– Вот, держи, ― он с силой вложил в её руку рукоять, тёплую от его ладоней.
Эрия подняла его к глазам и увидела своё бледное лицо в зеркальном лезвии.
– Только бей сюда, крови будет меньше и смерть быстрая, ― герцог указал куда-то на грудь и рванул ворот, оторвав петельки и костяные пуговки. ― Но если хочешь насладиться, то бей в шею. Вот сюда, ― его палец указал место на сильной шее. ― Но тогда испачкаешься, и тебе сложно будет выбраться из дома. Ну, давай!
Эри вздрогнула от его спокойного голоса. Она с недоверием смотрела на открытую шею, на которой быстро бился пульс.
На живот.
На кинжал. Кулак, держащий его, свело судорогой. Эрия всхлипнула и пошатнулась. Кинжал вывалился из её рук, глухо стукнув рукоятью о ковёр.
Дура…
Она бы упала, если бы герцог её не поймал. Эри зажмурилась.
– Не стоит хвататься за оружие, если не можешь им воспользоваться, – Она всхлипнула, и герцог погладил её по волосам, словно ребёнка. – Это был очень глупый поступок, девочка. Глупый и опасный. Вот убей ты меня, чтобы произошло? Стража тебя бы на месте и прирезала. А там вновь мятеж и вновь кровь.
Что? Он смеётся? Смеётся. И, несомненно, ей не след надеется на быструю смерть или на простую виселицу. Её усадили на стул. Горячие руки обхватили лицо.
– Ну же, посмотри на меня, ― попросил герцог. ― Зачем? Кого из твоих родных я убил? Отца? Мать? Может, жениха или мужа? Или детей твоих? На этой проклятой демонами войне столько народу полегло, что не счесть. И все на моей совести. С тем и живу.
Эрия сжалась, не понимая смысла его слов. Не желая слушать. Останься у неё силы, она бы закрыла уши. Герцог несколько раз встряхну её, а после коротко бросил:
– Посиди здесь. Я скоро вернусь.
Он ушёл. Видно, за стражей и кузнецом, чтобы кандалы надеть. Или палачом. Эрия рассмеялась. Она так надеялась на быструю смерть. Чтобы раз и всё, а теперь… теперь.
Её блуждающий взгляд наткнулся на кинжал, так и оставшийся на полу. Сжав губы, она опустилась на пол и подползла к нему. Взяла в руку и приставила к шее. Лезвие больно кольнуло, и по коже потекла капелька горячей крови. Никто не посадит её в клетку. Никогда. Ни за что.
Она зажмурилась, вдохнула и… крепкая рука, которая совсем недавно вложила в её ладонь кинжал, вырвала его из рук.
– С ума сошла!
Эрия распахнула глаза. Теперь в комнате стояли двое ― герцог и, одетый в глухой чёрный дублет, уже немолодой мужчина. Эрия узнала его: бледное лицо с сеточкой морщин, тонкие сухие руки. Доктор. Он бывал в доме отца несколько раз. Теперь его вечно невозмутимое лицо исказила гримаса ужаса.
– Боги всемилостивейшие! Живая!
– Кто живая? ― растерянно спросил герцог.
– Эрия! Эрия Кальдерон! ― в голосе доктора послышались нотки паники.
– Ах, вот что, ― протянул герцог. ― Потом разберёмся. Вы, уважаемый доктор, пока молчите об этом, по моему приказу, и займитесь госпожой Кальдерон ― ей нездоровится. То носилась, как угорелая, а вдруг ослабела и потеряла сознание.
Эри хотела возмутиться ― она точно помнила, что сознание не теряла. Но у неё ничего не вышло ― губы не слушались, а руки и ноги словно налились свинцом.
Доктор стряхнул с себя удивление так же легко, как некоторые сбрасывают маску, и вновь стал тем самым невозмутимым и холодным человеком, что по пятницам бывал у них на обеде. Он привычным жестом посчитал пульс, оттянул веки и щёлкнул по носу. Где-то внутри Эри рассмеялась. Доктор нахмурился, поднял её правую руку и отпустил. Та тут же упала, словно не рука с костями, мышцами и кожей, а набитый тряпками мешок.
– У вас найдётся стакан воды, ваше сиятельство?
Нашёлся. Доктор высыпал в воду белый порошок и принялся тщательно размешивать.
– Это просто стресс. Такое случается, ничего страшного. Теперь леди нужен покой, тишина, отсутствие волнений, хороший сон, много тёплого питья и когда она проснётся, хороший плотный завтрак. Главное добавьте к нему несколько сладких пирожков, а лучше кубиков сахара.
Доктор деловито осмотрел дно кружки и уже с сомнением взглянул на Эрию.
– Ваше сиятельство, я осмелюсь попросить вашей помощи. Поддержите леди, а я напою её.
Яд! Эри изо всех сил попыталась закричать или шевельнуться, но герцог крепко обхватил её, прижав к себе.
– Давайте, ― он говорил прямо на ухо.
Доктор присел рядом и без особых церемоний влил белую кислую жидкость в рот. Эрия давилась, пыталась отвернуться, но держали её крепко.
– Вот и всё, девочка, ― прошептал герцог. ― А теперь ты поспишь.
Сознание уплывало, и Эрия почувствовала падение, словно падение в бездну.
Глава 7. Лорд Вивьен
Тучи нависли над Лареком – тяжёлые, глухие, по-зимнему хмурые. Они несли на крыльях своих снег и ледяной ветер. Дорога виляла между запорошёнными снегом полями и холмами опустевшего предместья, которое когда-то звалось Простором. Покрытые снежными шапками, деревья такого далёкого леса ласкали взгляд Оскольда. Всё своё детство и отрочество он провёл близ Зимнего придела среди непроходимых лесов, пока не сбежал с отрядом наёмников. Дорога привела его на Свободные острова. Если быть верным истории, привёл его туда шторм, разметавший корабль и команду о прибрежные рифы. Именно там, на солёном берегу Лазурного моря он повстречал друга, верного товарища и брата. И с той поры, куда бы путь их ни лежал, Оскольд следовал за ним – ибо не знал в этом мире человека достойнее.
Сила Альгара и пугала, и тревожила, но Оскольд знал побратима и верил: беда, что стряслась в Брейсвике, была не им замыслена.
Дорога до Раата показалась Оскольду бесконечной, полной бессонных ночей, мокрых пелёнок и поисков козьего молока. Стоило же пока не названному младенчику попасть в заботливые руки Аники и Глафиры, как крикливый поросёнок затих и стал радовать всех окружающих беззубой улыбкой.
Отдохнув в доме названой сестры, хотя скорее матери – Аника всегда относилась к Оскольду с особой материнской небрежностью, – он отправился в Ларек. По дороге посетил пару домов приятия, покутил в меру, развеялся и был готов вновь занять своё место подле брата, дабы всякие злоумышленники не лишили славное королевство столь выдающегося воина. И раз Альгар решил осесть в Лареке, то самому Оскольду предстояло сделать то же самое. Когда на крепостной стене Брейсвика он держал на руках кричащего и неприятно пахнущего испорченными пелёнками малька, то в его голову впервые пришла очень непривычная и безумная идея ― жениться. После мятежа в округе осталось множество вдовушек, коих не испугает приблудный воин, а близость его к герцогу, наоборот ― лишь будет преимуществом. Ему было что-то около тридцати, хорошо собой, силён, остроумен. Знал, как завладеть не только сердцем, но и бабьим телом, Оскольд знал. Оставалось лишь найти кого по душе. Именно этим он и собирался заняться в ближайшее время. Глядишь, к весне обзаведётся уютной пухленькой вдовушкой. Правда, пухленьких сейчас маловато, но ничего ― откормит. Желательно, чтобы у неё уже были дети: один или два. Хоть он и бывал на родине давно, а всё же оставался верен заветам отца: «Если какая баба уже имеет дитё, пусть и не в законном браке рождённое, стало быть, здорова. Может и гулящая, так на то у мужика глаза есть, да розги, а если вдовая, то и место своё знает». Оскольд залихватски свистнул и пустил конька в галоп.
Городские улицы встретили его непривычным шумом, суетливостью спешащих по своим делам людей и… жизнью. Оскольд невольно почувствовал удовлетворение увиденным ― как ни крути, а он тоже приложил усилия к положительному исходу их предприятия. Именно такой ― довольный и воодушевлённый ― он въехал в замок. Оставив коня на попечение встрёпанного мальчишки, он поинтересовался, где герцог, и, узнав, что тот уже как пару часов «ужасненько занят». Стало быть, можно прогуляться до бани и хорошенько попариться. Пока топилась печь и отмокали веники, Оскольд отправился на задний двор, дабы присмотреться к кому с кухни. На стол герцогу подавали не изыски какие ― не время для того – но всяко вкусно. Значит, баба какая хорошо готовила, что, в свою очередь, и сам Оскольд не останется голодным. А то, что кухарка, да неблагородного рода, ему всё равно. Сам за печкой родился.
Двор был пуст, лишь из курятника доносилось нервное кудахтанье. На заборе сидел здоровенный чёрный кот. Оскольд почесал того за ухом.
– Ну что, шерстяное пузико, пойдём смотрины проведём. А?
Кот прикрыл зелёные глаза, соскочил со своего насеста в снег, деловито отряхнулся и пошёл по протоптанной тропинке в сторону хозяйственных построек. Остановился, обернулся на Оскольда и призывно мяукнул.
– Эт ты брат, за собой меня зовёшь, что ли?
Кот ещё раз мявкнул ― уже громче, и медленно потрусил по тропе.
– Засмеют, коли кому расскажу ― кот меня ведёт. Может, ты, усатый, суженую мою нашёл?
Не теряя из вида чёрный пушистый хвост, Оскольд пошёл следом. Вскоре он услышал женские всхлипы. Кот огляделся на мужчину, фыркнул, перепрыгнул сугроб, да и был таков. Почесав заросшею щёку, Оскольд фыркнул, подражая коту, затянул пояс на полушубке, сбил набок шапку, приосанился и двинулся вперёд, спасать бабу… от слёз.
Собственно, баба оказалась совсем молоденькой девкой, да и на заплаканном лице с разбитыми губами и синяками сложно было разглядеть красоту. Девчонке на вскидку было годков четырнадцать. Она сидела на брёвнышке, кутаясь в шерстяной плат, из-под которого виднелись домашние платье и туфельки, и предавалась какой-то своей печали. Впрочем, судя по синякам, причина была понятна.
– Эт ты, красна девица, чего же слёзы льёшь? Обидел кто? Так укажи на обидчика, я вмиг ему ась-ась дам!
Девица подавилась очередным всхлипом и в ужасе уставилась на Оскольда. А тот, завладев её вниманием, опустился на одно колено, как в балладах, да заключил холодные тонкие пальцы в свои руки.
– Скажи, красава, кто? Я его вмиг в бараний рог скручу.
Незнакомка всхлипнула, вытерла тыльной стороной ладони щёку и икнула.