мим собой в комнате № 541 в пьяном ступоре, Джеффри Дамер не выдержал и заплакал.
Вернувшись домой, он опять начал искать забытье в марихуане и часто бывал в компании Джеффа Сикса; им обоим выписали предупреждение, когда они заехали на чью-то лужайку перед домом. Однажды он без разрешения взял машину отца, а затем потерял ее – или просто не мог вспомнить, где оставил. Лайонелу и Шари пришлось отправиться на поиски собственного автомобиля.
Казалось, у Джеффа остается один выход – пойти в армию. Отец отвел его в военкомат в Акроне, штат Огайо, и его приняли на военную службу сроком в три года, при этом сначала его должны были отправить в военную полицейскую школу в городе Форт-Макклеллан, штат Алабама.
Через несколько недель, в канун Рождества, Лайонел и Шари поженились. Джефф на свадьбе не присутствовал. 29 декабря он уехал в Алабаму.
В течение первых четырех недель базовой подготовки курсантам было запрещено употреблять алкоголь. Именно такая непреложная дисциплина, по мнению Дамеров, и требовалась их заблудшему мальчику. Он также страдал от избыточного веса, и, чтобы быстро от него избавиться, его посадили на строгую диету – пять сваренных вкрутую яиц в день и восемь километров пешком, – что принесло мгновенные результаты. В течение дня, занятого заботами и делами, у него не оставалось времени на размышления, но, когда снова разрешили пить, Джефф вместе с бутылкой опять ушел в свое внутреннее убежище. Его регулярно отчитывали за пьянство, и однажды, к его огорчению, за неподчинение Джеффа был наказан весь взвод, после чего несколько человек его избили. Он был весь в крови, ему повредили барабанную перепонку, и даже десять лет спустя у него периодически возникала острая ушная боль. Джефф никогда не пользовался популярностью, держался в стороне, никто ему не симпатизировал, но после избиения он старался не доходить до состояния алкогольного паралича.
Также в этот период базовой подготовки он узнал, что дома от инсульта умерла его собака Фриски. «Ей было двенадцать лет, – вспоминал он. – Нет, я не плакал. Я любил ее, она была отличной собакой, но нет, никаких сильных эмоций я не испытывал». Он не плакал с тех пор, как учился в колледже. «Это было, когда я учился в колледже, и в тот день я думал о Хиксе. Я пил и был в сентиментальном настроении, и из-за этого заплакал».
11 мая 1979 года Дамера отправили в школу армейского госпиталя в Сан-Антонио, штат Техас, где он прошел шестинедельный курс медицины и первой помощи и стал квалифицированным медиком. Совершенно ясно, почему он проявлял склонность к этой научной дисциплине – его отец был химиком по профессии; впервые в жизни ему удалось освоить определенный курс обучения и довести его до конца. К сожалению, многое из того, чему он научится в медшколе, он будет использовать не для спасения жизней – а совсем наоборот.
После завершения обучения Дамера отправили в бронетанковую дивизию 2/68 второго батальона, которая дислоцировалась в городе Баумхолдер в Западной Германии, и, по прибытии туда в июне 1979 года, он, как и положено, присоединился к отряду на станции медпомощи батальона.
Учитывая, что он проведет в Германии почти два года, примечательно, что слишком мало известно и о его тамошней жизни, и о впечатлении, которое он производил на остальных. Возможно, скудность информации – свидетельство того, что он почти всегда избегал общества своих сослуживцев. Он, конечно же, видел людей каждый день, ел вместе с ними, ходил с ними в рестораны, время от времени общался с ними, но не прилагал никаких усилий, чтобы познакомиться с кем-то поближе. Никто не узнал его как следует, но его личное пространство уважали. Как и везде, сослуживцы вспоминали его как одинокого, крайне тихого и угрюмого человека, который явно погряз в бесконечной депрессии. Кроме того, скоро стало очевидно, что он все еще был девственником.
Некоторые из мужчин, тяжело переживающих отсутствие подруг, с которыми они встречались на родине, были крайне удивлены признанием, что он ни разу не целовался с девушкой, и решили, что помогут ему потерять девственность. Целая группа сослуживцев привела его в «Дом Анабеллы», известный бордель в Фогелуэй, и двое солдат, ровесники Дамера, представили его одной из девушек. Затем все разошлись и потеряли друг друга из виду. Позже выяснилось, что Дамер выскользнул из дома, так ничего и не сделав. Сослуживцы посчитали, что всему виной его застенчивость, пока он не заявил, что никогда и не собирался посещать подобные места и что ему «не нужна ни одна девушка». Один из пожилых мужчин про себя подумал, что Дамер мог оказаться гомосексуалом, но решил так не из-за инцидента в борделе или каких-либо его явных манер, а потому, что ему «всегда казалось, что тот что-то скрывает». Это было проницательное и важное наблюдение.
За время службы в Германии у Дамера не случилось никаких серьезных сексуальных приключений. Он утверждает, что с ним флиртовал старший сержант, но он не отвечал ему взаимностью. Один из его товарищей заметил, что он «был похож на ребенка в теле мужчины». Он открыл для себя книжные магазины, в которых продавалась литература для гомосексуалистов – во Франкфурте их было предостаточно, – и купил порнографию, которую использовал во время мастурбации. Он действительно испытывал чувство разочарования, осознав, что практически все мужчины его возраста уже имели какой-либо сексуальный опыт, но, поскольку его возбуждали только мужчины – как он считал, неприемлемый порок, – он выражал свое разочарование при помощи уединенного онанизма. Один он знал, к каким опасным крайностям может привести его сексуальное влечение, если он попытается разделить его с кем-то еще. По крайней мере, на какое-то время Дамер обрек себя на длительную изоляцию, потому что для него это был единственный безопасный путь.
В одиночестве он предавался и другим занятиям, приносящим ему удовольствие. Ему нравилось бродить по сельской местности и смотреть, с кем он может там встретиться. «Я помню, что однажды видел семью диких кабанов, которые спускались со склона холма. Они были такими большими, что сначала я принял их за катившиеся с холма валуны. Кругом полно снега, все белым-бело, но тем не менее это действительно было семейство диких кабанов. Весом примерно от ста восьмидесяти до двухсот семидесяти килограммов, с крепкими мускулами, покрытые темно-коричневой шерстью. Будучи в очень плохом настроении, они могут разорвать тебя на части, и к тому же они отлично бегают. Их скорость может достигать пятидесяти километров в час».
Еще ему нравилось стрелять, и в какой-то момент он, уйдя из армии, решил превратить это в свое хобби. Дамер с нетерпением ждал тренировки по стрельбе и вскоре обнаружил, что накопил много полезных знаний о разных типах оружия. «В армии я стрелял из М-60, это орудия, которые устанавливают на танках. Эти штуки пробьют семь сантиметров прочной стали. И я палил из сорок пятых».
Тем не менее именно доступ к дешевому алкоголю предоставил Джеффу возможность предаваться его самому давнему хобби – напиваться. Солдаты могли покупать спиртное за полцены, чем Дамер в полной мере пользовался. Но случалось, что алкоголь пробуждал в Джеффе воспоминания о Стивене Хиксе, которые он не мог усмирить, и тогда он начинал рыдать. Однако важно остановиться и понять, почему именно. Сожаление о том, что случилось с Хиксом, на тот момент уже уступило место жалости к самому себе, причиной которой было бремя, которое он возложил на себя, совершив это убийство.
В ноябре 1979 года, на День благодарения, Карлос Круз и его жена пригласили нескольких молодых солдат разделить с ними традиционный праздничный ужин у них дома. (Круз служил в том же отделении на станции медицинской помощи батальона.) Среди них были Дамер и солдат по имени Престон Дэвис. Пока они ужинали, на улице начался сильный снегопад, и Круз предложил всем остаться на ночь. По какой-то причине Дамер и Дэвис поссорились, и Дэвис к сердцах велел ему вернуться в город. Решив, что так и сделает, Джефф вышел из дома в снегопад в половину одиннадцатого. Баумхолдер был расположен на расстоянии в тринадцать километров, вокруг горы; на улице было очень холодно. Когда Круз понял, что произошло, он вышел на улицу и пятнадцать минут искал Дамера, но из-за мороза его заставили вернуться домой и одеться потеплее. Он снова вышел из дома и продолжал поиски еще полчаса, прежде чем сдаться, поскольку решил, что Джефф поймал такси.
Четыре часа спустя Джефф постучал в дверь. Дэвис крикнул: «Это наш потеряшка!», и все пригласили его обратно в дом. Дамер выглядел смущенным, растерянным, его мысли постоянно где-то блуждали. Кроме того, он потерял очки. Его куртка на ощупь оказалась не такой холодной, как они думали, но при этом он не был похож на человека, который провел четыре часа на улице при минусовой температуре. Круз отвел Джеффри на кухню, где тот начал лихорадочно мыть руки; в тот момент Крузу показалось, будто он заметил следы крови на его одежде. Затем Джефф сел и уставился на кухонный стол. Он сказал Крузу, что не может вспомнить, где был и что делал, но предположил, что, скорее всего, он совершил «что-то плохое». Мог ли он попытаться навредить себе этими очками? Его считали довольно странным и могли запросто подумать, что он пытался покончить жизнь самоубийством. Скорее всего, он просто нашел где-то дыру, сидел там и размышлял – ведь мысли не оставляли его в покое, продолжая безжалостно на него давить. Несколько дней спустя Круз предложил Джеффу рассказать, что его беспокоит, но Дамер не мог или не хотел говорить ничего вразумительного. Однако он сделал интересное и разумное замечание: «Знаешь, – сказал он, – иногда лучшее, что ты можешь сделать для души, это во всем признаться».
Но вместо того, чтобы признаться, Дамер продолжал душить свое внутреннее «я», пытаясь и дальше держать его под контролем, или топил его в алкоголе. В такие моменты Джефф казался глупым и пустым; и, только вовлекая его в разговор, как говорили его сослуживцы, можно было понять, насколько умен он был на самом деле. Но лишь немногие пробовали это сделать, а те, кто все-таки пытался, не получали никакой отдачи. В конце концов, алкоголь окончательно победил, и Джеффри понял, что пьет не только на службе, но и в свободное время. После нескольких выговоров, наказаний и дисциплинарных взысканий стало очевидно, что зависимость мешает его способности и желанию подчиняться приказам, и Джеффри Дамер был уволен со службы за шесть месяцев до предполагаемой даты окончания его контракта. Это увольнение считалось почетным, но тем не менее преждевременным.