лютно сухим. Это означает, что никто из присутствующих не понял, что случилось с Конераком, а сам он был не в состоянии что-либо им сообщить.
Джефф Дамер повернул за угол и увидел шатающегося Конерака, которого расспрашивают девушки.
– Моя первая мысль была о том, что нужно вернуть его в квартиру, – сказал он, – потому что мальчик был голый.
Также он признается, что сильно испугался в тот момент. Он взял юношу за локоть, сказав девушкам, что присмотрит за ним. Конерак сопротивлялся, размахивал руками и волочил ноги, а в какой-то момент даже вцепился в дерево. Это встревожило девушек еще сильнее. Как они могли быть уверены, что этот человек вообще знал мальчика? Далее последовала схватка, в процессе которой Дамер тащил Конерака по переулку за жилым домом, а девушки пытались его остановить, при этом он назвал Конерака тремя разными вымышленными именами, благодаря чему они окончательно убедились, что мужчина лжет. Одна из девушек сообщила, что Конерак кричал: «Нет, нет!», когда Дамер схватил его и увел прочь, сделав при этом полный захват Нельсона[53]. Мисс Чайлдресс сказала, что мальчик «спотыкался и постоянно пытался уйти». Но больше она не стала спорить, а перешла дорогу и вызвала полицию.
Полицейские Джозеф Габриш и Джон Бальцерзак, служившие в 36-м отряде патрульной службы, получили вызов о «мужчине, которому стало плохо» в 2:06 ночи. Они прибыли на место происшествия через четыре минуты и обнаружили там толпу, состоящую как минимум из пятнадцати человек, наблюдавших за схваткой. Как только подъехал патрульный автомобиль, поведение Дамера стало менее грубым. Полицейские видели, что он больше не применял силу, а просто шел с обнаженным мужчиной, в то время как все остальные кричали на него. Они спросили у Дамера, что случилось с его другом, и усадили Конерака на капот патрульного автомобиля, накрыв желтым одеялом. Он ничего не говорил, и на нем не было никаких видимых повреждений или следов крови. Дамер начал объяснять, что этот человек его друг и что он часто ведет себя странным образом и бегает голым, когда слишком много выпьет. По его словам, в тот вечер он пил виски «Джек Дэниелс». Его зовут Джон Хмунг. Нет, у него нет с собой никаких карточек, которые могли бы подтвердить его личность, потому что Джон получает почту по другому адресу. Дамер (который назвал свое собственное имя и адрес и показал пропуск в «Амброзию») явно хотел дать понять, что парень частенько ночует у него и что они являются гомосексуалистами и любовниками.
Тина, Николь и Сандра были уверены, что перед ними ребенок, тогда как Дамер сказал офицерам, что парню двадцать лет. В докладе о действиях сотрудников полиции, который впоследствии был направлен в офис окружного прокурора, говорится, что все оценивали его возраст по-разному – от тринадцати до двадцати лет. На самом деле ему исполнилось четырнадцать, он был худощавым, ростом всего 160 сантиметров.
– Люди с азиатской внешностью выглядят молодо. Трудно определить их возраст, – утверждает Дамер.
Габриш и Бальцерзак были рады, что имеют дело с молодым человеком старше шестнадцати лет. Также они были довольны тем, что Дамер вел себя последовательно, спокойно и всячески старался сотрудничать с полицией, в то время как громко протестующие девушки, по их мнению, мешали расследованию. Те в свою очередь были крайне разочарованы тем, что полиция, похоже, проявляла больше уважения к сомнительному белому мужчине, в то время как их, чернокожих девушек, выполняющих свой гражданский долг, игнорировали. В попытке обратить на себя внимание Николь похлопала одного из полицейских по плечу, на что он вышел из себя и крикнул, чтобы она «черт возьми, заткнулась», не перебивала и не учила, как он должен выполнять свою работу.
Офицер направил фонарик в глаза Конерака, но не стал, как предложила мисс Спайви, исследовать его анус. Спайви также утверждала, что Конерак постоянно теребил свой пенис, но другие свидетели не подтвердили это наблюдение. В конце концов офицер объявил: «Мадам, это дело вас не касается», – и попросил оставить их в покое. Они предложили Дамеру отвести своего молодого человека обратно домой, и, когда Дамер осторожно схватил мальчика, они предположили, что он должен действовать увереннее. Смутно понимая, что вот-вот должно произойти, Конерак сам начал бороться с полицейскими.
– В итоге один из них взял его под руку с одной стороны, а другой – с другой, и таким образом они вели его примерно полквартала до квартиры, – сказал Дамер.
Так Конерака Синтасомфона доставили прямиком к его палачу.
В квартире Дамер показал полицейским две фотографии Конерака, которые он до этого сделал на «Полароид», что парадоксальным образом подтверждало его утверждение о том, что между ними была интимная связь. Это, как и тот факт, что одежда Конерака была аккуратно сложена на диване и что он, явно довольный, сидел тихо все те пять минут, пока в доме были полицейские, убедило их, что все в порядке. В спальне, в нескольких метрах от них, за незапертой дверью, лежало уже раздутое тело Тони Хьюза. Офицер заметил, что в квартире пахнет экскрементами, но не подумал, что нужно «расследовать» этот факт.
– Он лежал на полу, а я выключил там свет, – вспоминает Дамер, – и один из полицейских посмотрел в спальню, но не очень внимательно или что-то в этом роде.
Затем полицейские ушли с ободряющим напутствием Дамеру «позаботиться» о своем госте.
В свете того факта, что указанных полицейских отстранили от должности после того, как началось дело Дамера, стоит сказать, что вызов по поводу «мужчины, которому стало плохо» является обычным делом и за одну ночь таких звонков может поступить сколько угодно. В записях видно, что Габриш и Бальцерзак выезжали на вызовы в 1:26, 1:40, 1:50, 1:59, 02:00 и в 2:30 утра, а также на вызов к Конераку в 2:06. И так было во время каждой тяжелой рабочей смены.
Через час после их отъезда Конерак умер. Дамер ввел ему в мозг еще один шприц с кислотой, надеясь таким образом его удержать, но после второй инъекции у парня не было шансов. Дамер обезглавил тело, вскрыл, сфотографировал. Затем расчленил и утилизировал труп вместе с трупом Тони Хьюза, поместив торсы в кислоту, но сохранив те части тела, которые хотел оставить себе.
На следующий день объявили, что Конерак пропал без вести. Его школьный шкафчик обыскали в поисках улик. Допросили его брата Сомсака, но тот не видел связи между этим внезапным исчезновением и его собственным опытом в 1988 году; не было никакой очевидной причины на то, чтобы он так думал. В досье о пропавшем мальчике было указано, что никаких зацепок нет. 30 мая портрет Конерака напечатали в журнале «Милуоки Сентинел», где его сразу же узнала мисс Чайлдресс. Она позвонила в ФБР, и ей посоветовали рассказать обо всем полиции Милуоки. Так она и сделала, сообщив не только о том, что это мальчик, которого она пыталась спасти три дня назад, но и то, что она еще раз видела мужчину, с которым он был, в торговом центре на Гранд-авеню, и с легкостью опознает его снова. Невозможно передать всю глубину сожалений о том, что все нити этого расследования никто не заметил и не смог как-то связать вместе. У полиции были имя и адрес подозреваемого, а также косвенные улики, оставалось только просмотреть журнал 36-го отряда патрульной службы и изучить личность «Джона Хмунга» (которого мисс Николь Чайлдресс уже верно опознала как Конерака Синтасомфона). «Мужчина, которому стало плохо» и «пропавший без вести» – совсем разные вещи, которые обычно не связаны друг с другом, поэтому подозрения Чайлдресс остались без внимания.
Дамер, который также видел фотографию Конерака в журнале, все еще понятия не имел, что убил мальчика, чей брат заявил на него в полицию, из-за чего его отправили отбывать наказание в исправительную палату.
– Если бы я знал, с кем имею дело, – говорил он, – я бы ни за что не стал его окликать, это точно.
Но даже если это правда, какие в таком случае были мотивы для этого убийства? Или он не собирался убивать? В тот день он никого не искал. Конерак появился у него на пути по чистой случайности; он не был гомосексуалом и согласился позировать Дамеру только ради денег. Однако в позах, которые он принимал, его руки подняты вверх и заведены за шею, а грудь выставлена вперед, то есть он находился в том самом положении, в котором убийца фиксировал трупы, когда их фотографировал. Более вероятно, что данная поза разбудила в Дамере фетишизм и побудила превратить Конерака из модели в свою личную собственность. Фотографируясь в этой позе, мальчик уже был обречен. Дамер утверждает, что не планировал его убивать, когда поздно ночью пошел выпить пива, но признает, что его настроение могло запросто измениться. Отпустил бы он его, если бы тот не выбежал на улицу?
– Нет, я не отпускал остальных и не понимаю, почему я мог бы отпустить его. Я очень сильно в этом сомневаюсь.
Появляется еще один мотив – холодный, черствый и расчетливый. Теперь, когда полиция и соседи видели мальчика с ним, это могло стать потенциальной уликой, и поэтому пришлось от него избавиться.
– Я просто-напросто не хотел, чтобы он что-то рассказал, – уклончиво признается он. – Я не мог позволить себе совершить подобную ошибку, поэтому даже тогда был сильно напуган.
По крайней мере, возможно, что Конерак погиб не для того, чтобы составить компанию Джеффу Дамеру, а чтобы держать язык за зубами.
28 мая Дамер взял выходной, чтобы заняться утилизацией двух тел, а на следующий день сообщил своему инспектору по надзору Донне Честер, что у него нет никаких «серьезных проблем». Здесь начинают проявляться первые признаки неминуемой катастрофы. Во-первых, Дамер слишком часто стал пропускать работу на шоколадной фабрике, и его поставили в известность, что «поблажки» скоро закончатся и его могут уволить. Во-вторых, мистер Принсвилл предупредил его, что запахи, исходящие из квартиры, стали просто невыносимы и ему грозит выселение. Донна Честер также начала волноваться по поводу Дамера; она отправила его к доктору Кроули, который после осмотра 11 июня выписал ему несколько сильнодействующих антидепрессантов. Но было слишком поздно. Джефф Дамер мог потерять работу, дом, здоровье и тем не менее был неспособен избавиться от навязчивой идеи, которая теперь управляла каждой минутой его существования, когда он бодрствовал. И вскоре ей предстояло окончательно его поглотить.