Камень нагрелся, но клятва ещё не была завершена. Герцог опустил руку в воду и положил её на пальцы Гленны.
– У моего очага всегда будет место для тебя. За моим столом тебе найдётся хлеб и вино. При свете дня и во тьме ночной, в мире или войне ты всегда найдёшь у меня защиту. Твой род от тебя и до последнего потомка. Мой род – от меня и до последнего потомка. Если я нарушу свою клятву, то пусть Боги покарают меня, а руки мои обратятся в камень. Да будет так.
– Да будет так.
Камешек перевязали верёвочной сеточкой, и Гленна повесила его на шею. Теперь она до конца жизни будет нести эту ношу. Ох, Кайя, разве можно было быть настолько недальновидным?
Герцог сел за стол и подпёр щёку ладонью. Его острый взгляд, казалось, проникал под кожу. Гленна сцепила руки и опустила голову.
– С этим покончено. Теперь, что же мне делать с вами?
– Что прикажете, ваше сиятельство.
– Чем прежде вы ведали в замке? – спросил Альгар, не отрывая взгляда.
– Отвечала за женскую работу, подбирала служанок, следила за их поведением, – ответила она сдержанно, сцепив руки в замке пальцев.
– Разве не в том же состоит дело мистера Фрима?
– Он ведает лишь мужскую половину, – Гленна набралась храбрости и спросила: – Позвольте сказать, – Альгар чуть кивнул, и она продолжила, взгляд её был прям и голос оставался ровен: – Такое разделение полезно для порядка и уменьшает случаи… неправильного поведения среди слуг. По той же причине этаж для слуг разделён на мужскую и женскую половины.
Альгар прищурился:
– Вы хотите сказать, что мистер Фрим пользуется своим положением?
– Не он, но другие могут. В таком большом замке следует блюсти порядок.
– Тогда решено. Найдите, Фрима – и всё уладьте.
Герцог подорвался со своего места и быстро направился к выходу. За ним тенью скользнул Кеке. Но в последний момент он обернулся.
– Леди Гленна, я думаю, будет правильным, если вы займёте свои покои.
– Боюсь, это невозможно. Южная башня разрушена, – Гленна подняла взгляд, стараясь разглядеть на лице герцога хоть единую эмоцию.
Знает ли он? Разве некому было рассказать о её прошлом? Видимо, нет.
– Тогда Кеке, подбери что-нибудь. В этом замке много пустых покоев. Ах и ещё одно. Кажется, мистер Фрим мог ненароком прихватить вашу одежду, когда решил устроить представление «добыча победителя». Пусть он всё вернёт на место. Кроме золота и серебра – боюсь, эти вещи нам сейчас нужны. Впрочем, если среди них есть нечто вам памятное, то скажите мне лично.
– Что вы имеете в виду?
Оглушённая столькими новостями, Гленна едва понимала суть слов. Альгар понимающе улыбнулся, чем окончательно смутил её.
– Кольцо матери, шкатулка бабки, свадебная рубашка прабабки ― всё это память. От одной такой вещицы убытка мало, но вам будет память, ― поклонился и вышел, оставив Гленну в растерянности.
Осторожно она опустилась в старое кресло деда. Привыкшая скрывать свои чувства, она вдруг разрыдалась. От облегчения и от осознания, что всё закончено.
В отличие от герцога, мистер Фрим прекрасно знал, кто такая леди Гленна и как та опозорила свой род. Особой любви к ней он не питал, но и злобы – а была ли? – не выказывал. Быть может, не решился идти против воли господина. Да и «женская работа» управляющему вряд ли была по нраву. Так и вышло, что жизнь сестры мятежного герцога вскоре вернулась к привычному распорядку.
При передаче дел мистер Фрим упомянул деликатную проблему, к которой леди не знала, как поступить: новая служанка Марта приглянулась герцогу, и на её скверное отношение к работе следует закрыть глаза. Девушка и вправду оказалась прехорошенькой, удивительно, что она до сих пор обитает на этаже для слуг. С другой стороны, леди никогда не стала бы упрекать ни саму девушку, ни тем более герцога. Потому на все оплошности служанки она также закрыла глаза. Гленна давно уяснила: такова женская доля – подчинятся и надеяться, что Боги будут милостивы.
Глава 6. Леди Кальдерон
Сватовство, похоже, было придумано людьми как особая форма изощрённой пытки. Альгар, за долгие годы скитаний лишь однажды задумавшийся о браке – и то по недоразумению, – пребывал в тихом ужасе и старался как можно реже показываться в замке. Когда же стало ясно, что там его не дождаться, родители юных леди избрали иную тактику: дочери вдруг стали попадаться на улицах города – будто случайно, в самых неподходящих местах. И если совсем юные девицы скромно опускали взгляд или лепетали что-то себе под нос, то их старшие «сёстры» знали, как себя подать. Их Альгар обходил куда осторожнее. Если уж ему нужно было найти себе женщину, он выбрал бы кого-то попроще.
За безумием последних дней он совсем забыл про Марту. Её следовало отправить к Анике, но каждый раз словно забывал отдать приказ. В ней было что-то притягивающее. Родственное. Знакомое. Но они прежде никогда не встречались. Альгар был в этом уверен.
Убиралась она никуда не годно. И чашница из неё вышла недотёпистая. Как-то за ужином она расплескала вино прямо на скатерть, чем вызвала возмущённый взгляд мистера Фрима. Альгар всё это видел – и не удостоил ни словом, ни взглядом. Ему не было дела, как она метёт или с какой руки подаёт кубок. Её следовало бы уже давно отправить в Раат – и забыть. Но каждый раз, дойдя до этого решения, он медлил.
Эта неестественная привязанность не пропала ни через день, ни через месяц. Может быть, он действительно сходит с ума?
.
Задумавшись, Эрия самым позорным образом пролила вино. Она уже представила, что её погонят прочь, но не только мистер Фрим промолчал, но и сам герцог не обратил на это внимание. А после Эрию даже не наказали! Если бы кто в доме отца пролил вино на скатерть, его бы давно высекли и отправили в деревню!
Как-то вечером перед сном Эрия поделилась своими сомнениями с Фионой. Девушка какое-то время кусала губы, мялась, но всё же ответила краснея:
– Ну так ты его сиятельству приглянулась. Вот и терпят.
Эрия, не чувствуя под собой пола, опустилась на кровать.
– И чего он хочет?
– Чего и все, ― бровки Фиона сочувственно приподнялись. ― Да ты не переживай. Чай герцог, наш не людоед.
– Не людоед? Да он… он…!
– Что он? Вот представь: пригласить тебя герцог к себе…
– Даже представлять не хочу!
– А ты представь: пригласит, а ты так прямо и скажи, что девушка порядочная и собираешься дать обет целомудрия, по примеру святой Марлаты.
– Какой Марлаты?
Фиона закатила глаза.
– Непорочной девы, что ушла к жрицам, не сумев выдержать притязаний мужа на её добродетель.
– А он прямо так и проникнется.
– Может, и проникнется. За герцогом нашим насилия я не замечала. К тому же его теперь женить хотят, а он бегает от этих невест, словно от хвори какой.
– А ты откуда знаешь?
Фиона зарделась и шёпотом, словно рассказывает какую-то сокровенную тайну, ответила:
– Мне Кеке рассказал: не хочет герцог жениться. Так что… А даже если и предложит, что плохого? Ну там будешь в шелках ходить и…
– Я не хочу… Я… не буду! ― разгорячилась Эрия.
– Ну и не хоти и не будь, ― фыркнула Фиона и отвернулась к стене.
Эрия никогда не была благословлена терпением, что стало испытанием для её измученной души. Она собрала волю в кулак и притаилась, выжидала, как охотник добычу. Дочь славного и старого рода Кальдерон ― потомок всадников Простора, обладала порывистостью как суждений, так и поступков. В ней смешались горячая кровь южного побережья и равнинных дикарей. Но она прекрасно понимала: не получится одолеть герцога ― мужчину, рыцаря и воина ― в открытом бою.
Эрия сумела выкрасть из комнаты герцога тонкий, острый кинжал и теперь всегда держала его при себе. Она даже рассмеялась, разглядывая зеркальный холод лезвия. Умереть от собственного кинжала ― красивая выйдет месть. Оставалось только выгадать момент. Но то герцог отсутствовал, то в коридорах было слишком много людей, то Фиона мучилась бессонницей, не позволяя выйти из комнаты ночью ― всякий раз приходилось отступать и вновь ждать.
Интерес герцога вызвал одновременно и отвращение и показал ещё одну возможность приблизиться к нему. Её девичество было предназначено лишь для мужа, как драгоценный дар, как порука её чистоте и чистоте их детей, как вскинутое знамя древнего рода воинов. Но Эрия почти смирилась с тем, чтобы принести этот дар на алтарь возмездия. Чего стоит пара капель её крови против справедливости? Всё чаще она ловила не себе горячий взгляд герцога. Всё чаще, находясь к нему близко, она ощущала его внимание. И настанет день, когда он сделает последний шаг, а там… она взойдёт вслед за своей семьёй.
Перед самым рассветом Эрия отправилась в храм, дабы принести на алтарь богов подношения и получить их молчаливое благословение. Она подумывала об исповеди, но тут же отбросила эту мысль ― нельзя. Донесут. В храме Ларека в этот ранний час никого ещё не было. Небольшие статуи богов располагались по трём сторонам и, не мешкая, девушка обратилась к Сессилю.
– Ты справедливый судья, ― проговорила она. ― Ты знаешь, что я хочу лишь справедливости. Не для себя, для… ― Она запнулась, на мгновение смутившись собственного голоса. ― Пусть я стану твоим орудием, поведи мою руку и не дрогнет она, а коли после смерти ты решишь, что душа моя темна, проводи в Преисподнюю.
Эрия положила на алтарь пирожок с вишнёвым вареньем и отвернулась. Она сделала несколько неуверенных шагов в сторону Магдалины, подняла глаза на её светлый лик и, резко отвернувшись, вышла из храма.
Замок медленно просыпался: кухонные и чёрные слуги только встали и как сонные мухи разбрелись по замку. Эрия проскользнула в комнату, где Фиона ещё нежилась в постели, скинула плащ, повязала косынку и передник и поднялась по чёрной лестнице на второй этаж. Однако в коридоре, где располагались гостевые комнаты, стояли двое ― лорд Эндерс и его дочь Дан