В 1920-х годах на Дюссельдорф своими отвратительными сексуальными потребностями наводил ужас Питер Кюртен, убивая мужчин, женщин и детей с целью получения сексуального удовлетворения. Если он не мог найти жертву, то вместо этого обращал внимание на животных, и однажды убил лебедя и выпил его кровь. Одну из своих жертв он поспешно похоронил, а затем откопал, после чего она подверглась насилию как вагинально, так и анально. Когда Питера арестовали, его соседи были уверены, что произошла ошибка, поскольку мужчина, которого они знали, всегда был тихим и вел себя прилично. Самое неприятное сравнение – это сравнение с Эдом Гином, арестованным в городе Плейнфилд, штат Висконсин. Местные жители, предположительно, практически забыли его, пока не поймали Дамера, – им не нравилось напоминание о том, что человек, которого они считали вежливым и скромным, навлек на себя позор перед всей страной. В сарае возле его дома обнаружили обнаженное, обезглавленное тело женщины, свисающее с крюка для мяса вниз головой и вскрытое спереди. Голову и кишки нашли в ящике, сердце – на тарелке в столовой. Сохранились скальпы, снятые с десяти человеческих голов, а кожа, которую сняли с верхней части женского туловища, лежала на полу. Был даже найден пояс, сделанный из сосков, и стул, обитый человеческой кожей. Кстати сказать, Эда Гина признали сумасшедшим, но так и не выпустили из-под стражи до конца жизни, и этот факт следовало иметь в виду, когда выносили окончательное решение о наказании, которое ожидало Джеффа Дамера.
С другой стороны, Эдмунда Кемпера, который застрелил дедушку и бабушку, когда ему было пятнадцать лет, выписали из больницы, где он отбывал наказание, через четыре года, и после этого он совершил серию особо жестоких убийств. Он также сохранял головы жертв, чтобы позднее использовать их во время мастурбации, но, вероятно, самым ярким и самым ужасным его поступком стало то, что он убил и обезглавил свою мать, а затем вырвал ей гортань и выбросил ее в мусор, чтобы она больше не кричала на него! В 1935 году Альберта Фиша судили за убийство, но именно некрофилия привлекла к нему такое внимание. Его жертвами стали дети, а тело одной маленькой девочки он использовал для приготовления тушеного мяса. Его признали вменяемым и казнили в 1936 году.
Есть истории и похуже. Доктор Дж. Поль де Ривер изучал одни из наиболее редких случаев, в том числе – дело сотрудника морга, чья некрофилия была настолько ярко выражена, что он совершал жуткие действия с трупами, которые вверялись ему в силу его профессии[45]. И самый отвратительный случай из всех, которые мне известны, – это случай Ричарда Чейза, так называемого «вампира из Сакраменто», чье безумие достигло такой степени, что он смешивал внутренности свиней и кроликов в блендере, чтобы съесть. Сложно описать, как он обращался со своими жертвами. Этим я хочу сказать, что поведение Джеффа Дамера, каким бы ужасным оно ни было, не является беспрецедентным и самым отвратительным проявлением некрофилии в истории. Но приложив некоторые усилия и использовав немалую долю предположений, мы смогли проследить, как развивалось его заболевание, и тем самым можем раскрыть его причину. Дамер не одинок; он всего лишь звено в целой цепи людей, чьи эмоции были направлены на любовь к мертвым.
Именно по этой причине стоит обратить внимание на утверждение Дамера о том, что ему не нравилось совершать убийства: они не являлись смыслом его поступков, а были всего лишь способом. Многие некрофилы убивают, чтоб после испытать удовольствие от расчленения, что фон Хентиг называл lebendige Zusammenhange (уничтожение «живых структур»)[46]. Деннис Нильсен утверждал, что в его случае расчленение имело чисто функциональный характер (в одном из своих излишне выразительных замечаний он назвал это «грязной посудой после пиршества»), однако и Дамер изначально говорил, что не испытывал никакого удовольствия от этого занятия. Но вполне вероятно, что это была его последняя попытка защитить себя, последняя агония умирающей морали, поскольку впоследствии он признал, что делал паузу во время вскрытия, чтобы взглянуть на свою работу. Я все еще считаю, что это правда: его главной целью было достижение желаемого, а не уничтожение личности; убийство для него было способом сохранить что-то от тела, компании и утешения, которого он искал.
Фромм пытался составить список характеристик, которые вместе могли бы определить личность, склонную к некрофилии, – список, который подвергся серьезной критике профессионалов из-за того, что во многом опирается на домыслы и воображение. Для нас остается актуальной попытка изучить данный список и подумать, как можно применить его к Джеффу Дамеру. Не следует слишком серьезно относиться к пункту, где говорится о привычке ломать спички, иначе половина населения обречена на данную болезнь. Есть и другие, более убедительные положения. Например, некрофил обладает мягким голосом, лишенным интонаций и эмоциональной окраски. «Он остается неподвижным, холодным, отчужденным; излагает предмет педантично и безжизненно. С другой стороны, противоположный тип характера, человек, который любит жизнь, может говорить о предмете, который сам по себе не особенно интересен, но жизнь проявляется в том, как он себе его представляет; он возбуждается; поэтому его слушают с интересом и удовольствием. Человек, склонный к некрофилии, – это «мокрое одеяло», убийца радости в компании; он скорее скучный, чем одушевленный; он все заглушает и заставляет людей чувствовать усталость, в отличие от биофилов, благодаря которым люди чувствуют себя более живыми»[47]. А речи Джеффри Дамера, бесспорно, не хватало живости.
Верно и то, что Дамер не мог свободно и радостно смеяться. Он улыбался или ухмылялся, но в его лице отсутствовала подвижность, и получалось такое выражение, как если бы улыбка являлась всего лишь приложением к чему-то, что ей совсем не подходит. Вместо смеха он издавал что-то вроде одиночного гортанного хрюканья, опять-таки неуверенного и мертвого изначально. Лицо у него было бледное и землистое. Все эти характеристики Фромм считал типично некрофильскими.
Когда он доходит до сигналов, которые проявляются в детстве и могут предвещать некрофильское будущее, мы снова узнаем некоторые неоднозначные и противоречивые признаки. Биофильный ребенок интересуется игрушками, которые изображают жизнь и помогают получать от нее больше удовольствия – например, куклы и домашние животные, – в то время как некрофильный младенец реагирует только на механические предметы и мертвые структуры. На очень раннем этапе развития Джефф Дамер, конечно, занимался «жизненно важными» делами со своими домашними животными и мягкими игрушками, которые мог взять с собой в постель, но после определенного возраста все это уступило место интересу о том, как функционируют предметы. Больше всего он любил играть с набором строительных блоков из пенопласта, и мы уже видели, как его увлечение животными переросло в одержимость тем, как они устроены, какова их структура и форма. Скелет, сердце, печень, легкие стали для него объектами, которые можно сложить, как головоломку, и получить животное. Все дети действительно учатся, используя механический подход к жизни, но в конечном итоге объединяют его с духовной и эмоциональной областью, чтобы сформировалось комплексное понимание. Взрослый Дамер так и не вырос из своего детского заблуждения, связанного с его личным пониманием устройства живых существ.
По мнению Фромма, если один или оба родителя вынуждены постоянно бороться с плохим здоровьем, это также может усугубить негативное влияние. В данном отношении мать играет самую важную роль. Она должна замечать усиливающиеся реакции ребенка на богатый мир, который его окружает, поощрять его, увлекать чем-нибудь, разделять с ним приключения и тем самым помогать смотреть в будущее с оптимизмом. Мать, которая, наоборот, считает, что с ребенком все время что-то не так, каждый чих воспринимает как неудачу, а каждую болезнь считает катастрофой, скорее всего, создает негативную атмосферу. «Она не причиняет ребенку очевидного вреда, – пишет Фромм, – но может постепенно задушить его радость жизни, веру в развитие, и в конце концов это станет причиной его некрофильской ориентации»[48]. Джефф стал пугающе самодостаточным, почти аутичным из-за отсутствия подобной связи, заключенным в тюрьму тотального изолирующего нарциссизма. Есть вероятность, что погруженность Джойс Дамер в собственное здоровье и психическое благополучие – и особенно отсутствие надежды, сопровождавшее такое состояние, – могла способствовать его постепенному погружению в это безмолвное задумчивое состояние, которое и является зачатком некрофилии. Однако нет никаких доказательств, подтверждающих эту идею.
В итоге наступает опасный момент юношества, когда проявляется первое сексуальное возбуждение. На суде доктору Дитцу пришлось упомянуть о том, что первый контакт Дамера с внутренними органами млекопитающего (когда он принес домой из школы голову свиньи) произошел одновременно с его первой мастурбацией: специалист подразумевал, что из-за данного столкновения один интерес начал подпитывать другой. Вполне возможно, что это правда. Мальчик может фетишистски зациклиться на определенном полотенце, если он вытирался им, когда испытал свою первую эякуляцию, и какое-то время отказываться использовать любое другое. Пробуждение сексуальности Дамера произошло одновременно с его нездоровыми мыслями о внутренностях, и две фантазии слились воедино. Добавьте к этому воспоминание о том, что его собственные внутренние органы подверглись контакту с другим человеком, когда ему было четыре года, а также то, что, когда он вступил в период полового созревания, в доме царило депрессивное мрачное настроение, и в результате все эти факторы опасно смешались в голове подростка. Некрофилия может до некоторой степени проистекать из «либидной связи между первыми оргазмами и депрессивным болезненным состоянием, которое связано с разрушением семьи», – пишут Смит и Браун