Во время допроса казалось, что доктор Фосдал напуган до смерти. В то время как мистер Макканн зачитывал список его выдающихся достижений и должностей, он все время трогал свои вещи, возился с галстуком, микрофоном, очками, костюмом, снова очками и снова микрофоном. В подобных случаях адвокат обычно задает вопросы, призванные выявить, что данный человек отнюдь не является тем, за кого пытается себя выдать (как это случилось с Берлином, Беккером и Уолстремом). Это была прекрасная возможность саркастически вспомнить ту откровенную беседу с журналистом. Бедный Фосдал приготовился к нападению, но ему не о чем было беспокоиться. Джеральд Бойл даже не собирался воспользоваться его замешательством. Проявив себя как истинный джентльмен, он произнес: «Мы знаем друг друга очень давно. Я ничего не имею против доктора Фосдала», – и сел.
Но мужчина все равно не мог успокоиться. Когда он начал давать показания, он выглядел словно деревянная марионетка. Он попытался расслабиться, скрестив ноги, но в такой позе выглядел еще более неестественно, чем когда-либо. Он откинулся назад, но почувствовал, что не нужно этого делать, подался вперед и закашлялся. От страха у него так сильно пересохло в горле, что он начал кашлять в начале и в конце каждого предложения и постоянно наливал в стакан воду, пытаясь облегчить свое состояние. Затем он случайно опрокинул воду на бумаги и чуть не утопил кафедру для дачи свидетельских показаний.
– О, черт! Сегодня утром я сделал это уже второй раз. Я рад, что больше ничего не сказал по межпланетному телевидению, – воскликнул он.
Это был один случай из трех, когда в зале судебного заседания звучал смех. Улыбнулся даже Дамер.
Именно на Фосдала было возложено бремя доказательства того, что Джефф Дамер является странным, но никак не болен. Следуя подсказке Макканна («Он будет пытаться дегуманизировать Джеффа, так же как Джефф дегуманизировал своих жертв», – заметил сидящий рядом со мной журналист), он изобразил подсудимого как человека одновременно жалкого и жестокого. На вопрос, жалеет ли Дамер о том, что у него нет постоянного любовника, Дамер ответил ему: «Это было бы неплохо». – «Что могло остановить тебя от совершения убийств?» – «Постоянные отношения». Фосдал изобразил печальную картину обстановки, которая царила в банях: одинокие мужчины, жаждущие получить короткое удовольствие от мимолетного секса; затем описал подсудимого как совершенно равнодушного индивида, который с легкостью может сварить в кипящей воде человеческую голову. Никакого намека на садизм не было – доктор признал, что убийства для Дамера являлись всего лишь средством для достижения цели. Именно он поведал суду, что Дамер принимал душ с двумя, возможно, уже обезглавленными телами, которые в это же время лежали в ванне, и сообщил, что Дамер приготовил шесть блюд из разных частей тела своих жертв.
Нам также позволили узнать подробности извращенной морали, которая двигала преступником. Дамер рассказал Фосдалу, что похоть в нем была сильнее любого адекватного морального выбора, но в то же время ему очень понравился Тони Сирс, и, возможно, он смог бы наладить с ним отношения. Он задушил его голыми руками, так как Тони был «особенным», а затем провел весь понедельник, вычищая его голову. Многие из этих молодых людей умерли, потому что понравились Джеффу Дамеру.
Доктор Фосдал подчеркнул, что Эррол Линдси и некоторые следующие жертвы были в наручниках. Трудно понять, зачем нужно надевать наручники на человека, который находится без сознания, если только не брать во внимание, что он может проснуться и начать бороться за жизнь. В равной степени возможно, что Дамер использовал наручники как символ условного контроля. Никто из юристов не пытался изучить данный вопрос, хотя это явно было в интересах дела.
Отвечая на мягкий, но проникновенный вопрос мистера Бойла, Фосдал согласился, что Дамер не пытался лгать или симулировать и что он ценит возникшее между ними взаимопонимание.
– Он проявлял примерно такую же отзывчивость, как и все обвиняемые, которых я встречал за двадцать лет.
Свидетель отлично разбирался в своем предмете, и мистер Бойл, прекрасно понимая, куда он клонит, спросил, является ли Дамер некрофилом.
– Да, но это не основное его сексуальное предпочтение.
– Доктор Беккер сказала, что он предпочитает людей, которые находятся в коматозном, безжизненном состоянии. Как можно это назвать?
– Для этого нет названия, – ответил доктор.
Затем мистер Бойл перечислил категории, представленные в классификаторе DSM – III-R, и тем самым заставил Фосдала признать существование всех расстройств, которых не было у Дамера, и после этого методом исключения отбросил все, кроме того, что, по всей видимости, являлось его истинным заболеванием.
– Я признаю, что у него имеется психическое заболевание, – в конце концов сказал доктор и тем самым присоединился к доктору Фридману в качестве второго «новообращенного». Из шести выступивших психиатров пятеро согласились с тем, что во время убийств Дамер действительно страдал от психического заболевания. Однако, по мнению Фосдала, болезнь не мешала его способности подчиняться правилам. Бойл спросил, что в таком случае могло этому помешать? Какое-то парафилическое расстройство?
– Только если оно сопряжено с каким-то другим заболеванием, – ответил доктор.
Затем Бойл попросил свидетеля рассмотреть гипотезу, в которой некрофил ежедневно, находясь в состоянии одержимости, сотни раз за день ходит на поиски трупов. Нужно ли в таком случае искать еще одно заболевание, помимо некрофилии, прежде чем можно будет утверждать, что этот человек болен и не может себя контролировать? Мистер Макканн возмущенно вскочил на ноги: использование гипотез в подобном разбирательстве недопустимо. «Нет», – ответил Бойл, перечисляя прецеденты, во время которых было разрешено задавать гипотетические вопросы свидетелю-эксперту, чтобы помочь присяжным. (На самом деле он апеллировал к здравому смыслу, и именно этого Макканн и не мог допустить.) Эта ситуация, казалось, озадачила судью, который прежде опровергал и отклонял утверждения на явно вымышленной основе, и поэтому он удалился в свой кабинет для беседы с адвокатом.
Макканн сказал, что присяжные будут сбиты с толку, если суд разрешит свидетелю ответить на такой гипотетический вопрос; но это не имело значения – Дамера обвиняли в убийстве, а не в некрофилии. Следует сказать, что аргумент, выдвинутый Макканном, либо являлся ложью, либо был крайне наивным. Обвиняемый уже признался в убийстве, доказательств этому не требовалось; рассматривался вопрос невменяемости, а некрофилия являлась законным аргументом для подтверждения этой точки зрения. Возможно, судья Грэм не уловил суть этих существенных различий, потому что поддержал возражение и тем самым вынес худшее решение за все время судебного разбирательства. Мистеру Бойлу придется действовать, не используя аналоги или наглядные примеры.
Затем Бойл вернулся к алтарю, который создал Дамер.
– Демонстрирует ли это, что он невменяем?
– Вовсе нет, это необычно, странно, но не более того.
В таком случае, если алтарь не был иллюстрацией безумия, для чего подсудимый его сделал? Хотел иметь свой собственный источник силы? Каким же образом он работает? Скажите, доктор, что значит «бред»? Как понять, что другой человек «бредит»? Доктору Фосдалу становилось все больше и больше не по себе, поскольку он понял, что защищает одну слабую позицию за другой, и начал либо уклоняться от ответа, либо использовать специальную лексику. Бойл выбрал этот момент, чтобы показать всем самые странные желания Дамера.
– Что насчет желания создать зомби? Считаете ли вы, что это результат заболевания?
– Нет, это была очень продуманная и практичная попытка добиться своей цели.
– Вы когда-нибудь раньше сталкивались с попыткой лоботомии в домашних условиях?
– Нет, я думаю, подобный случай зарегистрирован впервые во всем мире. Здесь мистер Дамер создает некоторый прецедент.
– Данная процедура не могла привести к желаемому эффекту, не так ли? Вы как доктор должны знать.
– Возможно.
– Вы спрашивали у него, как долго он собирался держать у себя зомби? Верите ли вы в то, что если бы он сумел достичь своей цели, то больше никогда бы не стал убивать?
– Совершенно верно. Это являлось решением его проблемы. Абсолютно точно.
Из-за этого поразительного ответа психиатр оказался почти в том же положении невменяемого и сумасшедшего, что и сам подсудимый. В некоторых примитивно развитых сообществах трупы, которых оживил волшебник или знахарь, а затем оставил у себя в качестве раба, считают зомби. Подобные верования часто встречаются, например, на Гаити, и некоторые исследователи пытались выяснить, откуда они появились. Как ни странно, подобное может быть реализовано с помощью контролируемого использования яда, и те, кого называют зомби, могут выглядеть и вести себя именно так, потому что их мозг поврежден. Жертве вводят яд, содержащий тетродотоксин, после чего она впадает в каталептическое состояние. Она полностью парализована, осознает, что происходит, но не может этого показать. Затем ее объявляют мертвой и хоронят. Вскоре после этого жертву эксгумируют и реанимируют с помощью другого галлюциногенного препарата, благодаря которому она остается в послушном, похожем на транс состоянии[79].
Согласно этому, мечтам Дамера даже теоретически не суждено было сбыться. Еще более удивительно то, что яд, используемый создателями зомби, чаще всего встречается в определенных видах рыб фугу, которые Дамеру нравились больше всех остальных. (Его восхищенное описание рыбы фугу из зоомагазина было представлено в книге ранее.) Мог ли Дамер об этом знать? Никто не подумал его спросить. Скорее всего, это просто еще одно странное совпадение. Но доктор Фосдал говорил не о теориях; он рассказывал о практике и серьезно полагал, что создание зомби помогло бы Дамеру решить все его проблемы. Он бы одевал и кормил его? Брал бы на прогулки? Смог бы он сделать так, чтобы зомби не старел? Доктор Фосдал не заглядывал так далеко, чтобы задаваться этими вопросами. Затем, установив, что Фосдал дает показания примерно тридцать раз в год и почти никогда не встает на сторону защиты, в заключение Бойл обвинил его в том, что свидетель пытался заставить обвиняемого поставить диагноз самому себе, чтобы опровергнуть аргументы, доказывающие версию некрофилии. Доктор снова начал нервно кашлять, и его отпустили.