Когда же Гленна перешла к перевязке бока, ему пришлось приподняться, и стало не только неудобно, но и немного больно. Да что это с ним? Да, женщина. Ладная, красивая, но не настолько, чтобы… Приходящий, забери его. Если Гленна заметит, то заколет его своим кинжалом. И будет права. Негоже какому-то охотнику с севера иметь виды на благородных девиц.
Когда же эта женщина выпрямилась, то её смущение выдавал лишь лёгкий румянец. Скорее она выглядела обескураженной.
– И правда, рана почти затянулась.
– На мне как на собаке всё заживает.
Шутку Гленна восприняла холодно, хотя уголки её губ слегка дрогнули.
– Я приготовила суп из вяленого мяса. Признаться, я не очень хорошо готовлю, но вам нужен бульон. Он поможет восстанавливить силы.
Суп действительно оказался отвратнейшим, но Кома скорее зарубил бы себя своим же топором, нежели признался в этом. А ещё его кормили с ложки. Как ребёнка, но он не решился отказываться. Во-первых, плечо болело, а во-вторых, когда ещё представится такой случай.
– Вы спали?
– Да.
– Устали?
– Нет. Я отдохнула.
Врёт. По глазам видно. Она сидела на краю топчана, и Кома боком чувствовал тепло её тела. Нет уж. Если он и дальше продолжить думать об этом, то точно сойдёт с ума. Надо поговорить о чём-то отвлечённом.
– Откуда у вас кинжал?
Ложка дрогнула, расплескав немного супа. Гленна на мгновение отвернулась, после чего коротко ответила:
– Это подарок.
– Предусмотрительно.
Она даже улыбнулась, но как-то неестественно. А ещё её рука дрожала. К сожалению, суп закончился. Однако леди не спешила подниматься. Её взгляд блуждал по стенам.
– Я не сказала вам спасибо.
– Не стоит…
– Стоит. Не каждый сможет… Вы рисковали жизнью и пострадали. Я же видела. Ваш конь не встал на дыбы ― вы спрыгнули.
– Я обещал вас защищать. Так что и вправду незачем благодарить.
Гленна вздохнула, поднялась и, подойдя к столу, поставила на него кружку.
– Возможно, вы привыкли получать золото, или ещё что другое. К сожалению, подобной благодарности у меня нет.
Приходящий, забери его насовсем.
– Мне не нужно от вас золота. Спасибо ― достаточно.
Ответом ему была скромная улыбка и серьёзное:
– Спасибо.
.
По началу Кома подумал, что это сон. И правда, что ещё, может, привидится после испытанного неуместного желания? Свет от очага осветил фигуру в сорочке. Сквозь полотно было видно каждую выпуклость. Она стояла боком, но и этого хватило, чтобы разглядеть небольшую, но красивую грудь, плавный изгиб спины, крепкую линию бедра. Мысли совсем исчезли, когда женщина отжала в тряпку, подняла подол сорочки и принялась плавно водить по коже: от стопы выше к колену, а затем ещё выше к… Одну ногу, вторую. А следом она стянула с плеч сорочку и провела тканью по шее, плечу, руке, груди… Кома не видел всех деталей ― только чёрный силуэт, но и этого было достаточно.
Он закрыл глаза и постарался дышать медленнее. Ещё не хватало, чтобы Гленна заметила. Но это не помогло. Он словно наяву видел, как на её коже остаётся влажный след. Блестящий в тёплом свете огня. Как ткань задевает маленький острый сосок, как узкая ладонь двигается ниже…
Казалось, что ещё немного и он просто взорвётся. Нет уж. Не сейчас.
Зашуршала одежда, скрипнула дверь, впуская сквозняк. Шаги, стук котелка о стол. Ещё шаги. Скрип топчана и тишина.
Всю ночь Кома проворочался, так и не уснув. Наверное, поэтому утром у него было столь скверное настроение.
Глава 12. Метель закончится к утру
К утру снегопад не только не утих, но даже усилился. Гленна проснулась рано, навестила коня, подсыпав ему овса. Затем набрала в котелок снега и поставила на огонь. Хворост заканчивался. Смирившись с неизбежным, она забрала топорик Кома и вышла на улицу. Благо деревьев вокруг было много. Оказалось, что рубить ветки тяжело. Её хватило только на четыре нижние короткие веточки. Она даже попыталась их сломать об колено, но, кажется, сломало колено. Или почти сломала. Синяк так точно будет. Неумеха, одним словом. Ещё вспотела и теперь чувствовала, как нижняя рубашка прилипла к телу.
Когда Гленна вошла в дом, то обнаружилось, что Кома уже проснулся. Он сидел на краю топчана и разматывал повязки. Раны покрылись тонкими розовыми рубцами. Кроме той, что на боку. Она выглядела похуже, но тоже, кажется, в порядке. Быстро зажили. Слишком быстро. И здесь Гленна, наконец, поняла, что мужчина… голый! Пусть по пояс, но голый! Нет, ей нравилось то, что она видит. Ей всегда нравились такие вот мужчины ― большие, волосатые, с суровым взглядом. Кома поднял голову и прищурился. Гленна резко отвернулась и подошла к очагу, сбросив на пол ветки.
– Где вы были?
– Искала дрова.
Кома подошёл и поднял одну из веток.
– Не пойдёт.
– Что? ― возмутилась Гленна. Она добрый час колотила по этим деревьям!
– Они мокрые. Не загорятся.
Кома выбросил палку к остальным.
– А разве другие сейчас можно найти?
– Можно, если знать, где искать, ― сухо ответил мужчина, нагнувшись над сумками. Он порылся там, выудил чистую рубаху и натянул её. После сунул ноги в сапоги и подтянул голенища.
– А где искать? Вы скажите, я попробую.
Кома, не глядя на неё, накинул свою шубу.
– Я сам.
– Вы что? Вы же…
– Я в порядке. Лучше вскипятите воду.
И вышел, прихватил из сумки верёвку. Не было его долго. Гленна успела вскипятить воды, прибраться, даже перетряхнуть тюфяки. Подмела пол и ещё раз вскипятила воду. Кома ввалился в дом и бросил у порога просто невероятных размеров вязанку. Затем снял шубу и стряхнул с неё снег на улице. И только после этого вошёл в дом.
Гленна отошла в сторону, не желая мешать, пока мужчина укладывает хворост и поленья рядом с очагом.
– Вода вскипела, ― сказала она.
Кома не ответил. Он порылся в сумке и достал оттуда несколько мешочков. Открыл каждый, принюхался и принялся высыпать в воду травы. Какие-то прямо как есть, другие растирал между пальцев. Помешал воду палочкой и снял с огня.
– Пусть настоится.
Вновь накинул на себя шубу, забрал верёвку, топор, заткнул за пояс нож и уже двинулся к двери, но Гленна вновь его остановила.
– Вы куда?
– Здесь рядом заяц, а ещё косуля где-то притаилась. На одном супе из вяленого мяса мы долго не продержимся.
– Но там снег!
– Сойдёт, ― буркнул Кома и вышел.
Гленна только развела руками. Ей почему-то вдруг стало обидно. Несмотря на то, что с самого утра она даже не поела, есть не хотелось. Она села на своём топчанчике, затем легла и задремала.
Проснулась от вкусного мясного запаха. Было слышно, как воет ветер, а значит, метель ещё не утихла. Этак их найдут только к весне. Гленна разлепила глаза и села. С её плеча спало одеяло. Кома сидел прямо на полу у очага и чистил свой топорик. Он выглядел ещё более суровым, чем обычно. Особенно в столь скверно освещённом месте. А она представила, как выглядит сама: помятая после сна, со всклокоченными волосами и помятом платье. Не леди, а чучело. С другой стороны, в таком виде она вряд ли приглянется…
Отчего-то эта мысль ей показалась заманчивой, и впервые за долгое время ей действительно захотелось выглядеть привлекательной. Хоть немного. Гленна вздохну. Глупость какая. Кому она нужна с её-то прошлым?
Кома поднял голову и замер, разглядывая её. Нахмурился. Не красавица, что же поделаешь.
– Заяц или косуля? ― внезапно спросила Гленна, спуская ноги на пол и натягивая сапоги.
– Похлёбка из косули, ― усмехнулся мужчина и поднялся.
Похлёбка оказалась настолько вкусной, что Гленна попросила добавки. У неё так никогда не получится.
Всё стало намного хуже, когда Гленна присела у огня и принялась распускать волосы. Те оказались длинными и густыми. Женщина, изредка вздыхая, принялась расчёсывать их пальцами. Обычно леди, ни за что бы не позволила мужчине смотреть на свои распущенные волосы. Если это, конечно, не её муж. Кома мужем не был. И либо Гленна не считала его за мужчину, либо ей было всё равно. Он внезапно вспомнил, что купил на рынке небольшой гребешок для сестры. Простой, деревянный, с вырезанными узорами, да всё как-то забывал. Ничего, Глашка не обидеться.
На протянутый гребень Гленна взглянула как на чудо. Подняла глаза.
– Так удобнее, ― пояснил Кома.
Она молча взяла гребень и лишь кивнула в благодарность.
Кома всегда нравилось наблюдать, как Глаша расчёсывает свои волосы. Это его успокаивало. Было в её мягких, плавных движениях что-то такое домашнее. Так и сейчас он смотрел, как совершенно другая женщина водит гребнем по тёмной, словно глубокие воды, волне волос. И внезапно запела.
Воспоминание ― лишь голос ветров.
Ветер утих, ветер утих.
Шёпот в ночи, времени след.
Ветер утих, ветер утих.
Отзовись в глубине голос моей тишины.
Песнь голосов на рассвете разбудят,
Ветер утих, ветер утих.
И войдя в стены древних,
Ветер утих, ветер утих.
Отзовись в глубине моей тишины.
Плачут колонны и лики богов,
Ветер утих, ветер утих.
Плачет оставленный дом.
Ветер утих, ветер утих.
Отзовись в глубине моей тишины.
Дорога бредёт под копыта коня
Ветер утих, ветер утих.
Отведи от беды.
Ветер утих, ветер утих.
Отзовись в глубине моей тишины.
Воспоминание ― лишь времени след.
Ветер утих, ветер утих.
Уйдут вслед за мной, под тёмные воды.
Ветер утих, ветер утих.
Отзовись в глубине голос моей тишины.
Она замолчала, и руки опустились на колени. Тонкие пальцы вцепились в гребень.
– Я ведь его убила? Да?