечи: — А лучше так.
Он коснулся губами ее правого плеча, скользнул ими вниз, по мягкой покатости.
— Так еще красивее…
— Ну и как тогда это должно выглядеть в идеальном варианте? — наклонила голову женщина, дотронувшись до его уха.
— Наверное, так, — опустил руки и развязал поясок халата, чуть отстранился, давая одеянию упасть на пол. — А знаешь, давай сегодня никуда не поедем?
— Да уж, — согласилась Таня, на которой не осталось уже ничего, кроме подарка. — В этом наряде мне будет немного прохладно.
Пустынник не ответил ничего. Он стоял на коленях и целовал ей живот, бедра. Татьяна тоже замолчала, закрыв глаза и закинув голову. У нее вырвался жалобный сон, пальцы погрузились в волосы мужчины, судорожно сжались.
— Нет… Не надо… — Колени пробило внезапной слабостью. Таня, тяжело дыша, осела прямо на пол. — Господи, Толенька…
Она нащупала его ладонь, сжала, потом подобрала с пола халат. Взяв себя в руки, поднялась, сделала пару шагов к дивану, рухнула на него.
— Толя… Толя, обещай мне, что ты не исчезнешь. Что не случится такого, чтобы я проснулась — а тебя рядом нет.
— Не будет такого, — перешел Пустынник ближе к ней и начал целовать колени. — Не будет никогда, если ты сама этого не захочешь.
— Не захочу. — Таня опять закрыла глаза. — Никогда в жизни…
Вскоре мага захлестнула новая волна энергии, переполняя силой и бодростью каждую клеточку его тела, его душу, волю. Женщина обмякла на диване, словно ее выжали в центрифуге. Пустынник поднял любовницу на руки, переместил в кресло, разложил диван, застелил, переложил обнаженную женщину в постель, осторожно накрыл одеялом. Таня что-то очень тихо, неразборчиво произнесла. Пустынник поцеловал ее в губы, сам пошел в ванную, ополоснулся под прохладным душем. Выглянул в комнату: женщина продолжала тихо спать.
Тогда маг ушел на кухню, разложил на столе добытые днем ингредиенты. Кусок металлической ножки от складного табурета, один патрон, пучок собачьей шерсти, комочки животного жира. Торопливо прошелся по шкафчикам, доставая недостающие мелочи: ванилин, соль, растительное масло. Зажег ближайшую конфорку, опустился на колени, закрыв глаза и воздев руки ладонями вверх. Со стороны могло показаться, что он молится газовой плите, но на самом деле маг перераспределял в своем тренированном теле потоки энергии. Привыкший поглощать ее, сейчас он пытался перенаправить все силы, что только имелись в организме, к холодным шершавым ладоням.
Наконец Пустынник почувствовал, что руки его сильны и вечны. Он резко поднялся, взял обрезок от ножки, отер его растительным маслом, после чего поднес к огню и ладонью начал веять на него теплом, иногда попадая пальцами в пламя, но не обращая на это особого внимания. Выждав пару минут, маг взял блестящую от масла и горячую трубку и принялся катать ее между ладонями, точно пластилиновую колбаску. Трубка, как и положено пластилину, начала потихоньку сужаться и вытягиваться в длину. Время от времени колдун примерял трубку к пуле, зажатой в гильзу украденного в магазине патрона, пока остроконечный свинцовый слиток не стал входить в отверстие с легкой натугой.
Отложив в сторону трубку, колдун обмазал маслом патрон, некоторое время прогрел его жаром от горелки, после чего тоже начал раскатывать меж ладоней. Гильза подалась намного быстрее трубки и стремительно сузилась до диаметра пули. Правда, при этом вспучилось и выперло наружу донышко патрона, но такие пустяки Пустынника особо не заботили. Он пару раз примерил, насколько легко входит получившийся уродец в трубку, после чего прихватил пулю плоскогубцами и выдернул из гильзы.
Теперь начиналось самое ответственное. Разделив пучок шерсти примерно пополам, маг каждую из получившихся кисточек промазал жиром, добавил в одну немного ванилина, негромко нашептывая:
— Един волос, едина плоть, един запах. Не жить половинам порознь. Лети, сирота. Запах родной вспоминай, брата своего отличай… — Получившуюся жирную кисточку он уложил в коробок, отер пот, выступивший на лбу от напряжения, взялся за второй комочек. Его он слегка посолил, тоже нашептывая о родстве: — Един волос, едина плоть, едина боль. Как один брат болит, так другого пытает. Как один горит, так другой полыхает, как один рад, так другой покоен…